Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ) - Тарасов Ник

На второй день пути, когда мы остановились на очередном постоялом дворе, я всё же решил расспросить Соколова подробнее.

Мы сидели за столом в общей комнате, перед нами дымились миски с горячими щами. Вокруг шумели другие постояльцы — купцы, извозчики, какие-то мелкие чиновники.

— Павел Григорьевич, — начал я, понизив голос, — расскажите мне подробнее про этого Орлова. Что известно о нём?

Соколов отпил щей, вытер рот салфеткой:

— Немного. Появился в Москве около месяца назад. Снял комнату в приличной гостинице на Тверской улице, платил золотом. Это сразу привлекло внимание — откуда у незнакомца такие деньги?

— И?

— Наши люди начали за ним наблюдать. Оказалось, что он активно знакомится с людьми — купцами, мелкими дворянами, даже с некоторыми чиновниками. Рассказывает им про «будущее», про технологии, которые изменят мир. Обещает сделать их богатыми, если они вложатся в его проекты.

Я нахмурился:

— Какие проекты?

— Разные, — Соколов пожал плечами. — То он говорит про паровые машины, то про какие-то «электрические двигатели», то про «химические фабрики». Сыплет терминами, которые никто не понимает, но звучат они впечатляюще.

— И кто-то верит?

— Некоторые верят, — кивнул поручик. — Особенно те, кто ищет быстрого обогащения. Орлов умеет говорить убедительно. Плюс, он действительно демонстрирует некоторые знания, которых не должно быть в нашем времени.

— Например?

Соколов задумался:

— Например, он предсказал падение цен на хлеб в начале месяца. Точно назвал дату и масштаб. Несколько купцов, послушавшись его совета, вовремя продали запасы и избежали убытков. После этого слухи о нём разлетелись по всей Москве.

Я потёр переносицу. Идиот. Полный идиот. Нельзя же так открыто демонстрировать знание будущего! Это же прямая дорога к тому, чтобы стать объектом пристального внимания не только властей, но и всяких тёмных личностей.

— А что насчёт его личности? — спросил я. — Кто он, откуда?

— Говорит, что из XXI века, как и вы, — ответил Соколов. — Называет себя инженером-программистом. Утверждает, что попал сюда случайно — шёл по улице, споткнулся, ударился головой и очнулся в 1807 году в теле какого-то московского мещанина.

Я задумался. История похожая на мою — я тоже очнулся в чужом теле, в чужом времени. Но вот дальше наши пути разошлись. Я старался действовать осторожно, не привлекать лишнего внимания, внедрять знания постепенно и под контролем. А этот Орлов, судя по всему, решил, что он тут самый умный и может делать всё, что захочет.

— И где он сейчас? — спросил я.

— Под арестом, — сухо ответил Соколов. — В одном из зданий тайной канцелярии. Формально не под стражей — ему разрешено свободно перемещаться по помещению, есть нормальная еда, книги. Но выйти на улицу не может. Иван Дмитриевич распорядился держать его там до вашего прибытия.

— А он не сопротивлялся?

— Поначалу возмущался, требовал объяснений, грозил жалобами. Но когда ему объяснили, что альтернатива — настоящая тюрьма с кандалами и крысами — быстро успокоился и согласился ждать.

Я усмехнулся. Типичное поведение современного человека — привыкшего к правам и законам XXI века, но совершенно не понимающего реалий XIX столетия. Здесь не было адвокатов, судов присяжных и презумпции невиновности. Здесь была воля государя и его представителей. И если тебя сочли опасным — никакие жалобы не помогут.

Мы доели щи, запили квасом. Соколов поднялся:

— Отдохните, Егор Андреевич. Завтра последний день пути. К вечеру будем в Москве.

Я кивнул. Поднялся в отведённую мне комнату на втором этаже постоялого двора. Небольшая, но чистая — кровать, стол, стул, умывальник. Окно выходило на дорогу, за которой тянулись заснеженные поля.

Я разделся, лёг на кровать. Заснул тяжело, с мыслями о предстоящей встрече.

На следующий день к вечеру мы въехали в Москву. Я был здесь впервые — в этой, альтернативной реальности. Город встретил нас шумом, суетой и запахами. Узкие улочки, деревянные и каменные дома, церкви с золотыми куполами, толпы людей, лошади, кареты.

— Москва, — сказал Соколов, глядя в окно экипажа. — Столица была до Петра. Теперь вторая по значимости после Петербурга, но всё равно сердце России.

Мы проехали мимо Кремля — величественного, мощного, с высокими стенами и башнями. Я невольно залюбовался. В XXI веке я видел Кремль на фотографиях, по телевизору. Но вживую, в XIX веке, он производил совершенно другое впечатление — не музея, а настоящей крепости, центра власти.

Экипаж свернул на одну из боковых улиц, проехал ещё несколько кварталов и остановился у ничем не примечательного трёхэтажного каменного здания. Вывески не было, окна на первом этаже были зарешечены.

— Приехали, — сказал Соколов, открывая дверцу.

Мы вышли. Захар, ехавший сзади с вещами, тоже спрыгнул на землю. У входа в здание стояли двое часовых в форме без знаков различия. Увидев Соколова, они козырнули.

— Поручик Соколов с господином Воронцовым, — представился Соколов. — Нас ждут.

— Проходите, — один из часовых открыл тяжёлую дверь.

Мы вошли внутрь. Длинный коридор, несколько дверей по бокам, лестница наверх. Пахло сыростью, табачным дымом и чем-то ещё — кислым, неприятным. Наверное, так пахнет страх тех, кого сюда приводили на допросы.

Соколов повёл нас по коридору, поднялся по лестнице на второй этаж. Остановился у одной из дверей, постучал.

— Войдите! — донёсся знакомый голос Ивана Дмитриевича.

Мы вошли. Комната была обставлена как кабинет — большой стол, кресла, шкаф с бумагами, карта России на стене. За столом сидел Иван Дмитриевич, перед ним лежали какие-то документы.

Увидев меня, он поднялся:

— Егор Андреевич! Наконец-то! Как доехали?

— Нормально, — ответил я, пожимая ему руку. — Устал, конечно, но жив, — пошутил я.

— Присаживайтесь, — он жестом указал на кресло. — Захар, вы можете подождать в коридоре. Соколов, оставайтесь.

Захар вышел, прикрыв за собой дверь. Я сел, Соколов встал у стены.

Иван Дмитриевич вернулся за стол, посмотрел на меня:

— Соколов рассказал вам про Орлова?

— Да, — кивнул я. — В общих чертах. Попаданец из XXI века, ведёт себя неосторожно, собирает вокруг себя людей, обещая богатство.

— Всё верно, — подтвердил Иван Дмитриевич. — Но это ещё не всё. За последние две недели ситуация осложнилась.

Я насторожился:

— Как именно?

Он достал один из документов, протянул мне:

— Читайте.

Я взял бумагу. Это было донесение от одного из агентов тайной канцелярии. Почерк мелкий, местами неразборчивый, но смысл был ясен.

Орлов не просто рассказывал людям про будущее. Он начал активно вмешиваться в текущие события. Советовал купцам, как вести дела. Подсказывал чиновникам, какие решения принимать. Даже пытался связаться с некоторыми влиятельными дворянами, предлагая им свои услуги как «консультанта по будущему».

Но самое тревожное было в конце донесения. Орлов начал собирать вокруг себя группу людей — авантюристов, недовольных, искателей лёгкой наживы. Он называл эту группу «Клубом прогрессистов» и обещал, что вместе они «изменят Россию к лучшему».

Я отложил бумагу, посмотрел на Ивана Дмитриевича:

— Это плохо.

— Очень плохо, — согласился он. — Видите ли, Егор Андреевич, ваш случай уникален. Вы попали в прошлое, осознали опасность необдуманных действий и начали действовать осторожно. Работаете с государством, внедряете технологии постепенно, под контролем. Вы понимаете ответственность.

Он встал, подошёл к окну:

— А этот Орлов — полная противоположность. Он не думает о последствиях. Ему кажется, что он всё знает, всё может. Что достаточно применить знания из XXI века — и Россия превратится в рай на земле.

— Наивность, — пробормотал я.

— Хуже, чем наивность, — возразил Иван Дмитриевич. — Это опасное невежество. Он не понимает, что нельзя просто взять и внедрить технологии будущего в общество прошлого. Общество не готово. Экономика не готова. Люди не готовы. Нужна подготовка, постепенность, контроль.