– Понимаю. Вопросов больше нет.
Тишина обрушилась мгновенно.
На лицах присяжных застыло недоумение, журналисты переглядывались, кто-то негромко хмыкнул.
Адвокат Платонова снова признал:
– Мы подтверждаем, что Сергей Платонов проводил исключительно строгую проверку, исходя из предположения, что "Теранос" может быть замешан в мошенничестве.
Это заявление окончательно сбило зал с толку.
Кто-то сзади прошептал:
– Это вообще так должно быть?… Разве они не должны защищаться? Как в фильмах….
Но в этом странном молчании, в этой демонстративной покорности чувствовалось не поражение, а предвкушение. Как перед бурей, когда ветер вдруг стихает, и воздух становится тяжелее, будто ждёт грома. И этот гром был уже где-то совсем рядом.
Никто не ожидал такого поворота. В зале суда воздух стал густым, как перед грозой. По другую сторону стола юристы "Теранос" заметались, словно кто-то внезапно выбил у них почву из-под ног. Они готовились к ожесточённой битве – с криками, возражениями, перекрёстными допросами, тщательно расставленными свидетелями. Но теперь все их планы рушились, будто карточный домик под дыханием ветра.
– Просим перерыв на двадцать минут, пока прибудет следующий свидетель, – обратился адвокат к судье, его голос дрожал, хотя он изо всех сил пытался скрыть нервозность.
Холмс кивнула.
– Перерыв до обеда. Заседание возобновится после.
Золотые кольца на её пальцах блеснули в свете ламп. Судебный молоток коротко щёлкнул, и зал наполнился звуками – шелест бумаг, приглушённые шаги, сдержанные разговоры. В воздухе витал аромат кофе из фойе, перемешанный с сухим запахом старой древесины и лака.
Блэквелл остался стоять, глядя куда-то в никуда. На лице его медленно проступала мрачная тень. Всё шло не так. Непредсказуемый, безумный Платонов снова перехватил инициативу.
"Что-то идёт наперекосяк", – пронеслось у него в голове.
***
Каждое судебное дело – спектакль. А где спектакль – там драма. Драма питается конфликтом.
Но в этом зале конфликта не было. Только тихий монолог "жертвы", рассказывающей о своих страданиях, и бесстрастное молчание обвиняемого, который… соглашался со всем.
Отсутствие борьбы разъедало зал, как тишина после выстрела. Сначала публике это казалось странным, потом – тревожным, а вскоре все взгляды начали смещаться с "Теранос" на самого Сергея Платонова.
Почему он принимает каждое обвинение? Что задумал?
Ни одно из этих вопросов не звучало вслух, но они роились под потолком, как шершни, раздражённо жужжащие в ожидании удара.
***
После перерыва суд возобновился. Стук молотка вернул внимание публики.
– Следующий свидетель – господин Прескотт, – объявила судья.
В зал вошёл мужчина в дорогом костюме, с лицом, словно вырезанным из камня. Владелец инвестиционной группы "Херитидж Партнерс", человек, у которого не было причин помогать Платонову.
– Расскажите о разговоре с Сергеем Платоновым, который состоялся на яхте, – попросил обвинитель.
Прескотт говорил ровно, уверенно, без запинок:
– Сергей Платонов утверждал, что "Теранос" не получил одобрение FDA, выдавая за него сертификат LDT. Он упомянул отсутствие клинических испытаний и заявил, что компания намеренно вводит инвесторов в заблуждение.
– После этого ваше отношение к "Теранос" изменилось?
– Безусловно. Возникли серьёзные сомнения.
– Вы вложили деньги после этого разговора?
– Нет.
– А если бы этой беседы не было?
– Вполне возможно, что да.
Каждое слово било точно, как молоток по наковальне. С каждой фразой в зале становилось всё тише. Даже шаги судебного секретаря по паркету звучали, будто удары сердца.
Эти показания стали ударом. Они подтверждали, что слова Платонова привели к финансовому ущербу.
Всё складывалось против него.
И всё же защита вновь сделала то же самое.
– Вопросов нет, – произнёс адвокат Платонова спокойно, словно ничего необычного не происходило.
Пауза.
Затем – тихо, с уверенностью хирурга, делающего разрез:
– Мы признаём, что заявления Сергея Платонова нанесли "Теранос" финансовый вред.
Блэквелл побледнел. Его губы дёрнулись, как будто от вкуса горечи. Теперь всё стало ясно.
Безумие? Нет. Стратегия.
Платонов не защищался – он выстраивал ловушку. Клевета требует трёх признаков: ложь, умысел и ущерб. Он без колебаний признавал два – умысел и ущерб, – чтобы потом уничтожить третий.
Оставалось доказать одно: что его слова были правдой.
И вот тогда – театр, что разыгрывался в зале суда, станет лишь прологом к настоящей буре, которая готовилась за его пределами.
Едва переступив порог квартиры, Сергей Платонов щёлкнул пультом. Экран телевизора вспыхнул холодным светом, заполнив комнату ровным гулом новостных голосов. С каждой секунды эфир наполнялся напряжением – судебный процесс против "Theranos" гремел на всю страну, и журналисты, словно стайка голодных чаек, рвались первыми выдать свежую сенсацию.
– Сработало? – едва слышно пробормотал кто-то за кадром.
На экране ведущий с ровным, почти безжизненным голосом излагал суть конфликта:
– Юристы "Theranos" нанесли яростный удар, называя Сергея Платонова безрассудным и опасным человеком, ослеплённым мимолётной славой. По их версии, он просто выбрал компанию в качестве очередной мишени. В ответ сторона Платонова заявила, что "бизнес-практики Theranos балансируют на грани мошенничества", и потому обвинения в клевете несостоятельны – ведь обман действительно имел место.
Сухой голос диктора словно звенел от холода, беспристрастно раскладывая обе позиции. Всё шло именно так, как и было задумано. Но настоящая интрига только начиналась.
– Однако поведение Сергея Платонова во время допроса свидетелей вызвало вопросы. После одного-единственного вопроса он замолчал, фактически согласившись с доводами "Theranos" и даже признав нанесённый ущерб.
По губам Сергея скользнула улыбка. Суд всегда начинался с аргументов истца – сегодня не стало исключением.
Сторона "Theranos" вывела целую армию свидетелей и документов, выверенных до запятой. Все они должны были доказать одно: опасность Сергея Платонова, его злонамеренность и масштаб нанесённого ущерба. Но истинное содержание процесса знали только те, кто сидел в зале суда. Остальные видели лишь экран – и ту картину, что рисовали журналисты.
А журналисты, как и ожидалось, смотрели исключительно на него. Именно туда, куда их направляла подготовленная рука.
– После первого вопроса Сергей Платонов столкнулся с ограничениями NDA и замолчал. Он больше не задавал вопросов – будто дальнейшие слова потеряли смысл.
– И ведь речь идёт об "Касатке"! Разве он тот, кто сдаётся из-за бумажной преграды?..
– Однако его поведение не менялось – вопрос, пауза, молчание перед NDA и признание. Что же это значит?
Сергей тихо усмехнулся. Всё шло прекрасно.
На самом деле положение было катастрофическим. Чтобы выиграть процесс, требовались доказательства и свидетели. А доказательства – недоступны.
Фальсифицированные отчёты "Theranos" о доходах? Прямое подтверждение лжи – но засекречено. Конфиденциальная информация. Недопустимо к представлению.
Свидетели? Как и предупреждал Блэкуэлл, каждый подписал соглашение о неразглашении. Рты запечатаны.
Оставался единственный путь.
"Ударить по самому NDA."
Как раз к тому моменту, когда интерес к "Касатке" достиг пика, в "The Wall Street Times" появилась статья – о странных, почти садистских контрактах "Theranos", которые мучили сотрудников.
И вот теперь, в зале суда, даже "Касатка" заставили замолчать перед этим NDA? Люди не могли не задуматься.
