Арбитр Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

Деваться было некуда, и я поплёлся в деревню колош, где меня уже ждал шаман.

Через час пути по почти неприметной тропинке мы оказались возле входа в пещеру.

Внутри было светло. Сверху в потолке — провал. Дневной свет падал прямо в середину.

По стенам стекала вода и собиралась в небольшое озеро.

По периметру озера, как грибы после дождя, выросла дюжина колодцев.

Из них сочился молочно-белый свет — эссенция Пространства, живая, пульсирующая, как дыхание.

На мой взгляд, размеры колодцев были скромнее того, что мы с Катей обнаружили в Ямсе, но их количество с лихвой это компенсировало.

— Ты можешь взять, — кивнул мне в сторону озера старик.

— Сколько?

— Столько, сколько сможешь нести.

— А если возьму больше?

— Тогда не донесёшь.

— А если попробую?

— Тогда забудешь, зачем пришёл, — ответил шаман и вышел из пещеры.

Насчёт «не донесёшь и забудешь» — бред, конечно. То, что местный шаман не умеет формировать большие Перлы, не означает, что этого не могу делать я. Тем не менее, наглеть я не стал и осушил каждый колодец на три четверти, чтобы в дальнейшем источники восстановились. Кто знает — может мне приспичит ещё раз сюда вернуться. Обидно будет, если я прилечу, а в пещере меня ничего не будет ждать, кроме озера.

— Как всё прошло? — встретил меня в Новоархангельске Толстой.

Я прикинул общий объём эссенции Пространства, который у меня получится, если я развею двенадцать получившихся у меня Перлов. По приблизительным подсчётам должно с лихвой хватить на шесть огромных Перлов, каковые были у меня с Катей. Так что на вопрос графа я честно признался, что ожидал меньшего.

— Я ваш должник, — напомнил я Фёдору Ивановичу.

— Мне не нужны деньги, Александр Сергеевич, — ответил тот. — Но не откажусь от Перлов здоровья.

— В таком случае давайте продолжим этот разговор в Москве, — предложил я. — Там я могу сформировать любой артефакт для человека, на которого вы мне укажете.

В записках современников о графе я где-то встречал версию, что за свою жизнь он на дуэлях убил одиннадцать человек. По слухам у Толстого даже имелся список убитых им людей и когда у него умирал ребёнок, он напротив одной из фамилий рисовал православный крест и ставил надпись «Отомщён». Так что я не видел ничего удивительного в том, что он хочет спасти своих детей. Вполне объяснимое желание и я готов ему помочь.

Вот не стоит спрашивать, ради чего я превозмогал, и реально рисковал жизнью.

Я сам расскажу.

Вовсе не трудно догадаться, что перелёт из Аляски до Москвы во второй половине ноября — дело мутное. Во всех смыслах этого слова.

Немного лишнего задержался я на Аляске, вот и лечу теперь обратно, как полоумный, невзирая на туманы, снегопады и прочие неприятности, включая обледенение.

Что характерно, не на круизном лайнере, который с его высоты полёта, этих проблем не замечает, а фактически на самодельном фанерном самолётике.

Казалось бы, в чём дело? Этот мир нетороплив, и тут никто никуда особо не спешит.

Вопрос спорный, как по мне. Катеньке двадцать второго ноября восемнадцать лет исполнится!

И это важно! Все остальные дела и проблемы могут подождать.

Всё-таки я долетел! Самолёт под списание — фанера напрочь потрескалась. Под самый конец мы самолёт уже втроём тянули, еле вытаскивая. Но затащили! Он долетел. И мы вместе с ним. Чудо, не иначе!

Недаром оба пилота сразу после приземления в храм умчались. На святом духе и какой-то там матери, постоянно поминаемыми пилотами, мы кое-как до посадочной полосы добрались, за которую сошёл замёрзший участок реки, и плюхнулись туда, вовсе не куртуазно, а как полено, которое пнули по заснеженной дорожке.

Зато я за день до праздника успел вернуться. И это плюс.

Подарки… Их есть у меня. Понятное дело, что это не Перлы Пространства, те самому нужны, а вот три дюжины шкур каланов, пусть пока и не лучшей выделки, вполне себе станут хитом сезона. Но не вдруг, а когда их обработают и превратят в шубы и полушубки. Глядишь, и мелкой сестричке моей жены модный мех перепадёт. Она уже заневестилась. Всего-то на пару лет младше Екатерины. Ещё у меня припасено полдюжины шкур морских котиков. И это всё.

Всё, что мне удалось выменять на одну из полутора ведерных технических ёмкостей, куда был залит спирт. Отчего я сам не догадался спирт в пространственный карман загрузить, не знаю. Просто не догадался.

Водку и коньяк местные жители оценивали заметно ниже. В итоге мы чуть не грохнулись, когда самолёт начал обледеневать, попав под мокрый снег.

И это ещё раз подтвердило аксиому, что жадность наказуема. Дороговато и тяжело мне подарки обошлись.

Так-то спирт должен был нас спасать от обледенения, вот только его ополовиненных запасов на весь полёт не хватило. В итоге мне пришлось упираться, помогая пилотам магически. Но я справился.

Чисто теоретически я надеялся, что день рождения жены мы отметим в узком кругу, у нас в Захарово. Фиг я угадал.

Мне буквально на пальцах объяснили, что для московского губернатора такой афронт неуместен. Не, ясное дело, что без знакомой мне распальцовки, а скорей, более близкой к еврейскому театру, но дали-таки понять, что это просто фу, как неприлично.

К счастью, с меня потребовались только деньги. Не так много, но и не мало. Этак тысяч в сто двадцать мне восемнадцатилетие жены встанет. Хорошо, что я муку и лапшу успел удачно продать, и они мне этот расход частично перекрыли. Всё не так обидно. Но на будущее я зарёкся празднества в Москве справлять. Каких-то неправильных денег они стоят…

Кстати, для девушки в этом времени восемнадцатилетие — далеко не кармическая дата. Она ей ничего не добавляет — ни в правах, ни в обязанностях. Тем более, для замужней дамы, каковой по своему статусу моя Катенька и является. Так что вопрос у нас вовсе не в отмечании значимой даты, а в том, что это день рождения дочери губернатора, ради которого он снял залы недавно отстроенного Дворянского собрания.

Собственно, полный масштаб мероприятия до меня дошёл лишь в момент празднования.

Что могу сказать — Голицын великий демократ! Купцы первой и второй гильдии прибыли чуть ли не в полном составе, и московские дворяне практически затерялись в их рядах.

Ох, и разгулялся же я. Столько интересных разговоров с купцами провёл! Планов — громадье!

Кстати, жене больше двухсот тысяч только деньгами подарили, не считая всего остального. Так что если я и зарекался от чего, то это теперь не точно… Нормальные же инвестиции вышли!

Впрочем, не об этом мои заботы и, как ни странно, радости.

Пока я гонял на Аляску, при дворе и в столице много всего случилось, и я выпал из фокуса внимания светского общества и придворных. И слава Богу!

Закладки у меня поставлены долговременные, а имперская машина неповоротлива. Но я уже успел заметить и понять, что некоторые из моих идей начали работать. Поэтому стоит набраться терпения и немного подождать, желательно никуда особо не высовываясь. Пожалуй, самая верная тактика на сегодняшний день.

— Ваше Сиятельство, у нас вал заказов на калийные удобрения! — порадовал меня мой управляющий Селивёрстов, поставив эту новость впереди остальных, — Двести двадцать тысяч пудов!! Это как⁈

— К сожаленью, Никифор Иннокентьевич, это не так уж и много. Всего лишь означает, что на следующий год в России с двухсот двадцати тысяч десятин земли снимут полуторный, а то и двойной урожай, против обычного. Недаром же мы рекомендуем пуд удобрений на десятину использовать. Для нас цифра хороша, а в масштабах страны прибавка урожая будет не сильно заметна. Зато, как выйдем на миллион пудов, вот там — да. Вся страна прибавку в урожае заметит. Но такое лишь на следующий сезон случится. Сейчас многие удобрения ради пробы берут, а всплеск интереса и заказов я позже ожидаю, — тем не менее, не мог я не порадоваться эффективности той простенькой рекламы про прибыль при использовании удобрений, которую я описывал в своих статьях.