Белый маг (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Алешка… — просипела она. — Что это сейчас было?

И вдруг заорала, что было сил:

— Сумароков, спасай меня немедленно! Спасай, я тебе говорю! Я убью тебя, гад!

Она замолотила кулаками по спине вовкулака, но это было все равно, что долбить по скале — на вовкулака это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он продолжал стоять неподвижно, а если быть совсем точным, то он не столько стоял, сколько сидел на задних лапах — или как они там у него называются? Они были непропорционально огромными, очень мощными. После одного только взгляда на эти лапы вмиг отпали все вопросы, как он смог с такой легкостью заскочить на самую вершину дерева.

Но испуганной или растерянной позу вовкулака назвать было нельзя. Скорее заинтересованной. Замерев, он вперился в меня своим пытающим взором, а пасть его то и дело открывалась и закрывалась, открывалась и закрывалась, выпуская наружу розовое свечение.

Пока тварь смотрела на меня, не отрываясь, а я точно также смотрел на нее, мне показалось, что прошло очень много времени. Но на самом же деле все это длилось всего несколько мгновений. А потом Беляк вновь вложил стрелу в лук и выстрелил. Стрела пролетела в одном шаге от меня, так и цвиркнула, разрезая воздух. И с тупым звуком воткнулась вовкулаку в грудь, всего в нескольких вершках от Настиного зада.

И тогда вовкулак завопил. И снова это было похоже на обиженный крик ребенка. Он схватился за стрелу у самой раны и вырвал ее из себя, плеснув по сторонам веером кровавых брызг. И Настя тоже завопила, но это уже не был крик ребенка — ор этот был полон паники и ужаса:

— Алешка! Сумароков, твою мать, спасай меня скорее!.. Беляк, придурок чертов, не стреляй больше, ты мне в жопу чуть не попал! У-у-у, у меня сфинктер судорогой свело! Кушак, миленький, убей эту тварь, спаси невестушку свою! — И тут она зарыдала, сотрясаясь всем телом в истерике. — Убейте уже его кто-нибу-у-удь!

Впрочем, именно этим мы и собирались сейчас заняться. Воевода проскользнул вдоль изгороди и набросился на вовкулака сбоку, взмахнув булавой с такой мощью, что мог бы своротить и небольшую гору. Добруня намеревался пробить вовкулаку голову, но тот пригнулся, и удар пришелся по лопатке, отчего чудовище даже содрогнулось. Плечи его подпрыгнули, и Настя, вопящая без остановки, подпрыгнула вместе с ними.

Но удар богатырской булавой ничуть не смутил вовкулака. Он ловко ухватился за нее прямо под шипастым навершием, вырвал из руки воеводы и швырнул в Беляка. Бросок этот получился такой неописуемой силы, что если бы пришелся в цель, если бы Беляк не увернулся в самый последний момент, то стало бы нас на одного человека меньше. Но Беляк оказался на редкость проворен, и булава, пролетев у него над самой головой, ударилась в стену дома и повисла на бревне, вцепившись в него шипами.

Удалецки ухнув, воевода попытался нанести вовкулаку удар мечом, но тот стремительно отскочил, одним движением сорвал со своего плеча вопящую Настю и швырнул ее в Добруню Васильевича с такой легкостью, словно та была тряпичной куклой. Воевода едва успел меч отвести в сторону, чтобы не разрубить летящую на него девушку напополам.

Настя плашмя врезалась в него, вцепилась в шею и повисла на ней, сразу перестав орать — толи сознание потеряла, толи успокоилась.

А я прыгнул вперед, зажав в одной руке меч, а в другой шпагу. Вовкулак развернулся ко мне и успел подставить лапу под занесенный меч. То ли удар пришелся скользом, то ли я вложил в него слишком мало сил, но меч не нанес вовкулаку никакого видимого ущерба. Я ожидал увидеть, как отсеченная лапа падает наземь, и даже приготовился добавить колющий удар шпагой в брюхо, но меч мой просто отскочил в сторону. А я поторопился сделать то же самое, чтобы не подставиться под страшные когти оборотня, со страшным свистом мелькнувшие совсем рядом с моим лицом.

Но Беляк с Кушаком уже заходили с флангов, чтобы отрезать вовкулаку путь к отступлению. Воевода все никак не мог отодрать от себя вцепившуюся в него Настю и потому пока не был способен продолжать схватку. Светящийся силуэт Тихомира возникал то слева, то справа, но близко к вовкулаку он не подходил.

Да я и сам уже начал сомневаться в том, хватит ли у меня сил, чтобы одолеть эту нечисть. Уж больно он был огромен и ловок, да и мечи наши, несмотря на свою заточку «на бритву», никак не могли прорубить шкуру этого зверя. Порой кому-то из нас удавалось нанести ему удар, но всякий раз мечи только отскакивали, словно натыкались на камень.

Странно, но стрелы все же пробивали шкуру и застревали в ней, но толку от этого было мало. Вовкулак либо не обращал на них внимания, либо сразу выдергивал и отбрасывал прочь. Но кровь при этом все-таки брызгала, и Беляк всякий раз довольно ухал.

— Работают наконечники мои заговоренные! — хвастливо сообщал он. — Бабка Пелагея мазь специальную сварила, а я ею все наконечники намазал.

— Гуще мазать надо было! — с досадой крикнул Кушак. — Глядишь, и пользы поболее вышло бы.

Он сделал обманный финт, рванулся вперед-вниз и попытался с земли вогнать меч вовкулаку в брюхо. И даже ткнул, кажется, но шкура твари и в этот раз выстояла, а взмах тяжелой лапы отбросил Кушака далеко в сторону. Несколько раз перевернувшись, он выпустил меч и обмяк, так и оставшись лежать на земле. То ли дух из него выбило вон, то ли просто сознания лишился.

Но все же этот взмах когтистой лапы дал мне один миг времени, и я сделал стремительный выпад левой. Шпага ткнулась в тулово зверя, и я, грешным делом, уже приготовился к тому, что клинок сейчас изогнется и со звоном лопнет. Но не тут-то было. Шпага проткнула шкуру и вошла в тварь почти на треть, но вогнать ее дальше я уже не смог — не хватило длины выпада.

Я не удержал равновесие и упал на траву, вырвав при этом шпагу из раны. А вовкулак в удивлении замер. Он потрогал лапой рану у себя на брюхе, глянул на меня удивленно и вдруг издал такой оглушительный тоскливый вой, что, даже лежа на земле, я почувствовал давящую боль в ушах. Вовкулак выл, а боль проникала все глубже и глубже в голову, она расползалась там, внутри, в разные стороны, как плющ летом расползается по ограде, только происходило это в тысячи раз быстрее. Я зажмурился, но даже сквозь опущенные веки видел, как исказились линии магического поля, пронизывающие тело вовкулака, как они вибрируют и изгибаются, нарушая стройную картину окружающего мира.

А затем вой смолк. И наступившая следом тишина показалась мне гробовой, могильной. Такой, когда не слышно нигде даже ни малейшего шороха. А вовкулак вдруг выпрямился, приподнялся на задних лапах, расправил плечи и сразу превратился не просто в очень крупного зверя, а в самого настоящего гиганта, достающего кончиками своих волчьих ушей почти до середины дерева, с которого он недавно соскочил.

И этот гигант шагнул прямо на меня. Я почувствовал, как дрогнула земля, когда его лапа грузно опустилась на нее. Затем еще одни шаг, и снова земля колыхнулась. Я попытался вскочить, но вовкулак взмахнул лапой, и я снова упал, уворачиваясь от удара.

Черт, так и помереть недолго! А что было бы, если бы я не успел увернуться? Таким ударом легко голову оторвать можно, особенно если учесть, какого размера у него когти!

В следующий момент я увидел вовкулака прямо над собой, и подумалось мне, что я и представить себе никогда не мог, что моя смерть будет вонять столь отвратительно. Трупами вонять будет. Гниющими трупами.

Впрочем, легко отдавать свою жизнь этому уроду я не собирался, и потому весь поджался, намереваясь броситься прямо на него и попытаться попасть своей заговоренной шпагой ему прямо в сердце.

Мгновенно он не умрет. Такие громадины не умирают моментально, и остаться в живых шансов у меня немного, но напоследок я ему покажу как умеет умирать русский дворянин!

Получи, тварь!

Я рванулся. И даже успел встать на одно колено, но вовкулак в тот же момент оторвал от травы свою мохнатую лапу, вновь сшиб меня с ног и прижал к земле, напрочь лишив возможности шевелиться. Да что уж там — я даже вдохнуть нормально не мог. Лишь захрипел, пытаясь вырваться из-под этой грязной вонючей лапы. Оружие свое я уже растерял, и даже не помнил теперь, где именно, да и не до оружия мне теперь было. Лапа вжимала меня в землю все сильнее, я не мог дышать, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Я вцепился в длинные когти, похожие на абордажные крючья, и ворочал их то в одну сторону, то в другую, стараясь сбросить с себя лапу, дать себе вновь возможность нормально дышать!