Врач из будущего (СИ) - Корнеев Андрей

— Вы даете добро? — уточнил он.

— Я даю добро на… проработку вопроса, — поправил его Устинов. — Соберите все, что я перечислил. Предоставьте. Тогда мы рассмотрим вопрос о выпуске опытной партии на одном из подведомственных заводов. — Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. — И, товарищ Борисов… не затягивайте. Мы не любим долгоиграющих проектов.

Выйдя из кабинета, Иван не чувствовал ни радости, ни разочарования. Было лишь холодное, ясное понимание. Он выиграл битву, но не войну. Он получил шанс. Но чтобы его реализовать, ему предстояло стать не только ученым и врачом, но и инженером, экономистом и дипломатом одновременно.

Поздним вечером Иван вернулся в свою лабораторию. Он чувствовал себя выжатым, как лимон. Тело ломило, в висках стучало, а мысли путались. Он прошел через бюрократический ад ВОИРа, выстоял под атакой академической инквизиции Орловой, почувствовал на себе ледяное дыхание системы в лице «важняка» Громова и получил от наркомата задание, по сложности сравнимое с диссертацией.

Он сел за стол, отодвинул прототип капельницы и безнадежно толстую папку с требованиями Устинова. Пробить эту стену оказалось неизмеримо сложнее, чем сделать научное открытие. Знаний будущего было недостаточно. Требовались воля, терпение и умение играть в долгую, изматывающую игру.

«Так вот ты каков, Титан, — с горькой усмешкой подумал он. — Ты не только с броней и пушками. Ты ещё и с бесконечными коридорами, с формулярами, с отчетами и с безликими людьми в кабинетах, которые могут похоронить любую идею, просто пожав плечами».

Он потушил настольную лампу и встал. Его взгляд упал на чистый лист ватмана, лежавший в углу стола. Идея пришла внезапно, как вспышка. Если капельница — это сложно, если для нее нужны целые заводы и согласования с наркоматами… то почему бы не начать с чего-то более простого? С чего-то, что можно сделать буквально на коленке, но что спасет не меньше жизней.

Он снова зажег лампу, взял карандаш и начал чертить. На бумаге проступали контуры другого устройства — простого, дешевого, одноразового. Цилиндр, поршень с резиновым уплотнителем, игла.

Он заканчивал эскиз, когда в окне уже начинало сереть. Первый шаг был сделан. Впереди была долгая война, но он нашел новое, более простое оружие для её ведения. Он развернул чертеж и с горьким удовлетворением посмотрел на него.

— Ладно, — тихо сказал он пустой лаборатории. — Если капельница — это сложно… начнем с тебя. С одноразового шприца.

Глава 17

Простой гений

Сентябрь 1933 года встретил Ленинград пронзительными ветрами с залива и первыми желтыми листьями на асфальте. В лаборатории Льва Борисова пахло не разочарованием после провала с капельницей, а стойким запахом спирта и холодной решимости. Поражение нужно было превратить в урок.

Иван собрал Катю, Мишу и Сашку вокруг стола, на котором лежали чертеж капельницы и толстая папка с отказами и требованиями из Наркомздрава.

— Итак, товарищи, — начал он, — разбор полетов. Почему нашу капельницу похоронили? — Он отстучал пальцем по столу, перечисляя: — Сложность производства. Резина, стекло, металл — три разных наркомата. Дороговизна. И главное — она опередила время. Система не готова её переварить.

— Но ведь она работает! — вспыхнул Сашка. — Мы же видели!

— Работает — недостаточно, — покачал головой Иван. — Нужно, чтобы её могли сделать. Массово. Дешево. И чтобы она вписалась в существующие нормы. Наша ошибка была в том, что мы целились слишком высоко с первого раза.

Он развернул на столе новый чертеж. Простой, почти примитивный. Стеклянный цилиндр, поршень с уплотнителем, стальная игла.

— Знакомьтесь. Наше новое оружие. Одноразовый шприц.

Миша перестал чертить что-то на краешке бумаги. Катя замерла, не отрывая взгляда от чертежа. Сашка сглотнул.

— Шприц? — первым нарушил паузу Миша. — Но они же есть. Стеклянные, многоразовые.

— Именно что многоразовые, — подхватил Иван. — В этом вся проблема. — Он начал расхаживать по лаборатории, глядя на них. — Вы видели эти шприцы в больницах? Их кипятят, но стерильность — иллюзия. Иглы — толстенные, тупые. Их точат вручную, как шило! После третьей-четвертой стерилизации они рвут ткани, оставляя гематомы. А уплотнители из кожи или асбеста разбухают, поршень начинает заедать, лекарство впрыскивается рывками, причиняя адскую боль. И главное — это рассадник заразы. Перекрестное инфицирование — бич наших больниц.

Он подошел к чертежу.

— А теперь наш вариант. — Иван ткнул пальцем в чертеж. — Одноразовый. Стерильность — не «вроде бы», а гарантированная. Игла — острая, один укол, и выбросил. Никакой боли, никаких заеданий. А главное — дешевый. Лечить сепсис от грязного шприца в сотни раз дороже, чем выбросить этот. И стекла тут — вот сколько! — он показал пальцами пол-ладони. — Простота и есть гениальность.

Катя, до этого молчавшая, внимательно изучала чертеж.

— Это… гениально, Лёва, — тихо сказала она. — Ты находишь решение не там, где все ищут. Не в усложнении, а в упрощении.

— Именно, — кивнул Иван. — Капельница — это Mercedes. А сейчас стране нужен Ford. Дешевый, надежный, массовый. Начнем с него. Сможем сделать прототип?

Миша уже увлеченно смотрел на схему.

— Стекло — понятно. Иглу… нужно найти хорошую сталь, может, от часовых пружин… Уплотнитель… — он задумался. — Резина дорогая. Но, возможно, можно использовать специально обработанную кожу, но только для одноразового использования… Да, это проще, чем капельница! Нам не нужен целый завод!

— Я материалы опять организую! — тут же вызвался Сашка. — Через комсомол выйду на артель «Медтехника»! Они всякие склянки делают!

Лаборатория снова наполнилась скрипом и сдержанными возгласами… Но Иван понимал, что на этот раз ему нужен надежный прикрывающий тыл. И он знал, куда идти.

Кабинет Дмитрия Аркадьевича Жданова был таким же аскетичным, как и его владелец — заваленный книгами и препаратами, но лишенный каких-либо излишеств. Увидев Ивана, Жданов отложил перо и жестом пригласил его сесть. Его лицо было серьезным.

— Ну, Лев, проходи. Садись. Поздравляю с боевым крещением, — в его голосе звучала усталая ирония. — Орлова не дремлет. Пишет письма. В партком, в Наркомпрос. — Он достал из ящика стола несколько листов. — Цитирую: «…деятельность студента Борисова, при всей её внешней эффективности, носит характер лженаучного дилетантства и идеологической диверсии, направленной на подрыв устоев отечественной медицинской школы…»

Иван почувствовал, как сжимаются его кулаки.

— Но это же бред!

— Это — методичка, Лев, — холодно парировал Жданов. — Методичка борьбы с инакомыслием. Ты стал для неё символом того, что она ненавидит — перемен, сомнений в догмах. И она не успокоится. — Он отложил письма. — Поэтому слушай меня внимательно. Вы стали мишенью. Вам нельзя действовать в одиночку, как мальчишке-сорванцу. Любую идею, любой, даже самый бредовый, на ваш взгляд, чертеж — сначала мне. Понял? Я ваш щит. Пользуйтесь им. Без этого вас сотрут в порошок, а ваши изобретения присвоят или похоронят.

Иван молча кивнул, понимая каждое слово. Затем он развернул принесенный с собой чертеж шприца и положил его перед Ждановым.

— Я понял, Дмитрий Аркадьевич. И потому пришел к вам. С новой идеей. Более простой.

Жданов удивленно поднял бровь, изучая схему. Он несколько минут молча рассматривал ее, изредка задавая уточняющие вопросы по материалам и принципу действия.

— Одноразовый… — наконец произнес он. — Да, это… это по-настоящему умно. Просто до гениальности. И главный аргумент — стерильность. Его невозможно оспорить. — Он посмотрел на Ивана с новым, уважительным интересом. — Хорошо. Очень хорошо. Оставьте это у меня. Я посмотрю, как это можно оформить и протолкнуть. У меня есть кое-какие рычаги в Комитете по изобретательству.

Затем его лицо снова стало серьезным.

— А теперь новости. Я говорил по телефону с Зинаидой Виссарионовной Ермольевой. Из Ростова.