Инженер Петра Великого 7 (СИ) - Гросов Виктор

Первым делом — оценка состояния. Я проверил гондолу: два бочонка «Дыхания» были надежно закреплены. Теперь аппарат. Потянувшись к рычагу горелки, я понял, что пальцы не слушаются — пришлось разжимать их второй рукой. Короткое, почти рефлекторное нажатие, и «Сердце Дракона» отозвалось утробным, сытым ревом. В купол ударил столб пламени, гондола дрогнула и с ленцой поползла вверх. Я отпустил рычаг. Зависли. Контроль есть. Минимальный, но все же. Немного погрел руки у горячего сопла. А ведь пламя сильно меня демаскирует. Радует, что маловероятен случай того, что кто-то будет пялится на звезды. Да и костры сильно мешают концентрироваться на что-то в небе.

Теперь вниз. Нащупав пеньковый шнур клапана, я дернул. Где-то высоко надо мной зашипел стравливаемый воздух. Началось падение, тоже медленное, инерционное. Быстрых маневров не будет. Эта штука — не истребитель, а груженый товаром дирижабль из старых фильмов. На подъем в сотню метров уйдет минуты три-четыре, не меньше. Снижение через клапан — еще дольше. Инерция чудовищная. Любой маневр нужно планировать минут за десять. Десять минут, Карл! За это время на земле полк перебьют.

А еще память подкидывала события сегодняшнего дня. Лопнувший канат. Один некачественный узел, одна прогнившая нить — и все расчеты полетели бы к чертям вместе с моими костями. В этот раз пронесло. Второго раза может и не быть. Какой там надежный корабль — я на пороховой бочке, летящей по воле случая.

И все же…

Внизу, во всех подробностях, расстилался огромный турецкий лагерь. Тысячи мерцающих костров, и тонкие струйки дыма от них, словно крошечные стрелки компасов, тянулись в одну сторону — на запад. Однако длинный конус-«чулок» Дюпре, висевший под гондолой, указывал совершенно в другом направлении — на юго-запад. Есть! Ветровой сдвиг. На разной высоте воздушные потоки жили своей жизнью. Я не мог рулить, не мог идти против ветра, зато, меняя высоту, мог ловить разные течения и выбирать направление дрейфа. Неточный, требующий колоссального упреждения и интуиции метод, зато он был.

Вся история войн, известная человечеству тактика и стратегия разворачивались на плоскости. Я же смотрел на них из третьего измерения. С этой высоты поле боя превращалось в систему, в живую, понятную схему. Линии обороны, расположение резервов, пути снабжения — все как на ладони. И в этой системе отчетливо выделялись два центра притяжения, уничтожение которых могло вызвать каскадный сбой всей вражеской машины.

Первый я нашел сразу, и находка вызвала кривую усмешку. Сколько же сил и времени ушло на допросы, на вычисление ставки Великого Визиря! Я-то искал нечто замаскированное, укрытое, защищенное — по образу и подобию походного шатра нашего Государя, ценившего функциональность, а не пышность. Каким же я был наивным, меряя Восток своей меркой. Ставка визиря не пряталась, а она кричала о своем существовании. В самом центре лагеря, окруженная тройным кольцом костров и шатров личной охраны, раскинулся чуть ли не передвижной дворец. Огромный, многоцветный, с несколькими «пристройками», шатер напоминал ярмарочный балаган. Это была не точка управления, а символ власти, демонстрация богатства и пренебрежения к опасности. Восточная ментальность во всей ее красе. Получалось, моя многодневная шпионская эпопея была бесполезной. Эту цель мог бы найти и слепой.

Вторую цель пришлось именно вычислять, и здесь помогла логика инженера, ищущего аномалии в системе. Если ставка визиря была самым ярким пятном на этой карте, то пороховой склад оказался самым темным. Долго скользя взглядом по россыпи огней, я наткнулся на обширную зону абсолютной черноты. Большой прямоугольник, внутри которого не горело ни единого костра, ни единого факела. Вокруг него кольцо охраны было плотнее, чем где-либо еще, за исключением ставки. Все сходилось: отсутствие огня — элементарная пожарная безопасность, усиленная охрана — ценность содержимого. Янычар на допросе не солгал. Вот он, главный арсенал, сердце, качающее порох по артериям этой огромной армии.

Разведка окончена. За какие-то полчаса в воздухе я получил больше информации, чем мог бы собрать за месяц работы на земле.

Итак, данные собраны. Разведка завершена с непредвиденным успехом. Теперь — самое сложное. Решение. Мой мозг, работавший в режиме сбора данных, мгновенно переключился на просчет вариантов, выкладывая перед внутренним взором две четкие, но взаимоисключающие директивы.

Вариант первый, условно — «Яссы». Логичный, правильный, единственно разумный. Прямо сейчас, под покровом ночи, начать медленный дрейф на восток, ловя верхние воздушные потоки. Возвращение потребует много часов, возможно, целой ночи, однако вероятность успеха высока. Я бы вернулся, и не с пустыми руками. Бесценные сведения о численности и расположении врага позволили бы организовать оборону Ясс, опираясь на точные данные. Так поступил бы инженер-системотехник, думающий о сохранении проекта. Минимальный риск и локальный результат. Укрепить позиции, сохранив то, что имеешь. Правильный, безупречный выбор.

Вариант второй. «Прут». Путь авантюриста, игрока, поставившего на кон все. Продолжить дрейф и попытаться ударить по выявленным целям двумя моими зарядами. Риск не просто запредельный — он граничил с самоубийством. Точность сброса с такой высоты, даже при минимальном ветре, — величина почти случайная, промахнуться проще простого. А главное — после атаки меня бы, разумеется, обнаружили. Тысячи стволов открыли бы огонь по беззащитному шару, и вероятность уцелеть стремилась бы к нулю. Спасет только стремительный набор высоты. В случае провала я терял все: аппарат, разведданные и собственную жизнь. А отряд в Яссах, лишившись командира и надежды, был бы обречен. Безумный путь.

Решение казалось очевидным. Яссы. Ответственный командир думает о своих людях. Моя рука уже потянулась к рычагу горелки, чтобы начать подъем в верхние слои и поймать восточный ветер.

И тут я снова посмотрел вниз — просто чтобы в последний раз окинуть взглядом эту грандиозную, жуткую картину. Прищурившись, я попытался оценить скорость нашего движения. Приборов не было — только глаза и смекалка. Вытянув руку, я поднял большой палец и совместил его с одним из ярких костров. Начался отсчет по ударам пульса. Раз, два, три… Палец сместился. Замеры, повторенные несколько раз, мысленно усредненные и скорректированные на высоту, дали результат. Скорость дрейфа — около пяти-шести верст в час. Медленно. Убийственно медленно для побега. Но достаточно быстро, если…

Мой взгляд прочертил воображаемую линию от моего текущего положения. Воздушный поток, в котором я дрейфовал, нес «Катрину» не куда-то в сторону, не мимо. Он тащил ее медленно, но неотвратимо, по идеальной траектории, которая проходила сначала над огромным шатром визиря, а затем — над темным пятном порохового склада.

Нет. Глупости. Простое совпадение. Случайный порыв ветра, который через минуту сменится. Нужно возвращаться…

Но он не менялся. Снова и снова я делал замеры, сверяясь с положением «чулка» Дюпре. Поток был стабильным. Шар продолжал свой медленный дрейф к цели, словно ведомый невидимой рукой. Железная логика инженера трещала под напором этой иррациональной, но такой соблазнительной предопределенности.

Мой взгляд метнулся на восток, в сторону едва различимого, спасительного огонька Ясс. А затем на запад, где в огненном кольце умирала армия моего Государя, моя Империя. Выбора не было. Вернуться сейчас, упустив этот единственный, посланный небесами шанс, — значило бы предать саму суть того, кем я был. Человеком, который использует возможности и создает их из ничего. А сейчас мне дали готовую возможность на блюдечке. Отказаться?

Решение пришло само. Я не буду авантюристом. Я останусь инженером, в чьи расчеты вмешалась непредвиденная переменная — идеальные условия. И я обязан использовать эту переменную с максимальной эффективностью. Управлять шаром я не буду. Лишь рассчитаю момент, когда нужно будет разомкнуть пальцы и позволить двум моим аргументам упасть.