Кубинец. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

— Революция, Луис, — продолжил он, — она превратила меня в чиновника. Вместо того чтобы бороться с врагами, с теми, кто предавал нашу Кубу, я сижу здесь и роюсь в этих проклятых бумагах. Читаю доносы, заявления, отчёты. Мне кажется, что я медленно, но верно, теряю себя. Я не для этого шёл в горы. Не для этого рисковал своей жизнью. Департамент операций, как же! Пора переименовать в «снабжение архива».

Он говорил, и в его голосе звучала такая боль, такое разочарование, что я почувствовал к нему искреннее сочувствие. Барба Роха, этот могучий, харизматичный лидер, теперь сидел передо мной, сломленный рутиной. Он был как лев, запертый в клетке, вынужденный гоняться за мухами вместо того, чтобы охотиться на газелей.

— Амиго Пиньейро, — начал я разговор, к которому готовился давно. Ибо я тоже «погряз и тонул» — Я понимаю вас. Это очень тяжело. Но, возможно, у меня есть кое-что, что сможет вас отвлечь. И, возможно, даже… послужит делу революции.

Он поднял на меня глаза, в его взгляде появилась лёгкая искорка интереса.

— Что такое? — спросил он.

— Я тут… недавно познакомился с одним писателем, — сказал я, стараясь говорить как можно более непринуждённо. — С Хемингуэем. Ну, вы с ним знакомы, сами говорили. Его все знают.

Барба Роха кивнул.

— Да, знаю. Старый чудак. Что он рассказал?

Я сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Сейчас или никогда. Моя клятва, моя месть, мой шанс.

— Он ничего не рассказывал, — ответил я, — но он заставил меня задуматься. О мести. О тех, кто ушёл от правосудия. И я подумал… я подумал о нацистах. Тех, кто скрывается в Аргентине.

Я смотрел на него, ожидая реакции. Лицо Пиньейро оставалось невозмутимым.

— Нацисты, говоришь, — Борода пожал плечами. — Что именно ты имеешь в виду?

— В Аргентине, амиго, — продолжил я, стараясь говорить как можно более убедительно, — собрались преступники мирового масштаба. Те, кто был виновен в гибели миллионов. Менгеле, Эйхман… Они скрываются там, думая, что никто их не найдет. Но если… если кубинская разведка сможет их найти. Если мы сможем их схватить… Это сразу вознесёт DIER на уровень мировых спецслужб. Заставит себя уважать. Ни одна другая страна, ни одна другая спецслужба, не сможет похвастаться таким успехом. Мы станем… легендами. Это будет не просто борьба за Кубу, сеньор. Это будет борьба за справедливость во всём мире.

Я замолчал, ожидая его вердикта. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь стуком пишущих машинок за стеной. Пиньейро смотрел на меня, его взгляд был глубоким, проникающим, словно он пытался прочесть каждую мысль, каждое чувство в моей душе.

Наконец, он кивнул. Медленно, задумчиво.

— Предложение хорошее, Луис, — произнес он, его голос был ровным, без эмоций. — Очень хорошее. Чего только люди не придумают, чтобы не заниматься тем, что им поручили, — улыбнулся он, и тут же его лицо снова стало серьезным. — Но… — он сделал паузу. — Такую операцию надо очень тщательно готовить. Это не ограбление банка, дружище. Это совсем другой уровень.

Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна облегчения. Он не отказал. Он слушал.

— Для такой группы, — продолжил Пиньейро, и его голос снова стал деловым, — нужен настоящий знаток Аргентины. Тот, кто сможет связаться с местными, получить помощь, информацию. Нужен специалист по слежке. Тот, кто сможет найти этих крыс, не выдав себя. Радист. Без связи мы будем слепы и глухи. Силовая поддержка. Эти ублюдки не сдадутся просто так. Есть у меня на примете люди, которые точно захотят поучаствовать…

Он перечислил все это, и я слушал, понимая, что сам бы никогда не смог продумать даже первый этап. Это было как попытка пересечь океан на маленькой лодке, не имея карты, компаса, припасов.

— Получается, что это политический вопрос.

— Да… Тут без санкции президента Уррутии… А он эту санкцию никогда не даст. Слишком боится ответственности. Действия на территории другого государства!

— А разве Эль Команданте не может дать эту санкцию?

— Фидель всего лишь военный министр. Это вне его компетенций. Хотя… ладно, поговорю с ним. Идея прогреметь на весь мир интересная.

После службы я направился на тренировку. Уличная жара всё ещё висела в воздухе, но солнце уже скрылось за крышами домов, и город начал дышать приближающейся прохладой.

Боксёрский клуб встретил меня привычным запахом пота, старой кожи и чего-то едкого, дезинфицирующего. Всё забываю спросить у Сагарры, что за дрянь они используют. Можно, наверное, использовать в качестве химического оружия. В зале было многолюдно. Парни били груши, прыгали со скакалками, качали пресс. Шум ударов, выкрики тренера, тяжёлое дыхание — всё это сливалось в единую, пульсирующую симфонию насилия.

Я быстро переоделся, натянул свои старые шорты и выцветшую футболку, обмотал руки бинтами. Подойдя к груше, начал разминаться, отрабатывая джебы, кроссы, хуки. Мышцы с благодарностью отзывались на каждое движение.

Вдруг я услышал голос сеньора Сагарры. Он стоял у ринга, его руки были скрещены на груди, а взгляд, как всегда, был проницательным, изучающим. Он смотрел на меня, и в его глазах читалось лёгкое недовольство.

— Луис, — произнес он, его голос был низким, хриплым, — ты снова пропал. Где ты был в пятницу? Так нельзя относится к тренировкам!

Я опустил перчатки, повернулся к нему.

— Извините, сеньор Сагарра, — сказал я, — у меня были дела. Важные дела.

Он усмехнулся.

— Важные дела? Я слышал, ты в барах зависаешь. Пьёшь. Это твои важные дела, Луис?

Я почувствовал, как мои щёки краснеют. Гавана очень маленький город — все друг друга знают.

— Чемпионат, Луис, — продолжил Сагарра, его голос стал серьёзным, — это не спарринг в спортзале. Там не будет поблажек. Ты готов к этому?

Я промолчал. Готов ли я? После слов Пиньейро, после осознания всей сложности моей настоящей цели, чемпионат казался мне ещё более далёким, ещё более незначительным.

— Я вижу, что ты сомневаешься, — Сагарра покачал головой. — Ладно, сегодня поработаешь со мной. Чтобы понять, что тебя ждёт в серьёзном поединке.

Я напрягся. Спарринг с Сагаррой. Это было бы… тяжело. Он был намного старше меня, но его тело было крепким, жилистым. В его движениях чувствовалась мощь, опыт, знание. Он был настоящим бойцом, да еще на два веса больше. И боксировал он уже очень много лет.

Мы вышли на ринг. Обменялись взглядами. В его глазах я увидел смесь вызова и сожаления. Он знал, что делает.

— Начинаем! — скомандовал Сагарра.

Он двинулся вперёд, легко, почти невесомо, словно танцуя. Его джебы были быстрыми, резкими, точными. Я держал руки высоко, пытаясь блокировать, уклоняться, отступать. Но он был везде. Его удары, хоть и не были сильными, находили цель, били по корпусу, по рукам, по голове. Я чувствовал, как каждый удар проникает сквозь защиту, отдаваясь болью.

Я пытался контратаковать, но мои удары были медленными и неуклюжими. Тренер легко уворачивался, отступал, парировал. Я был для него как ребёнок, который пытается сразиться со взрослым. Он боксировал вполсилы, я это чувствовал. Но даже этого было достаточно, чтобы я почувствовал себя абсолютно беспомощным.

В конце раунда я тяжело дышал, мокрый от пота. Руки болели, ноги дрожали. Я стоял, прислонившись к канатам, и чувствовал себя опустошённым. Сомнения, которые терзали меня, теперь усилились. Стоит ли ехать на чемпионат?

Сагарра подошёл ко мне, его лицо было спокойным, он даже не вспотел. Он протянул мне руку, помогая опуститься на стул.

— Ну что, Луис? — спросил он, его голос был мягким. — Сдаёшься?

Я покачал головой.

— Нет. Давайте второй раунд!

Глава 3

До дома добрался порядком измученный. Сагарра вымотал меня донельзя. Давно я такой взбучки не получал. И сам ведь даже не запыхался, гад! Ничего, это полезно, чтобы не казалось, что уже всего достиг. Я открыл калитку, которая заскрипела, напоминая о моем обещании всё подправить, и шагнул во дворик. Воздух здесь казался чуть свежее. Может, просто ветерок донес запах моря в эту секунду, не знаю.