Лекарь Империи 10 (СИ) - Лиманский Александр

— Приветствую.

— Позвольте выразить мою личную и глубочайшую благодарность. Вы сделали не просто медицинское чудо. Вы спасли Империю.

Я скептически приподнял бровь. Театральность?

— Не думайте, что я преувеличиваю, — продолжил он, правильно истолковав мой взгляд. — Его Величество… он очень привязан к Ксении. Она — его тайна, его слабость, его единственная настоящая любовь. Если бы она умерла… — Он помолчал, подбирая слова. — Он бы погрузился в такую депрессию, что Империя осталась бы без руля. В самый разгар политического кризиса, экономических проблем, эпидемии. Страна бы развалилась. Гражданская война, интервенция, хаос.

Драматично. Очень драматично. В стиле старой аристократии. Возможно, он даже искренен. Но я слишком устал для этих придворных игр и высокопарных речей.

— Я спас девочку. Точка. А спасение Империи — это, уж простите, побочный эффект, а не главная цель.

— Вы спасли не одну девочку, Илья Григорьевич. Вы спасли миллионы жизней. Родина вас не забудет.

Пафосно. Определенно пафосно.

— Я рад, что смог помочь. Благодарю за добрые слова. А теперь, если позволите, я действительно очень хочу спать.

— Конечно, конечно. Отдыхайте. Вы заслужили это, как никто другой.

Он поклонился еще раз и так же бесшумно растворился в полумраке коридора. Как они это делают? Специальная подготовка имперских разведчиков?

Наконец-то я добрался до своих апартаментов. Дверь закрылась за мной с тихим щелчком, отсекая весь мир. Я рухнул на кровать прямо в одежде, не раздеваясь. Фырк спрыгнул с плеча и устроился на подушке рядом, свернувшись в теплый, пушистый комок.

— Эй, двуногий, — сказал он, и в его голосе не было привычного сарказма. — Ты молодец. Серьезно. Без шуток. Ты спас девчонку. И не просто спас — дал ей шанс на нормальную жизнь.

— Мы спасли, — поправил я, глядя в потолок. — Все вместе. Команда.

— Ну да, команда. Но без тебя они бы даже не попытались.

— А без Ррыка мы бы не успели.

Фырк притих.

— Да. Старый кот… Надеюсь, с ним все будет хорошо.

— Я тоже надеюсь.

Сон накрыл меня как черная, теплая лавина. Без сновидений, без тревог, абсолютный и исцеляющий.

Я проснулся от яркого солнечного луча, нагло бьющего прямо в глаза. Судя по его углу — уже давно полдень. Я проспал часов четырнадцать, не меньше.

Тело затекло и болело в каждой мышце, во рту был привкус вчерашнего коньяка и тотального истощения. Но голова была ясной. Отдохнувшей. Готовой снова думать.

Душ. Горячий, почти обжигающий. Он смывал не только пот и грязь, но и все напряжение последних, бесконечных дней. Вода тугими струями струилась по спине, и я физически чувствовал, как расслабляются сведенные узлом мышцы плеч и шеи.

Я переоделся в чистое. Не в больничную робу, а в свою обычную одежду, которую кто-то, видимо, принес из моих вещей. Джинсы, простая черная футболка, кроссовки. Почти как нормальный человек.

Кухня встретила меня густым, божественным ароматом свежесваренного кофе. Настоящего, не больничной бурды из автомата.

Я налил себе полную чашку кофе, отрезал толстый кусок свежего, еще теплого хлеба. Масло, клубничное варенье. Эта простая, незамысловатая еда показалась мне настоящей амброзией.

— Проснулись?

В дверях стоял Филипп Самуилович. Свежий, идеально выбритый, в безупречно отглаженном костюме. Как ему это удается? Он вообще спал?

— Доброе утро. Или уже день?

— Половина первого. Вы хорошо отдохнули. Садитесь, поговорим.

Он налил себе кофе и сел напротив.

— Вчера был… насыщенный вечер, — начал он с легкой, усталой улыбкой.

— Это очень мягко сказано.

— После того, как вы ушли спать, Его Величество провел несколько часов с Ксенией. Они говорили.

— О чем?

— О правде. Он рассказал ей, что он ее отец. Официально. Открыто.

Я кивнул. Правильно. Давно пора. Хватит лжи и недомолвок. Эта девочка заслужила знать, кто она. И кто ее отец. Возможно, это самый смелый поступок, который Император совершил за последние годы — не на поле боя, а у постели своего ребенка.

— Мне показалось, она и так знала. Или, по крайней мере, догадывалась.

Филипп улыбнулся.

— Я тоже так думаю. Дети часто понимают гораздо больше, чем мы, взрослые, полагаем. Но одно дело — догадываться. Другое — услышать это от него самого. Теперь она знает точно. Она — дочь Императора. Пусть и незаконная.

— Он признает ее официально?

— Нет. По крайней мере, не сейчас. Слишком опасно. У него есть законные наследники, которые, мягко говоря, не обрадуются появлению внезапной конкуренции. Да и политическая ситуация… Скандал с внебрачным ребенком — последнее, что сейчас нужно Империи.

Разумно. Жестоко, но разумно. Мир большой политики не прощает слабостей. Особенно таких. Она так и останется его тайной. Его болью и его радостью, скрытой от всех.

— К тому же, — продолжил Филипп, — ей предстоит длительная реабилитация. Месяцы, а может, и годы. Физиотерапия, логопед, психолог, ей придется заново учиться ходить… Лучше, если она проведет это время вдали от любопытных глаз и публичного внимания.

— Где?

— Есть специальный частный санаторий в Сочи. Тихое, уединенное место, лучшие специалисты в Империи, полная конфиденциальность. Императорская семья часто отправляет туда… деликатных пациентов.

Деликатных. Хороший эвфемизм для бастардов, сумасшедших родственников и прочих неудобных скелетов в царском шкафу.

— Но это вас уже не касается, — мягко добавил Филипп. — Ваша работа здесь закончена. Блестяще закончена. Дальше — дело реабилитологов.

Закончена. Странное чувство. Как будто из тебя вынули стальной стержень, который держал тебя в запредельном напряжении последние дни. Пустота. И огромное облегчение.

Я сделал свое дело. Теперь ее судьба в руках других. И это правильно. Я хирург экстренной помощи, а не реабилитолог.

Я молча кивнул. Не спорил. Моя работа здесь действительно была сделана.

— И еще, — Филипп отставил свою кофейную чашку. — Раз уж вы теперь официально знаете о родственных связях Его Величества и Ксении, с вас возьмут магическую клятву о неразглашении.

— Магическую?

— Стандартная процедура для государственных тайн высшего уровня. Наложение молчания. Если попытаетесь рассказать кому-либо о том, что видели и слышали здесь, — язык просто не повернется. Физически не сможете произнести запретные слова.

Магическая цензура. Изящно. И стопроцентно действенно. Не нужно угроз, не нужно шантажа. Просто щелчок пальцами — и ты не можешь говорить. Государственная тайна под надежным замком. Впрочем, я и не собирался болтать. Но сам факт… неприятен.

— Формальность, — добавил Филипп, видя выражение моего лица. — Уверен, вы и так не стали бы болтать.

— Разумеется.

— Отлично. С остальной команды тоже возьмут клятву. С Неволина, Астафьевой, со всех, кто был в операционной. Лучше перестраховаться.

— Когда?

— Сегодня вечером. Но сначала, — он встал, — Его Величество хочет с вами поговорить. Лично. С глазу на глаз.

— Сейчас?

— Да.

— Нет, я сначала проверю пациентку.

Она главнее чем император. По крайней мере для меня. Я допил свой кофе и тоже встал.

Лекарь. Да. Несмотря на дворцы, интриги, императоров и магические клятвы, в первую очередь я — лекарь. И мой первый долг — перед ней. Перед маленькой девочкой, которая вчера вернулась с того света. Император подождет. Сначала — пациент.

— Идемте.

Мы шли по коридорам. Это были те же самые белые стены, что и вчера, но теперь я замечал детали, на которые раньше не обращал внимания.

Картины на стенах, цветы в нишах. Как удивительно меняется восприятие в спокойном состоянии.

У двери в палату Ксении стоял охранник — новое дополнение к пейзажу. Молодой гвардеец в безупречной форме. Он молча кивнул нам и открыл дверь.

Внутри было светло и солнечно. Шторы были распахнуты, и утренний свет заливал комнату золотом. У постели, в кресле, сидел академик Неволин и что-то сосредоточенно читал с планшета.