Инженер Петра Великого 6 (СИ) - Гросов Виктор

Поздно вечером, когда Игнатовское окутала синяя январская дымка, я наконец позволил себе то, чего не делал уже много недель — просто пройтись. Опираясь на палку, я медленно брел по расчищенным дорожкам своего маленького, гудящего улья, и впервые за долгое время вместо тяжести ответственности чувствовал пьянящее удовлетворение архитектора, видящего, как его чертежи обретают плоть и кровь.

Как раз когда я проходил мимо главной конторы, из дверей выскочил запыхавшийся гонец и, едва не сбив меня с ног, протянул две депеши. Первая, от Федьки, была написана корявым, но уже уверенным почерком:

«Петр Алексеевич. Первая опытная отливка шестерни для „Бурлака“ прошла приемку. Полное соответствие чертежу. Мастера во главе с Потапом просят передать поклон. Для ускорения работ требуется дополнительный бюджет на постройку нового, малого тигля».

Я усмехнулся. Вторая депеша, от Алексея, была ответом на первую:

«Бригадир. Запрос от КБ „Бурлак“ на дополнительное финансирование рассмотрен и утвержден „Казной“. Средства будут выделены немедленно по предоставлении Федором полного отчета по расходу материалов на предыдущие бракованные партии. Порядок должен быть во всем».

Свернув бумаги, я продолжил путь. Вот оно. Система работала, она жила. Сама ставила задачи, запрашивала ресурсы, контролировала исполнение. Федька научился побеждать, Алексей — управлять. Да, они еще наворотят дел, но главное, я теперь не касаюсь мелочей. Я над системой, одновременно и внутри нее. Мое постоянное личное вмешательство больше не требовалось, и это давало немыслимую свободу. Я мог думать о действительно большом, о том, что лежало за горизонтом сегодняшних проблем.

Мой путь привел меня к небольшому ручью, пересекавшему территорию завода. Здесь возводили новый мост для подвоза угля к доменным печам. Рабочие, кряхтя, укладывали на каменные опоры массивные чугунные балки. Добротно, надежно, на века.

Не знаю, зачем я пришел сюда. Может, вживую посмотреть на прообраз проблемы, которую описал Демидов в своем последнем письме? А проблемой были мосты. Обычные железнодорожные мосты. Ну как обычные, это для меня обычные, а для этого времени и для нынешних технологий — это беда. Нет в стране нормальных крепких мостов (хотя в Питере уже собираются строить — за бешенные деньжища), а тут беда — железнодорожные нужны.

Мой взгляд скользнул выше, на крышу строящегося склада, где на фоне темнеющего неба четко вырисовывался ее скелет — система деревянных стропил. Простые, грубые треугольники. Я видел их, но думал о другом — о детском металлическом конструкторе из прошлой жизни, из которого можно было собрать что угодно, и эти ажурные, легкие конструкции были на удивление прочными. В голове произошел синтез. Не случайное озарение, а результат, выстраданный на ошибках.

Во-первых, материал. Легкая, упругая стальная полоса, которую Демидов должен научиться катать на своих новых станах. Сталь, в отличие от чугуна, прекрасно работает на растяжение.

Во-вторых, геометрия. Эти полосы нужно соединять не в сплошную балку, а в пространственную решетчатую конструкцию, как в том конструкторе. В ферму. Где каждый элемент, треугольник, будет снимать нагрузку с соседа, распределяя ее по всей длине пролета. Она будет работать на растяжение и сжатие, а не на губительный изгиб.

И в-третьих, соединение. Сварки у нас нет, зато есть заклепки. Тысячи стандартных, каленых стальных заклепок, которые стянут элементы в единое, упругое целое. Массовое производство качественных заклепок — вот еще одна, казалось бы, мелкая, но абсолютно ключевая задача.

Развернувшись, я, забыв про боль в ноге, почти бегом захромал обратно в кабинет. Проблема была решена. Ключ найден.

Вернувшись, я не стал вызывать никого. Схватив грифель, я нарисовал на чистом листе ватмана эскиз первого пролета будущего ферменного моста — легкий, ажурный, почти невесомый. Триумф длился ровно минуту, а потом пришло отрезвление.

Я смотрел на свой чертеж и с ужасом осознавал, что создал нечто, чего не могу рассчитать. Интуитивно я чувствовал, как распределяются нагрузки в этой конструкции, однако доказать это математически, вычислить напряжение в каждой из сотен этих балок, чтобы гарантировать, что мост не рухнет, — я не мог. У меня не было для этого научного аппарата. Наука о сопротивлении материалов, теория статически неопределимых систем — все это родится лишь через столетие.

Я решил инженерную задачу, но тут же породил нерешаемую научную. Можно было, конечно, построить этот мост на глазок, положившись на интуицию. Но цена ошибки — сотни жизней.

Отложив грифель, я взял чистый лист, написал одно слово: «Магницкому». А под ним поставил жирный знак вопроса. Архитектор нарисовал эскиз своего творения. Теперь ему предстояло вместе со своим старым учителем изобрести науку, которая докажет, что этот эскиз — рабочий.

Глава 15

В главном зале усадьбы, за длинным дубовым столом вершилось рождение финансового хребта России. Воцарилась деловая, почти торжественная атмосфера, и эту тишину нарушал скрип пера.

Во главе стола, уже по обыкновения (растет ученик), сидел царевич Алексей. Он изо всех сил старался соответствовать новой роли председателя правления «Общей Компанейской Казны». Получалось, откровенно говоря, так себе. Я даже поймал себя на дежавю.

— Господа, — Алексей привлек к себе внимание. — Предлагаю перейти к первому вопросу: о распределении капитала нашей Компанейской Казны.

Сделав паузу, он заглянул в лежащие перед ним бумаги и продолжил уже увереннее, чеканя слова:

— Господа Морозовы, как учредители, внесли в капитал сто тысяч рублей золотом. Со своей стороны, с высочайшего соизволения Государя Императора, я вношу пятьдесят тысяч рублей из средств, оставленных мне покойной матушкой, коими отец мой позволил мне распорядиться на сие богоугодное дело.

В зале стало тихо. Сильный ход. Петр поставил сына во главе, позволил ему использовать капитал Лопухиных, превратив его из вечно просящего наследника в полноценного инвестора.

— Бригадир Смирнов, — Алексей перевел на меня взгляд, — вносит свою долю «привилегиями» на все свои изобретения. По оценке счетных людей, стоимость сих «привилегий» также приравнена к ста тысячам рублей.

— И наконец, господин Демидов, — царевич повернулся к хмурому приказчику, — вносит свою долю ресурсами. Он гарантирует бесперебойную поставку уральского металла для всех нужд Казны по твердой цене на три года вперед. Сие обязательство также оценено в сто тысяч. Таким образом, начальный капитал нашей Казны составляет триста пятьдесят тысяч рублей.

Первые статьи расходов были очевидны: тридцать тысяч рублей уходило на расширение опытного производства фузеи «Шквал» и доработку «Бурлака». Еще двадцать тысяч — колоссальную, почти вызывающую сумму — я затребовал на свой, казалось бы, самый скромный проект.

— Проект «Стандарт», — напомнил я. — Массовое производство герметичных коробов из луженой жести. Первоочередная нужда армии: сухой порох, сохранный провиант, медикаменты. Этот проект я беру под личный контроль.

Никто и не возражал — мой авторитет был непререкаем. Однако про себя я усмехнулся. Армия, конечно. Но я-то смотрел дальше, видя в этих невзрачных жестянках будущее консервной промышленности, а значит — свой личный, не зависящий от государевой казны, источник дохода. Нужно думать и о себе, ведь, как показывает опыт, фавориты приходят и уходят, а хорошо отлаженное дело кормит всегда.

Остаток в триста тысяч рублей я предложил заморозить и тут же наткнулся на первое сопротивление.

— Позвольте, ваше высочество, — подал голос приказчик Демидова. — Хозяин мой велел передать: без немедленного вложения в мосты все наше уральское железо так и останется на Урале. Рельсы катать мы научимся, а класть их куда? В болото?

Его тут же поддержал Борис Морозов: