Меж двух огней (СИ) - Март Артём

— Это еще зачем⁈ — еще сильнее удивился Самсонов, когда оценил расстояние на глаз.

— Надо, чтоб ты сделал это незаметно. Попадешься — всему труба.

Самсонов побледнел.

— Давай, мож я, а? — У этого, видать, кишка тонка, — вызвался Бычка.

Побледневший Самсонов наградил его полным неприязни и страха взглядом.

— Нет, Саня, — покачал я головой. — Твой пулемет мне нужен прямо тут. На этой позиции.

— А ты? — спросил Бычка.

— А я проберусь вниз. Раздам приказы Пчеловееву с Матовым.

— Неужто сообразил уже, как нам их остановить? — ухмыльнулся Бычка.

— Значит, слушайте, что мы сделаем, — не ответил я ему на вопрос. — Но предупреждаю — ничему не удивляться. Если что странное увидите — не суетиться. Паники не поднимать. У меня все будет под контролем.

— Прошли, — зашипела советская рация, — двигайтесь дальше.

Назир вставил сигарету в большие, обветренные губы. Потом бросил водителю:

— Двигай, — и закурил.

Водитель — молодой парень по имени Фарид, включил передачу. Тронулся.

Фарид не очень нравился Назиру. Старый воин считал мальчишку выскочкой. Все в нем бесило Назира — и аккуратная, старательно намотанная чалма, которой парень как бы красовался перед остальными, и его здоровые, очень белые зубы. У парня была странная привычка скалиться, постоянно показывая их окружающим. Но главное — Фарид был городским. Впрочем, со своими обязанностями водителя он справлялся сносно. Фариду этого было достаточно.

— Наконец-то мы уходим из этих проклятых пещер, — пробурчал крупный детина Таквар, походивший на быка как габаритами и голосом, так и остротой ума.

— Старый Забиулла заигрался, — потирая крючковатый нос, проговорил Ясин, сидевший рядом с Такваром, — заигрался в горных разбойников. А у меня от этой сырости и голодухи уже зубы лезут.

— Цинга, — бросил ему Фарид.

— А тебе почем знать, мальчишка? — прошипел Ясин.

— Потому как, — Фарид обернулся, оскалил зубы в каком-то странном подобии улыбки, — потому как уже второй месяц на одной тушенке сидим.

— Больно ты ученый! Помалкивай и рули!

Парень хохотнул и отвернулся. Почесал реденькую, короткую бороденку.

— Уходим-то, это, конечно, хорошо, — проговорил Таквар, уставившись в окно, — да только Абдул-Халим будет в ярости. Не завидую я остальным командирам, кто пошел на поводу у американца. Ой, не завидую…

— С Абдул-Халимом пускай американец и разбирается, — хрипловато и мрачно проговорил Назир. — Халим уже давно потерял с моджахеддин всякий язык. Он сидит у себя в саду, жрет и пьет. А мы тут, в пещерах, мерзнем. Еще бы неделя, и моджахеды стали бы уходить от него. Потому как давно разговоры ходят, что мы тут не своим делом занимаемся.

— Не своим. Видит Аллах, не своим, — подтвердил Ясин, пошатав пальцем очередной некрепко сидящий зуб, — наше дело — джихад. Наше дело — шурави убивать.

— Ну, грабить на худой конец, — вздохнул Таквар, наверняка припомнив прошлые веселые деньки.

Назир несколько презрительно глянул на здоровяка, но ничего не сказал. Только поправил автомат, неудобно лежавший в ногах и мешавший правильно сидеть.

— Грабить… — вздохнул Ясин. — Грабить — это хорошее дело. Вот у Захид-Хана Юсуфзы, когда я был, вот там была вольница! И добыча тоже жирная бывала! Правда, мне повезло. Успел я вовремя уйти. Еще до егошней смерти. А то б…

Ясин не договорил. Все потому, что Фарид ударил по тормозам. Все моджахеды синхронно и очень сильно кивнули, когда автомобиль врос колесами в землю.

— Какого дьявола⁈ — разозлился Ясин, — мальчишка, ты…

— Тихо! Тихо всем! — скомандовал Назир.

Все потому, что в свете фар, перед их носом, на дорогу выбрался…

— Шурави… — проговорил Назир холодно.

Моджахеды, что сидели сзади, бодаясь плечами, втиснулись между передних сидений, чтобы посмотреть в лобовое.

Шурави был один. Без оружия и боевой выкладки, даже без головного убора, он выбрался из-за камней. Прихрамывая, вышел на середину дороги. Помахал им, что-то прокричал.

— Раненый? — удивился Фарид. — Он раненый и безоружный! Отстал от своих?

— Застрелить пса, и вся недолга, — снова зашипел Ясин.

— Видать, потерялся, — Фарид оскалился. — Без еды, без воды. Вот к нам и лезет, раз уж хоть кого-то нашел.

— Говорю ж, застрелить собаку! — почему-то возбудился Ясин.

Таквар же запыхтел, стараясь вытянуть откуда-то снизу свой автомат.

— Нет, тихо всем! — приказал Назир. — Надо доложить американцу.

С этими словами он достал гарнитуру рации.

— Господин Стоун, — пробурчал заросший, словно гризли, моджахед, обернувшись к Стоуну с переднего пассажирского, — головной дозор докладывает, что у них перед носом на дороге появился шурави.

— Я слышал, — задумчиво пробурчал Стоун, нахмурившись.

Он сидел на заднем пассажирском месте в головной машине, идущей сразу за грузовиками. Сопровождали его два моджахеда — гризли и водитель.

Когда колонна, преодолевшая горлышко, снова начала двигаться, то почти сразу вновь замерла по неизвестной причине. К счастью, головной дозор сработал быстро. Но информация, которую передали из носа каравана, несколько смутила Уильяма. Хотя он и не показал своих чувств.

— Командир дозора предлагает застрелить его, — сказал гризли, выжидающе глядя на Стоуна.

Стоун покрепче вцепился в ручку чемоданчика.

— Значит, он безоружен? — спросил американец.

— И, по всей видимости, ранен, — покивал гризли.

Несколько мгновений гризли просто смотрел на Стоуна, натужно соображая. Потом выдал:

— Ловушка?

Стоун смутился. Русских не должно было быть здесь.

Перед выездом они связались со всеми постами, где были рации. В том числе с одной из пулеметных, а по совместительству наблюдательных точек, что находились в нескольких километрах отсюда. Те доложили, что колонна советских бронетранспортеров по какой-то причине остановилась еще до поворота к «Долине Камней», которую советы, насколько знал Стоун, называли «Каменным Мешком».

«Если русские и могли сюда попасть, — подумал американец, — то только пройдя через горы. Но вряд ли русские на это способны. Даже повстанцы Забиуллы, и те знают далеко не все местные тропы. Уже не говоря о русских».

К тому же Стоун справедливо рассудил, что если советские бойцы и послали какую-то группу через горы, то наверняка группа эта очень мала. Не больше пяти, ну максимум восьми человек, вынужденных идти налегке.

«Такая малая кучка, — думал он, — не решится напасть на крупную вооруженную колонну. Н-е-е-т, тут что-то другое».

— Если что-то, — начал Стоун, — ходит, как утка, выглядит, как утка и крякает, как утка, то, скорее всего, это утка и есть.

Гризли нахмурился еще сильнее. Его взгляд изображал невероятное напряжение мыслительных процессов.

— А… А причем тут утка? — выдал он угрюмо.

Стоун вздохнул. Приказал:

— Русского взять. Остальным — не покидать машин. Внимательно смотреть за флангами. — Чем-то странным тут пахнет. И мы выясним, чем именно.

Задрав руки, я ждал перед машиной. Дальний свет фар неприятно бил в глаза. Заставлял щуриться. Тем не менее я сохранял спокойствие.

Шансов было семьдесят на тридцать. Семьдесят за то, что душманы решат захватить меня, чтобы разузнать, откуда тут взялся «жаждущий» еды и воды, «истощенный» и «раненый» советский солдат.

Когда двери УАЗика открылись, я понял — карта сыграла. Шурави здесь быть не должно. Но все же они здесь. И духи захотят понять, почему.

«Любопытство, — пришла в голову отстраненная мысль, — самый древний и неискоренимый инстинкт человека, наравне с инстинктами размножения и самосохранения».

И сегодня я решил использовать его против духов.

А тем временем душманы уже приближались ко мне. Они выставили автоматы, направили на меня стволы и что-то злобно орали.

Не понимая их речи, я, тем не менее, послушно встал на колени.