Ревизор: возвращение в СССР 48 (СИ) - Винтеркей Серж

После такого жесткого ответа, других желающих критиковать это предложение Андропова не нашлось. Более того, Суслов неожиданно для председателя КГБ поддержал его предложение, сказав, что массовые закупки в странах соцлагеря за инвалюту укрепят дружбу народов в СЭВ.

И было также еще несколько выступлений, на которых все единодушно поддержали новую спецоперацию «ядерная зима». И тихо и спокойно проголосовали против того, чтобы запретить закупки бытовых товаров за инвалюту, вырученную от поставок нефти…

***

Москва

Естественно, что со звонком к режиссёру я тянуть не стал, тут же его и набрал.

Повезло – он был на месте. Сразу же с ним и переговорили. Едва услышав, что я тот самый Павел Тарасович Ивлев, которого так ждали на ЗиЛе, он тут же загорелся подлинным энтузиазмом. Никаких деталей по телефону обсуждать не захотел и попросил о немедленной встрече.

Да, это Советский Союз. Тут многие не привыкли, как в XXI-м веке, обсуждать важные вопросы по телефону. Работа спокойная, государственная, никто никуда не спешит. Темп жизни совершенно другой, чем в будущем.

Ну что же, тянуть я с этим не собирался, так что тут же и договорились, что встретимся через полчаса в кафе около его студии.

Кафе именно он предложил, извинившись, что своего кабинета у него нет. Сидит он с тремя коллегами, и в помещении часто бывает достаточно шумно.

Это для меня, конечно, стало определённым откровением. Обычно в Советском Союзе студиям кинофильмов выделяют огромные здания, тем более это столица. Тут всё по‑щедрому.

Сколько же у них этих режиссёров, что они их по четверо в одну комнату загоняют? Хотя вполне может быть, что там эта комната размером в сотню квадратных метров, и сделано это вполне целенаправленно. В рамках какой‑нибудь коммунистической теории организации рабочего пространства, сознательно избегали отдельных кабинетов для представителей творческих профессий. Может, считали, что они должны почаще друг с другом общаться, чтобы совершенствоваться… Ну как эти квартиры с кухоньками по пять метров, которые массово строили, исходя из концепции, что нормальный пролетарий на заводе в столовку ходить будет, к чему ему тогда дома нормальная кухня?

С моей точки зрения, так себе идея. Всё же творческая работа требует тишины. Не представляю, насколько дольше я писал бы эту пьесу для «Ромэна», если бы в одном помещении со мной ещё три человека своими делами занимались, нисколько не заботясь о том, что мне нужна тишина. Ну ладно, я нынешний с крепкими по молодости нервами мог бы и уйти в себя сейчас достаточно глубоко… А лет так в пятьдесят что делать?

Евгений Петрович оказался тощим и белобрысым. И хотя я сразу понял по его повадкам, что ему уже лет тридцать, выглядел он так, как будто ему не больше двадцати – гораздо больше студентом, чем я сам.

Возможно, этому способствовали его пухлые щёки и то, что волосы находились в творческом беспорядке на голове. И походка у него была такая забавная, прыгающая. Словно пацан резвится молодой, пародируя какого-то старика с артритом…

Я пришёл первым, так что на столе у меня уже был томатный сок. Он взял себе молочный коктейль с булочкой с маком.

Мы приступили к обсуждению. Я терпеливо изложил уже в четвёртый раз за это утро свою идею. Он молча слушал, кивал, а потом его глаза просияли:

– Павел Тарасович, а на самом деле это же великолепная идея! Мы же сможем показать технологию создания важного с точки зрения идеологии спектакля! От нас же как раз такое требуют, не обращая внимания на специфику нашей студии!

В общем, Востриков моей идеей полностью проникся. Одобрил её тут же, в блокнот записал вслед за мной основные моменты моего предложения по экранизации этого самого монтажа, который он принципиально именовал именно спектаклем. Признаться, меня тоже на заводе удивил этот «монтаж», когда мне поручили его продумать. Видимо, на студиях этот термин уже не в ходу.

Востриков записал себе также мой домашний телефон, пообещал держать меня в курсе. Залпом допив коктейль, до которого до этого практически не притронулся, он схватил так и не съеденную булочку, и убежал обратно на свою студию.

Одобрительно посмотрел ему вслед: явно человек находится на своём месте, он создан для творческой профессии, а не просто отбывает номер на своей студии. Ему реально интересно снимать фильмы. Приятно, что ему понравился мой замысел. Также он одобрил и предварительное название этого фильма, которое я тоже предложил: «За кулисами спектакля».

Ну а я сразу же поехал в нашу типографию. Эх, жаль, что Марьяна, нынешний директор, а когда-то еще и главбух типографии, специфический опыт работы имеет именно на небольшом предприятии. Хватка у нее железная оказалась, так что я с ней хотел бы поработать по той стезе, что с Захаровым предварительно согласовали. Но что она знает о бухгалтерии на большом заводе, со всеми ее особенностями? Придется все же уговаривать кого-то из тех, кого я уже присматриваю. Впрочем, если Ершова согласится, то на ней и остановлюсь…

Так что для меня эта поездка была необходима сугубо в рамках подготовки к очередному заседанию нашей группировки. Инспекция, так сказать…

Марьяна была на месте. Вообще на проходной случайно оказалась, когда я туда подошел. Эх, жаль, а то я хотел проверить, не удастся ли мне снова без пропуска пройти, как в прошлый раз.

Видно было, что удивилась, что я без звонка к ней пришел. Даже немного занервничала в первые моменты. Впрочем, долго это не продлилось, и как признак какой-то вины я это не воспринял – все же я начальство для нее, и замешательство вполне уместно в случае неожиданного визита. В прошлый раз она, кстати, еще больше моему неожиданному появлению напугалась. Впрочем, я тогда прямо к ней в кабинет зашел и выволочку устроил за то, что меня никто на проходной не остановил и не спросил, кто я такой и что тут делаю.

Прошлись вместе до ее кабинета, и я тут же спросил, есть ли уже подвижки по тому трехтомнику Майн Рида, что я ей в прошлый визит привез. Вместо ответа она полезла в шкаф и достала оттуда десять экземпляров первого тома.

– Уже вовсю печатаем, Павел Тарасович!

Вот у нее хватка железная, как я недавно и вспоминал! Был бы на ее месте по-прежнему Ганин, точно бы только еще готовился к тому, чтобы печатать начинать…

Попросил организовать мне экскурсию по производству, чтобы лично посмотреть, изменилось ли что-то с того раза, как я обход делал. Ну что сказать – стало чисто и уютно. Окна начисто вымыты, полы тоже, стены недавно видно, что заново покрашены. Люди работают в чистых халатах, перегаром ни от кого не несет.

Единственное, что пожалел только, что нельзя организовать при типографии магазин по реализации «бракованных товаров», как при заводах мы массово делаем. Увы, при тех официальных ценах, что выставлены на книги в СССР, это будет абсолютно нерентабельно…

От Марьяны тут же поехал на комбинат ЖБИ. Тоже без звонка. На проходной, правда, пришлось набрать приемную директора, тот был на месте и тут же велел меня пропустить. Дорогу я помнил, и с удовольствием увидел, пока шел к нему, что начали возводить новый цех. Видимо, для тротуарной плитки… Если так, то это очень быстро…

Баклашов, пока я к нему шел, уже и Пигарева успел к себе пригласить. Вдвоем с главным инженером стали мне рассказывать, что сделано с момента моего прежнего визита. Отчитались, что техника из ГДР придет уже через две недели, и к ее появлению усиленно, в две смены, новый цех строят. Да, то здание, что я увидел, им и оказалось.

– Успеете за эти две недели под крышу подвести и пол залить, чтобы сразу туда станки импортные занести? Главное же, чтобы под снегом не лежали и не ржавели…

– Вот этого у нас точно не будет, Павел Тарасович! – решительно сказал Пигарев, – мы их очень ждем. Так что если даже и не успеем, то на открытой местности валяться по-всякому не будут.

Отметил, что разговаривали со мной в этот раз очень уважительно. Совсем иначе, чем раньше. Весь тот скептицизм, что раньше присутствовал, хотя его тщательно и скрывали, куда-то взял и испарился… Ну да, пацан не только идею подал плитку делать тротуарную, пацан еще и щелкнув пальцами станки импортные раздобыл. Несколько месяцев для согласования поставок новеньких импортных станков и доставка их в СССР – это неслыханно мало по любым стандартным меркам. Они реально впечатлились возможностями нашей группировки, которые были запущены в ход сугубо по моему желанию. Баклашов, который в прошлый мой визит такой квелый был, что я предложил Захарову его с главным инженером местами поменять, и тот ожил. Или Захаров просто сделал ему последнее предупреждение, пока я на Кубе был, и он вспомнил, что тоже умеет работать? Это бы объяснило факт, что почему эти двое до сих пор не поменялись кабинетами…