Меж двух огней (СИ) - Март Артём

Пещера, огромная и холодная, жила неестественной, лихорадочной жизнью. Мерцающий свет люминесцентных ламп на штативах выхватывал из полумрака клочья действительности: вот бородатый пакистанец в промасленной куртке с силой забивает кувалдой крышку ящика; вот двое афганцев, сгорбившись под тяжестью, волокут длинный, упакованный в пенопласт и кожух ствол крупнокалиберного пулемета; вот сухонький старичок в чалме, будто молясь, аккуратно укладывает в опилки новенькие, пахнущие заводской смазкой советские автоматы.

И над всей этой суетой, наступив на ящик с выцветшей маркировкой «7.62 mm», царил Уильям Стоун.

Он был островком спокойствия в этом бурлящем море. Широкоплечий, в чистой, защитного цвета полевой форме, он неподвижно наблюдал за погрузкой. Лицо его, освещенное снизу резким светом лампы, было бесстрастно. Лишь глаза, холодные и внимательные, медленно скользили по пещере, фиксируя детали. Дышал он глубоко и ровно, будто не вдыхал спертый, отравленный воздух, а оценивал его состав.

Взгляд его на мгновение зацепился за «Бедфорд» с номером «03» на дверце. Борт машины уже был почти полон. Ряды ящиков, уходящие вглубь кузова, напоминали Стоуну детали сложного механизма. Его механизма. Он мысленно поставил галочку — его личный саквояж и два ящика с особым грузом уже были надежно упрятаны там, под брезентом.

Все было почти готово. Оставалось только забрать из тайника вещи, чтобы переодеться, ну и небольшой алюминиевый кейс, на который он возлагал самые большие надежды в построении своей «Новой жизни».

Внутри кейса — не документы. Вернее, не только они. Внутри был его билет, его новая жизнь, его страх и его надежда, упакованные в пачки хрустящих долларов и безымянные паспорта.

Он оторвал взгляд от грузовика, скользнул им по циферблату дорогих швейцарских часов. Стрелки неумолимо сближались. Совсем скоро, с наступлением ночи, этот каменный мешок должен был стать его могилой или трамплином. Он предпочитал второй вариант.

И в этот момент, сквозь общий гул, он уловил иной звук. Тяжелый, уверенный шаг, звучавший совсем не в такт общей суматохе. Шаг человека, который знал, куда идет. Стоун не шевельнулся. Он не оборачивался, но всем существом почувствовал, как тень от фигуры Забиуллы легла на него, перекрывая мерцающий свет ламп.

— Не рано ли ты заканчиваешь погрузку, Американец? — спросил старый командир душманов.

Стоун обернулся только сейчас.

Забиулла пришел не один. За его плечами стояли рослые, облаченные в защитного цвета форму моджахеды. Все были вооружены.

— В прошлый раз вы выразили явное желание, чтобы работа продолжалась, — сказал Стоун, изобразив совершенно искреннюю улыбку. — Что вывезти нужно больше и быстрее. И сделали это столь доходчиво и убедительно, что я решил…

Стоун многозначительно посмотрел на крупного заросшего, словно гризли, детину, застывшего за правым плечом Забиуллы. Детина был вооружен советским РПК. Его грудь красноречиво перекрещивали две ленты с патронами.

— Что не стоит вас расстраивать, — закончил Стоун.

Забиулла прищурился. Потом потянул носом воздух, словно пес-ищейка. Окинул взглядом копашащихся у машин рабочих.

Стоун был спокоен. Дышал ровно. Ни одна его мышца не выражала ни малейшего намека на беспокойство.

Забиулла неприятно искривил губы. Показал свои кривоватые передние зубы. Улыбка не сошла с губ Стоуна. Напротив, если раньше он просто состроил ее, то теперь она наполнилась искренним удовлетворением.

Неожиданно из глубины пещеры вышли еще двое крепких моджахедов. Они тащили человека. Полноватый афганец с редкой бороденкой бился в их руках. Жалобно стонал о том, что он, видите ли, «ни в чем не виноват». А еще — «что его заставили».

Стоун знал, что он врет. Ведь он не заставлял его, а только лишь подкупил.

Крепкие моджахеды бросили афганца к ногам Забиуллы. Тот сразу взмолился, принялся биться лбом о землю у ботинок командира моджахедов. Тот взирал на него с равнодушным презрением.

— Хочешь жить? — наконец спросил Забиулла, опустившись и схватив бедолагу за ворот шерстяного жилета, — тогда скажи, о чем ты разговаривал с этим человеком?

Афганец торопливо забормотал.

— С господином Стоуном⁈ Он… Он заплатил мне, чтобы я достал для него одежду! А еще приказал своим людям загрузить какие-то ящики в одну из машин! Господин, прошу вас, я всего лишь прораб! Я… Я не знал, что нельзя было слушаться господина Стоуна! Не знал что…

— Заткнись… — прошипел Забиулла и отпихнул толстяка.

Тот завалился набок, тут же поднялся.

Забиулла вынул из-за пояса старинный немецкий «Люгер». Не говоря ни слова, выстрелил в голову прорабу.

Тот упал замертво, даже не осознав, что умер.

— Ты собрался сбежать, — с отвращением прошипел Забиулла, приподняв подбородок. — Так, американец?

Стоун взирал на все происходящее совершенно равнодушно. Вместо ответа он только пожал плечами.

— Я исполняю свою часть договора, уважаемый Забиулла. Договора…

— Нет, ты бежишь, словно крыса из затопленного подполья, — с отвращением перебил его Забиулла.

— Договора, — не обратив никакого внимания на слова старого командира, продолжил американец, — что лежит далеко за пределами вашего понимания. А договор гласит — вывезти оружие из пещер…

— Вероломная собака, — бросил ему Забиулла.

— … или же уничтожить его, если возможность незаметно вывозить исчезнет.

— Возможность остается, — возразил полевой командир.

— Возможность потеряна уже давно, — сказал Стоун. — С того самого момента, как советы захватили «Призрака» Тарика Хана. С того самого момента, как узнали о «Пересмешнике». Пакистанцы сами еще этого не поняли. Но я смогу доходчиво донести им это. Когда выберусь отсюда.

— Ты останешься здесь, — зло, отрывисто произнес Забиулла.

— А какой в этом смысл? — удивился Стоун. — Какой резон? В Хазар-Мерд стало опасно. Слишком много своего внимания советы обратили на эти пещеры. Это знак, Забиулла. Знак, что пора заканчивать. Хорошо, что удалось спасти хоть что-то.

— Абдул Халим приказал вывести все! — настоял Забиулла.

— И сам будет отвечать перед пакистанцами за то, что у него не получилось, — пожал плечами Стоун. — А я, уж извините, за идеалы умирать не привык. Иначе погиб бы еще на службе в ЦРУ.

— Взять его, — бросил разозлившийся Забиулла.

Никто из его сопровождающих даже не пошевелился.

Забиулла нахмурился. Принялся озираться.

— Вы что, потеряли слух? Взять его!

Похожий на гризли моджахед подсек Забиулле ноги быстрым ударом приклада. Командир моджахедов упал на колено. Другой подскочил к нему, врезал прикладом еще раз, но уже по лицу. Когда Забиулла упал, моджахед принялся доставать у него из-за пояса пистолет и нож.

— Предатель… — зашипел Забиулла, когда немного очухался от сильного удара и отплевался кровью и зубами, — да обрушит Аллах гром и молнию на твою голову!

— Вопреки твоим суевериям, — Стоун только сейчас снял ногу с ящика патронов, — миром правит отнюдь не Аллах. Деньги. Деньги правят миром. И твоя собственная охрана — главное тому доказательство.

Забиулла замер, глядя на Стоуна дурными глазами.

— Твои люди, представь себе, — продолжил американец, — не хотят умирать. Зато очень хотят денег. Я тоже, представь себе, совершенно не хочу умирать. И очень хочу денег. А еще мне не хочется разгребать все то дерьмо, что закипит здесь, как только сюда нагрянут советы.

— Они не дойдут, — прошипел Забиулла.

— Не дойдут эти, дойдут другие. Особенно когда их генералы увидят, с каким яростным сопротивлением мы защищаем эти пещеры.

Стоун несколько театрально поднял взгляд к потолку. Сделал вид, что задумался.

— Тебе не показалось бы это подозрительным, а? Мне вот — очень. Потому, — голос Стоуна похолодел, — пора заканчивать наш маленький праздник жизни. Я хотел сделать все тихо, чтобы не нарушать твоей тонкой душевной организации, старик. Но, как я и думал, ты оказался излишне ретив в своем рвении служить.