Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Кар-р-р…

Нет, никакой связи с Лукианом в вороне я не обнаружил. Может, во мне и нет некромантского Таланта, зато я отлично вижу чужую магию. Кстати, чувствовалось, что монах во время моего отсутствия периодически подзаряжал птицу.

— Лети в Злобино. Передай, что я скоро буду.

Ворона посмотрела мне в глаза, дёрнула головой и взлетела. Сделала круг над дормезом, снизилась и пролетела над Мурзилкой, которого нёс Васька. При этом кот добродушно мявкнул, а птица в ответ ободряюще каркнула. И унеслась к лесу, в ту сторону, где находилось Злобино.

Киж, наблюдая за этой сценой, только качал головой. А потом заявил:

— Ни за что бы не поверил, что вы больше не действующий некромант. Чтобы поднятая ворона так себя вела с обычным человеком⁈ Это нонсенс!

— Она знает, кто её создал, а это не меньше, чем родитель. К тому же вряд ли меня можно назвать обычным человеком. Всё, поехали! Я хочу добраться домой до темноты.

За окном дормеза промелькнул поворот на Гусь-Мальцевский, а затем за деревьями я заметил крышу усадьбы Добрятино. Сюда я тоже загляну, но позже. А сейчас сердце билось в груди, словно собираясь выпрыгнуть и бежать впереди меня в Злобино.

Архангельская церковь всё так же тянулась к небу куполами. А вот Крукодиловка разрослась и больше не напоминала то убожество, какой я застал её в первый раз. Кирпичные аккуратные домики походили на крохотный городок цвергов. Следом мы проехали деревню Злобино — она стала в два раза больше и даже обзавелась на главной улице мощёной мостовой.

Знакомый до боли лесок — и дормез подъехал к усадьбе. Всё такой же, как и в первый раз, когда я приехал из Франции. В горле застыл комок от накативших чувств. А Таня схватила меня за руку и сжала что есть силы. У неё в глазах стояли слёзы, и она даже не думала их утирать. Показалось, что даже Киж расчувствовался и смотрел в окно с растерянной улыбкой. И только Диего хмурилась и была мрачнее обычного.

Экипаж остановился у парадного входа. Я распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Подал руку Тане и помог ей спуститься.

— Костенька!

Я обернулся на крик. По ступеням бежала Марья Алексевна. Простоволосая, в домашнем платье, с восторгом в глазах и будто помолодевшая на двадцать лет.

— Костенька!

Я поймал её и обнял.

— Костенька, ты ли это⁈ Ты вернулся!

— Это я, Марья Алексевна, никакого сомнения. Я приехал домой.

— Танечка! — княгиня отпустила меня и, заливаясь слезами, стала расцеловывать Таню. — Милая моя! Вернулась!

Следом подбежала Настасья Филипповна. Старая ключница стояла в паре шагов от меня, плакала и смотрела совершенно счастливыми глазами. Я подошёл к ней и обнял.

— Здравствуйте, Настасья Филипповна. Как же я рад вас видеть!

На крыльце появилась монументальная фигура. Лукиан смотрел на меня тяжёлым взглядом, хмурился и недоверчиво качал головой. Подходить он не спешил, то ли стесняясь проявить чувства, то ли не желая мешать княгине.

На Диего княгиня только махнула рукой, а вот Кижу от неё достался поцелуй в лоб.

— Молодец, не бросил Костю! Так и знала, что на тебя можно положиться. — Марью Алексевну начал отпускать мандраж, она взяла себя в руки и принялась командовать. — Вы же голодные! Да и помыться с дороги нужно. Настя! Веди их в баню, а я пока распоряжусь, чтобы ужин подавали! Идёмте в дом, нечего на прохладе стоять.

Спорить с ней у меня не было ни сил, ни желания. Да и права она: все дела и новости завтра, а сейчас хотелось просто насладиться ощущением дома и покоя. Когда мы входили в особняк, Лукиан подошёл ко мне, пожал руку и тихо сказал:

— Прости, отрок, не предупредил о твоём приезде. Не поверил дуре-птице, когда с весточкой прилетела сегодня. Чуть не развоплотил от досады. А ты ж смотри, вернулся-таки!

Через час мы сидели в столовой, распаренные, расслабленные и, не переставая улыбаться, рассказывали о долгом путешествии. Почти всю правду, опустив только события в пирамиде и причины исчезновения проливов. Марья Алексевна и Настасья Филипповна наперебой подкладывали нам кусочки повкуснее и смотрели на нас как на чудо. Киж с Диего на другом конце стола пили рябиновку, смакуя каждую рюмку, и иногда вставляли ремарки к истории.

И только Лукиан сидел хмурый и глядел на меня исподлобья. В конце концов Марья Алексевна не выдержала и строго ему высказала:

— Что ты сидишь как бирюк? Не рад, что ли, Костиному возвращению?

Она так на него посмотрела, словно собиралась собственноручно придушить за постную рожу.

— Завидую, — мрачно буркнул Лукиан. — Правую руку бы отдал, чтобы «выйти за штат». Избавиться от всех обязательств и просто жить без Таланта некроманта.

— Как без Таланта? — Марья Алексевна обернулась на меня с испугом. — Ты…

— Потерял Талант, — я развёл руками. — Так получилось. Не переживайте, и без него проживу.

Княгиня хотела что-то сказать, но тут в столовую вошёл Лаврентий Палыч.

— Добрый вечер, Константин Платонович, — лже-лепрекон ничуть не удивился моему присутствию. — Что-то я давно вас не видел. На воды отдыхать ездили?

Я не выдержал и расхохотался в голос.

Глава 28

Маска

По старой привычке я проснулся ещё до рассвета. И полчаса просто валялся в постели, улыбаясь от накатившего счастья. Как же хорошо дома! Открываешь глаза, а вокруг родная спальня, привычная и уютная. Вот так бы лежал и лежал, наслаждаясь покоем. Но внутри гудела натянутая струна — всего лишь месяц, чтобы уладить все дела, а затем придётся отправиться на Алеутщину.

Вчера, обдумав ситуацию ещё раз, я решил зафиксировать убытки и спокойно ехать в своё княжество. Был, конечно, соблазн не спускать императрице обиды и немедленно устроить разборки. Но в конце концов я спросил себя: а зачем?

Вернуть отнятую долю в эфирных дорогах и стоимость реквизированных кораблей? Выбить в качестве компенсации земли, титулы и деньги? Но сколько на это уйдёт времени, сил и нервов? К тому же я подставлю под удар своих домашних и Таню. Так стоит ли затевать всю опасную возню ради денег и морального удовлетворения?

При этом я опять пущу на самотёк дела в Алеутщине и неизвестно, когда туда доберусь. У меня было стойкое чувство, что, занявшись княжеством, я выиграю гораздо больше, чем смогу вытрясти из императрицы.

Был и другой аргумент за немедленный отъезд: требовалось разобраться с собственной магией. Укротить поток эфира, полученный от крови Сета, и научиться с ним работать без мучительных переключений. И пока этого не случится, хорошо бы поостеречься носителей Талантов.

В любом случае, даже уехав, я и не думал прощать императрице должок. И собирался рано или поздно его взыскать с процентами. А пока применю стратегическое отступление на заранее оборудованные позиции.

Первым, кого я встретил в сонном особняке, был Мурзилка. Вчера, едва оказавшись в усадьбе, хитрец заволновался и решил резко выздороветь. Разорвал бинты и, ни капельки не хромая, убыл на инспекцию кухни. Слопав, наверное, весь запас сметаны, он убежал во двор. Весь вечер через окно в спальне до меня доносились далёкие мявы и шипение — Мурзилка приводил к покорности местную кошачью братию.

Умаявшись за ночь, он развалился на диване в гостиной и дрых кверху пузом. Услышав шаги, он открыл один глаз и лениво посмотрел на меня. Довольно мурлыкнул и снова заснул, вытянув лапы. Я почесал его за ухом и пошёл в столовую.

Настасья Филипповна помнила, что я встаю рано, и на столе меня уже ждал «лёгкий» завтрак. Стопка горячих блинов, вазочки с вареньем, икра в хрустальной икорнице, тонко нарезанная ветчина, румяные пирожки, ватрушки, расстегаи с рыбой, и всякая другая закуска. В центре стола стоял начищенный до блеска самовар, а вокруг него хороводом выстроились чайные чашки.

Ключница принялась хлопотать вокруг меня, будто наседка над цыплёнком, но я не возражал. Видно же, что она искренне рада моему приезду, будто бабушка родному внуку.