Солдаты Солнца. Книга 1 - Хэриссон Джеймс

– Как у вас так получается? – Андрей взял протянутую ему чашку и эклер.

– Что? Шутить всерьёз?

– Да!

Гэбриэл придвинул свободный стул к лабораторной кровати и, взяв чашку с чаем, откусил от яблочного пирога:

– У-ууу, вкуснятина… Умеешь кухарничать, солдат!

– Я не солдат.

– Не по чинам заслуги, мой мальчик. Ты ешь, ешь!

– Ладно, уговорили… Отец ругает меня, если я забываю поесть хотя бы раз в день. А мне просто кусок в горло не лезет, ведь так – почти всегда.

Мальчишка-генокер снова посмотрел на Лео – две крупные прозрачные слезы упали на пирожное в его руке.

Полковник поставил чашку и свободной рукой прижал голову Андрея к своему плечу:

– Всё правильно! Так и должно быть, малыш: беда близкого человека – это всегда наша боль. Но похоже, Лео самим небом уготована особая судьба – ведь она родилась больше на небе, чем на земле. И с этим стоит хотя бы частично, но смириться.

– Но…

– Она не может умереть просто на этом столе! Не за этим её посылала в этот мир небесная канцелярия: уж там-то точно знают, что кровожадный берсерк должен погибнуть в бою! Как велит кодекс настоящего самурая.

– Вот опять шутите, а ведь о серьёзном.

– Понимаешь – значит, не конченный пессимист, а так – в начальной стадии… Кусай эклер!

Андрей откусил кусок и запил сладким чаем:

– Чукки заваривала, я её руку всегда могу отличить от любой другой. И бергамот у неё самый вкусный получается.

– Я рад, что тебе понравилось.

– А…

– У-у!! Сначала доешь… Это я могу разговаривать с набитым ртом, а тебе не положено, ещё подавишься – Джон меня опять в морозилку запихает! Не посмотрит, что я его старый хороший друг… Ну-ка, скажи мне, Андрей, из чего это покрытие стола? То ли металлическая сетка, то ли фольга вроде зеркальной амальгамы? Не поймёшь даже.

– Ну да, «металлическая простыня» и есть металлическая! Протогенетическая металлизированная нить, жидкокристаллическая основа и так далее: тёплая, когда пациенту холодно, прохладная, когда начинается перегрев тела. Экранирует электромагнитные излучения тела человека, создаёт эффект биорезонанса, снимает мышечные и суставные боли, ускоряет заживление ран и травм, восстанавливает работоспособность организма в целом, бактерицидная, мягкая и лёгкая, как обычная простыня. Можно стирать в любой воде, может выдерживать температуру тройного кипения, ну и всякое такое… Из этой же ткани полевые шорты-трусы. А вот одеяла ближе к натуральным: генетически выращенная верблюжья шерсть и пятидесятипроцентное вплетение протогенетической нити – ничего особенного.

– Это для тебя ничего особенного, а для меня всё здесь чуть ли не на грани фантастики.

Андрей доел пирожное, выпил чай и сам отнёс чашку на поднос.

– А ещё?

– Нет, Гэбриэл, не хочу.

– Что ты делаешь?

Мальчишка-генокер немного развернул на себя «мягкий» щитковый браслет на середине плеча Лео и внимательно посмотрел на внутренний узкий дисплей:

– Слежу за её, как это называет отец, «космическими перегрузками»: это её персональный «М-щит» – электромагнитный протогенетический нейростимулятор на кристаллах ревертазного действия. «М-щит» следит за общим состоянием биоорганики и вступает в действие, когда собственное состояние Лео резко или сильно ухудшается: тогда дисплей становится красным – чем темнее, тем хуже общее состояние его хозяйки, чёрный фон означает смерть… Сейчас он светло-серебристый – почти под фон кожи. Это значит, что состояние Лео практически стабилизировалось, но дисплей должен быть таким же светло-серым, как и сам браслет – как знак удовлетворительного состояния Лео. Отлично у нас не бывает никогда – по крайней мере, я ни разу не видел… Нравится ей это: загонять себя в могилу, а заодно и нас с отцом.

– Ну что б не скучно было!.. одной-то…

Андрей посмотрел на улыбающегося полковника:

– Мне бы чуточку вашего оптимизма, Гэбриэл.

– Готов поделиться всем, чем только могу!

– Нет! Мне от вас ничего не нужно – у меня есть всё: отец и Лео… А вот ей, – Андрей кивнул на лабораторный стол, – ей нужно много чего, ох, как много! И в первую очередь, жизнелюбия! Вот такого же, как ваше, Гэбриэл.

– Что ж, я человек щедрый и солдат исправный. Однажды выбранную службу правлю честно и верно. Так сложилось, что родина отвернулась от меня, но я не отвернулся от неё, не последовал примеру глупых и амбициозных военных от политики. А потому остался нужен своей родине – только в другом амплуа, но с тем же неизбежным для меня эффектом: служить своей стране и людям, которым нужна моя помощь!

– Ах, как Лео нужна помощь! Если бы вы только могли это знать, Гэбриэл… Только она – она даже не горделивая, нет! Упрямая в своём одиночестве. «Всегда быть одной, оставаться одной при любых обстоятельствах и умереть сам на сам, где-нибудь на грязной улице в луже крови – зато на геройском поприще неравных и жестоких драк!» – вот её неизменный девиз от первой секунды жизни и до последнего вздоха… А разве так должно быть, полковник Гэбриэл Харрис?! Разве так должен умирать человек?!

– Конечно нет, мой мальчик, конечно нет! – Гэбриэл задумчиво размешивал сахар в повторно наполненной горячим чаем чашке. – Но знаешь, Андрей, жизнь и смерть в этом мире самые загадочные для нас понятия и действия, подаренные человечеству кем-то извне, из Большого Космоса, и они иногда принимают самые непостижимые и причудливые образы. Собственно, каждый из нас вправе утверждать: «я знаю только то, что ничего не знаю».

– Вот вы ещё ко всему и философ. Наверное, нам вас послало само провидение – ей послало! – Андрей кивнул на лабораторный стол. – А Лео больше нельзя жить без этой штуковины: «М-щит» её единственный полноценный защитник в этом мире, единственный, понимаете?

– Понимаю, Андрей. И именно этот вопрос больше всего и тревожит Джона.

– Именно этот вопрос больше всего тревожит отца вот уже как двадцать лет: Лео – одиночка даже в команде, – Андрей снова накрыл своей ладонью руку пэпээсницы.

Гэбриэл подул на чай и потянул с поверхности вместе с паром:

– Горяченький! А что показывают приборы, Андрей?

– Лео опять в летаргическом сне. Отец говорит, если однажды она впадёт в летаргическую кому, мы её больше не сможем разбудить.

– Ну-ну… Есть такие трубы – иерихонские! Поднимают мёртвого из могилы. А какого-то летаргика мы всем скопом да на такие рога поднимем… Давай-ка, малыш, я тебе ещё чая налью, бергамот – штука сногшибающая, но душу умиротворяющая. Как раз то, что тебе сейчас как бальзам на сердце… Ты должен надеяться – всегда! При любых обстоятельствах! Наша надежда даёт возможность почувствовать другому человеку свою значимость в этом огромном пугающем мире. Надежда вселяет в нас веру – веру в то, что нас всё-таки любят и что мы всё ещё нужны кому-то. Надежда – это тот компас, что не даёт нам заблудиться в океане потерянности и собственного одиночества.

– Я надеюсь.

– Знаешь, Андрей, тебе надо чаще с Красавчиком общаться: его жизнелюбивое вдохновение заставит даже конченного холерика перекраситься в аборигены племени бумба-юмба.

– И с могилы мёртвого поднимет?

– Поднимет! Не сомневайся… Это у нас Мэлвин запросто живого в могилу загонит: специалист высшего класса! Зулу подтвердит… А Красавчик спец по реанимациям! Хоть, вроде, и не медик. А я так за идейного вдохновителя: есть тоска – нет тоски, была проблема – нет проблемы.

– Вы говорите, как мой отец, а я ещё никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, как он.

– Похоже на похвалу!

– Не зря отец так любит вас. Он всегда твердил нам, что придёт день, когда вернётся Гэбриэл Харрис, и этот день станет началом новой жизни – для нас с Лео… и для всего остального мира…

– Джон явно переборщил с моим персональным предназначением для всего мира, но что касается работы на одно конкретное дело, тут всё обстоит куда перспективнее: багаж у Команды «Альфа» серьёзный… А скажи, Андрей, кто-нибудь когда-нибудь бывал здесь, кроме вас и этих трёх вояк: Чукки, Танго и Миши?