Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей

Сан Саныч явился в то самое время, когда обычно с работы возвращался Юрий Григорьевич. Он с порога учуял запах котлет, хищно прищурился. Подмигнул мне, поцеловал свою невесту.

Сан Саныч прошёл на кухню и установил посреди стола бутылку с коньяком.

— Это ещё зачем? — спросила Варвара Юрьевна.

Александров улыбнулся и заявил:

— Варя, так будет же повод! Уже совсем скоро. Григорьич вот-вот проснётся!

Юрий Григорьевич проснулся затемно. К тому времени мы уже поужинали, сидели при свете ламп в гостиной и обсуждали грядущую командировку Александрова (бабушку Варю в первую очередь интересовало, где её жених проведёт ночь в незнакомом городе и какие продукты он возьмёт с собой в дорогу). Мы замолчали, когда услышали раздавшийся за стеной шумный вздох. Я чётко различил, как в комнате моего прадеда скрипнули пружины кровати. Варвара Юрьевна буквально вспорхнула с кресла и помчалась к отцу. Я тоже приподнялся с дивана, но Сан Саныч придержал меня за руку.

— Сиди, Красавчик, — сказал он. — Не дёргайся. Мы там сейчас не нужны. Я это точно знаю. Сам через такое прошёл. Дважды. Варя и Григорьич без нас справятся.

Через сорок минут после пробуждения Юрий Григорьевич уже сидел на кухне за столом и с видимым удовольствием ел борщ. Сан Саныч тоже уплетал борщ, словно проголодался от волнения (или просто ел за компанию с Юрием Григорьевичем). Варвара Юрьевна уселась за стол между отцом и женихом. С улыбкой на лице и с влажным блеском в глазах она рассматривала своего родителя, пробудившегося после суточной спячки. Бабушка Варя то и дело вздыхала, покачивала головой. Я от борща и от котлет отказался, на табурет не сел — стоял около раковины, рассматривал своего заметно помолодевшего прадеда.

Меня не удивил тот факт, что в шапке седых волос на голове у Юрия Григорьевича появились и чёрные волоски. Это я заметил ещё днём, когда рассматривал прадеда, спавшего на кровати. Видел я тогда и изменения на лице Юрия Григорьевича. Вот только осознал их лишь теперь: когда увидел прадеда рядом с Сан Санычем. Юрий Григорьевич и Александров сейчас выглядели почти сверстниками. Я прикинул, что Юрий Григорьевич если и казался постарше Александрова, то лишь лет на пять, не больше. Прадед уже не сутулился, не щурился и не потирал глаза. Я не заметил папилломы на его шее, родинок на коже прадеда тоже стало заметно меньше.

За время позднего ужина Юрий Григорьевич ни разу не скривил губы от боли и не потёр свою грудь напротив сердца. Морщин около его глаз стало меньше. А сами глаза прадеда будто бы чуть потемнели — я сообразил это, когда встретился с ними взглядом. Юрий Григорьевич подмигнул мне, усмехнулся. Бабушка Варя снова покачала головой и всплеснула руками, украдкой смахнула с глаз слёзы. Я невольно подумал о том, что тогда, в конце девяностых годов, Сан Саныч бы тоже выглядел пятидесятилетним. Он тоже помолодел бы, как сейчас мой пробудившийся прадед. Если бы я тогда при помощи «лечения» избавил Александрова от опухоли в голове.

Юрий Григорьевич доел борщ, положил ложку в пустую тарелку. Варвара Юрьевна тут же придвинула к нему тарелку с котлетами и одарила хмурым взглядом Сан Саныча, который тоже протянул к котлетам руку. Прадед вздохнул и поинтересовался, чем мы занимались без него. Он стрельнул в меня взглядом: словно намекнул, что поинтересовался именно моими занятиями. Варвара Юрьевна пересказала отцу вчерашний разговор с Лебедевой. Мой прадед внимательно её выслушал, кивнул головой и похвалил бабушку. Он назвал молодцом и Сан Саныча, который озвучил ему свой план поездки за кровью очередного преступника.

Я честно признался прадеду, что весь сегодняшний день бездельничал.

— Ты свою задачу уже выполнил, Сергей, — сказал Юрий Григорьевич. — Но не расслабляйся. Штудируй этот свой спортивный альманах. Не так много времени у тебя для этого осталась. Не потрать его понапрасну.

— Не потрачу, — пообещал я.

Юрий Григорьевич поёрзал на стуле, улыбнулся и произнёс:

— Знаете, о чём я только что подумал? Я понял, что неправильно назвал эту нашу способность. Вовсе это никакое не «лечение», как я считал раньше. Лечение — это больше похоже на наложение заплаток на сломавшийся организм. Я же в себя заплаток не чувствую. Ощущаю себя полностью обновлённым, будто родился заново. Вкус пищи, запахи, звуки — всё изменилось. Вспоминаю, что такими они когда-то и были: давным-давно, в молодости. Я помолодел даже внешне. Хоть сейчас иди на поиски невесты. Чувствую себя не залатанным, а полностью обновлённым. Потому что я не вылечился, а обновился. «Перерождение» — вот, что со мной случилось.

Сан Саныч хмыкнул, пожал плечам.

— Я тебе, Григорьич, об этом-то уже говорил, — сказал он. — Помнишь? Чем ты только меня слушал?

Я улыбнулся и спросил:

— На пробежку завтра со мной пойдёшь, дед?

Юрий Григорьевич на секунду задумался.

— А… пойду! — заявил он. — Хорошее это дело: спорт. Самое время о нём вспомнить. Пока организм снова не заржавел. И на спортплощадку тоже пойду. Посмотрим, на что я теперь годен.

Прадед сощурился и сказал:

— Глядишь, действительно женюсь на старости лет. Ну, а что тут такого? Я теперь мужчина хоть куда. Разве не так?

— Так, папа, — ответила Варвара Юрьевна. — Ты самый лучший.

— Я тоже с этим соглашусь, Григорьич.

— Ты, дед, умный, красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, — сказал я.

Сан Саныч и Варвара Юрьевна пробыли в квартире моего прадеда почти до полуночи. На ночёвку не остались, хотя Юрий Григорьевич им это предложил. Бабушка Варя и Александров заявили, что они уже не в том возрасте, чтобы спокойно спать на чужих кроватях.

Сан Саныч и Варвара Юрьевна ушли — Юрий Григорьевич не побрёл, как обычно, в свою спальню (сказал, что выспался на неделю вперёд), а отправился вслед за мной в гостиную. Мой прадед уселся в кресло, забросил ногу на ногу — направил на аквариум колено.

— Вот и всё, Сергей, — сказал он. — Два пункта своего обещания из трёх ты честно выполнил. Молодец. Теперь спокойно отправляйся к своим капиталистам. Как и хотел.

— Скоро отправлюсь, дед, — ответил я. — Очень скоро. Бабушка сказала: ты теперь станешь, как этот… как Вольф Мессинг. Порадуешь советских граждан предсказаниями и чудесами?

— Порадую, Сергей. Обязательно порадую. Только не обычных граждан.

Юрий Григорьевич взял со стола ракушку, рассмотрел её со всех сторон. Усмехнулся и тут же аккуратно положил ракушку на столешницу рядом с театральным билетом. Поднял на меня глаза.

— Что ты задумал, дед? — спросил я. — Расскажешь?

Я подавил желание взять привезённую летом с моря ракушку со стола. Остался на диване, скрестил на груди руки. Взглянул на часы — те подсказали: минуту назад начался вторник.

В аквариуме около окна всплеснула рыба.

— Расскажу, Сергей, — ответил Юрий Григорьевич, — конечно. Я и сам собирался поговорить с тобой об этом. После того, как пойму, что проживу дольше, чем до десятого октября.

— Проживёшь, дед. Без вариантов.

— Теперь, проживу.

— Тогда колись, дед, — сказал я. — Рассказывай, что надумал.

Глава 18

В гостиной квартиры моего прадеда (позади подсвеченного лампой аквариума) чуть покачивалась плотная серая штора. Она прятала за собой окно. Я краем глаза видел, как на шторе чуть приплясывали тени украшавших люстру полупрозрачных пластмассовых «висюлек». Эти тени будто бы были персонажами спектакля, идущего на экране в театре теней. За спектаклем я не следил. Потому что смотрел на Юрия Григорьевича, сидевшего в кресле и чуть покачивавшего повисшим на пальцах ног потёртым коричневым комнатным тапком. Тень от тапка приплясывала на стене у кресла. В глазах Юрия Григорьевича отражались светившиеся в люстре лампы. Эти отражения придавали взгляду моего прадеда оттенок лукавства и иронии.