Анти-Горбачев 6 (СИ) - Тамбовский Сергей

Процессия прошла по тесным коридорам подлодки, освещенным тусклым аварийным светом, и уперлась в конце концов в наглухо задраенный люк между шестым и седьмым отсеками.

— Открывайте, — скомандовал Романов, — раз уж пришли, надо осмотреть все в подробностях.

Дежурный повиновался, повернув кремальеры на люке в разные стороны — открылся проход в большое помещение, где до сих пор не рассосался дым от пожара.

— Сколько бойцов пострадало? — спросил Романов у дежурного.

— Семеро, — ответил тот, — из них только один двухсотый.

— И с чего тут все началось?

— Вот с этого сепаратора, — дежурный подошел к прямоугольной коробке по левому борту, — он неожиданно воспламенился.

— Ладно, тут мне все в принципе ясно, — Романов осмотрел эту коробку со всех сторон, — пойдемте в штаб, поговорим более подробно.

Глава 30

Но продуман распорядок действий

И неотвратим конец пути, как сказал когда-то Борис Пастернак…

А в штабе помимо командования Северным флотом и конкретно этой базой ВМФ уже находились специалисты-разработчики масляных сепараторов с Ижевского механического завода плюс какие-то люди из профильного министерства. И все это гудело на повышенных тонах, на столах были разложены блок- и принципиальные схемы устройства, разрисованные карандашами разного цвета.

— Товарищи офицеры! — подал сигнал командующий Северным флотом адмирал Капитанец, и все тут же замолчали, встав со стульев, кто на них сидел.

— Вольно, — отозвался от двери Романов, — давайте сразу к делу… кто доложит о случившемся происшествии?

Присутствующие переглянулись, после чего адмирал кивнул в сторону дежурного офицера Комсомольца Громова. Тот откашлялся и приступил к докладу.

— Товарищ Генеральный (Романов поморщился и попросил без титулов)… товарищ Романов, дело было так… — и далее он довольно подробно обрисовал ситуацию на борту Комсомольца, начиная с получения радиограммы о всплытии.

— Спасибо, товарищ Громов, — наклонил голову генсек, — а теперь давайте перейдем к анализу ситуации, кто выскажется относительно технических данных этого… этого блока, который загорелся.

Отвечать вызвался главный инженер Ижевского завода-разработчика.

— Вот здесь, Григорий Васильевич, — показал он указкой на стол, — находится принципиальная схема масляного сепаратора СЩ-201У, так он закодирован в нашей документации. Основное его назначение состоит в фильтрации потока воздуха из различных механизмов, в которых могут содержаться смазочные вещества, в основном это масло. Данный сепаратор состоит из двух независимых частей — в первой разделение производится газодиффузионное разделение путем создания турбулентности… я не слишком сложными словами говорю? — неожиданно прервал он свой доклад вопросом Романову.

— Нет-нет, продолжайте, — махнул рукой тот.

— А второй этап заключается уже в простом фильтровании через специальные фильтрующие элементы, здесь в качестве таковых используется микрополиэфирный ворс… вот собственно и все устройство сепаратора.

— Из-за чего произошло возгорание? — задал главный вопрос Романов.

— На данный момент нет единого мнения по этому вопросу, — честно признался инженер, — вариантов собственно всего два — либо несвоевременное выполнение регламентных работ обслуживающим персоналом, либо недостатки конструкции… а воспламенился, собственно, фильтрующий элемент из микопрополиэфира.

— Он что, горючий? — справился генсек.

— В обычных условиях нет, но при большом давлении и высокой температуре есть вероятность воспламенения… — тихо сказал главный инженер из Ижевска, — однако такие запредельные режимы в нашем устройстве невозможны при правильной эксплуатации.

К единому выводу по итогам разбирательств в штабе не пришли, договорились провести тщательные исследования на борту Комсомольца, а затем снова встретиться уже в Москве или в Ижевске, в ближайшие две недели. Но предварительные оргвыводы Романов все же огласил.

— Значит так, командира и весь руководящий состав Комсомольца перевести в резерв флота, раз. Саму подводную лодку тщательно проверить на предмет других возможных неисправностей, боевые дежурства отменяются, это два. Проект Плавник приостанавливается на неопределенное время — больше мы строить лодки из титана не будем, пока, во всяком случае, это три. А масляные сепараторы необходимо проверить во всех местах, где они установлены, сколько их, кстати, действующих такого типа? — обратился он к главному инженеру.

Тот лихорадочно начал вспоминать и вспомнил.

— Двадцать семь, товарищ Романов, двадцать на подводных лодках и семь на надводных кораблях.

— Вот все и ревизуйте, — наставительно поднял вверх палец генсек, — а наше совещание на этом закрывается.

Обратно на аэродром Североморск-1 Романову предложили долететь на вертолете, их в Видяево базировалось с десяток штук.

— А что, идея хорошая, — подумав, ответил тот, — я до сих пор ни разу на вертолетах не летал… какие у вас тут модификации базируются?

Отвечать вызвался командующий Северным флотом, он сопроводил Романова до вертолетной площадки и немного рассказал о парке этих машин.

— Основная машина для Северного флота это корабельный вертолет Ка-27 — противолодочный с соосными несущими винтами.

— Да-да, Камов только по такой схеме работает,- вспомнил Романов, — с двумя соосными винтами… больше в мире, насколько я знаю, никто такого сделать не смог.

— Все верно, Григорий Васильевич, — согласился адмирал Капитанец, — были попытки сделать что-то похожее у американцев, фирмы Белл и Сикорский, но они не удались, проекты были закрыты. Так что Камов единственный в этом направлении…

— Понятно, а там вон что стоит? — указал Романов направо.

— Это МИ-8 и МИ-24, производство компании Миля, первый транспортный, второй ударный. Кстати, у МИ-8 еще один рекорд, это самый массовый вертолет в истории авиации, произведено более 10 тысяч единиц.

— А на втором месте кто? — поинтересовался генсек.

— Блэк Хоук, — ответил Капитанец, — компании Сикорского, но с очень большим отрывом, их около 5 тысяч сделали.

— Хорошо, летим тогда на МИ-8, раз его в таких количествах произвели, наверно, и надежность у него на уровне.

— Можно вопрос задать, Григорий Васильевич? — достаточно неожиданно спросил адмирал.

— Конечно задавайте, — улыбнулся Романов, — за спрос у нас пока денег не берут.

— Я вот про эту радиограмму о всплытии… — подбирая слова, начал Капитанец, — мы тут прикинули с нашими командирами и решили, что если бы Комсомолец так и оставался на глубине, события могли бы повернуться совсем не так…

— Вы все верно рассудили со своим командованием, — согласился Романов, — на глубине скорее всего и пожар бы быстрее распространился по отсекам, и жертв больше было бы.

— Так в связи с этим вопрос — кто дал радиограмму и по какому поводу? Эта тема на совещании не поднималась, все всё понимают, но хотелось бы, так сказать, расставить точки над и.

— Радиограмму дал я, — начал отвечать генсек, — точнее штаб ВМФ по моему указанию. А почему и зачем ее дали, извините, Иван Матвеевич, но сказать не могу. Сведения из очень конфиденциальных источников.

— Я все понял, Григорий Васильевич, — улыбнулся через силу Капитанец, — и еще одна просьба будет…

— Выкладывайте, не стесняйтесь, — подбодрил его Романов.

— Командование Комсомольца скорее всего не виновато в случившемся, можно с ним обойтись как-то помягче?

— Если расследование установит вину производителя, тогда да, вернемся к этому вопросу, — жестко отвечал генсек, — а пока пусть посидят в резерве.

— Я вас понял, товарищ Романов, — с некоторым усилием отвечал адмирал, — можно вылетать — вы готовы?

— Всегда готов, — на автомате вылетело из генсека, — заводите мотор.

К Романову присоединились члены правительственной комиссии и мурманский секретарь обкома, и через четверть часа они уже сидели внутри зеленого корпуса МИ-8 с бортовым номером 105. Два газотурбинных двигателя ревели на очень высоких оборотах, поэтому внутри кабины все тряслось и прыгало. А для того, чтобы сказать что-то, чтоб тебя услышали, нужно было орать прямо в ухо собеседнику.