Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Ломолёты, — решил я, — они будут называться ломолёты в честь изобретателя.

Я убрал тетрадь в ящик стола и запер его с помощью Знака. Как только доберусь до своего княжества, сразу же начну постройку прототипа. Все ресурсы брошу, чтобы обзавестись небольшим флотом летающих машин. И больше чем уверен — с ними Алеутское княжество пойдёт вперёд семимильными шагами.

Глава 29

Остроги, дороги и пушнина

— Как хорошо, что ты вернулся, Костя! — Старая княгиня выглядела по-настоящему счастливой и только что не светилась от счастья. Хотя с её Талантом она могла с лёгкостью проделать такой фокус. — Я совсем старая стала, уже не успеваю столькими делами разом заниматься.

Меня так и тянуло попенять ей, что среди собравшихся в моём кабинете она старше только нас с Таней. Бодрый Лаврентий Палыч ей ровня, а по сравнению с Лукианом она и вовсе девочка. К тому же я ещё вчера вечером отсыпал ей чёрного песка — княгиня была слишком важна, чтобы лишиться её.

— Спасибо, Марья Алексевна, — я встал, подошёл к ней и поцеловал руку. — Вы просто мой ангел-хранитель! Не знаю, что бы и делал без вас.

Я оглядел остальных и поклонился.

— И вам спасибо, друзья. За поддержку, за то, что сохраняли и преумножали, пока меня не было. Но теперь я здесь и готов взвалить заботы на свои плечи.

— Проблем на всех хватит, — буркнул Лукиан, — ещё и останется. Не торопись, чай не конь, чтобы сразу себя запрягать.

— Боюсь, поторопиться всё же придётся, и это самая неприятная новость. Меня удаляют подальше от двора, практически в ссылку. Через Тайную экспедицию императрица передала повеление: по истечении месяца я должен отправиться в Алеутское княжество. Как она выразилась: «Для наведения надлежащего порядка».

— Ах ты ж, кошка драная! — взорвалась Марья Алексевна. — Змея подколодная! Взгромоздилась на трон на твоих плечах и думает, что всё можно⁈ Немка бесстыжая! Да я завтра же в Петербург поеду и…

Взбешённая княгиня выдала такие выражения, какие не всякий пьяный сапожник выговорить сможет. Мешая русский матерный, французский нецензурный и морские загибы, она экспрессивно выразила своё отношение к императрице, к придворным в целом, ко двору в частности и столице в общем. Кажется, даже Лукиан впечатлился её речью.

— Сегодня же отправить приказ опричникам! Отозвать всех из Алеутщины немедленно — и на Петербург! Пьянь гвардейскую за раз придавим, Катьку в колодки и на дыбу! А на трон Павлушу посадим! Ишь, лярва нашлась! Мало того, что ограбила, так ещё и сослать решила? Да мы весь Петербург по кирпичику…

Нам стоило немалых трудов успокоить разбушевавшуюся княгиню. Пока Таня отпаивала её водой с валериановыми каплями, меня начала беспокоить одна мысль.

А что если это провокация? При дворе знали, какой скандал Марья Алексевна закатила императрице по поводу отнятой доли в эфирных дорогах. И могли предсказать, как она отреагирует на мою ссылку. И наверняка помнили, что я тоже не отличаюсь смирением и всепрощением.

Теперь представим, что кто-то планирует устранить императрицу с престола и посадить туда Павла. Таких в столице полно — многим дворянским родам «немка» не по нутру. Вот появляюсь я, и об этом докладывает Шешковский. Орлова, питающего ко мне дружеские чувства, уже нет в Петербурге, а Екатерина нервничает из-за приближающегося совершеннолетия Павла. И тут кто-то близкий к ней, например, текущий фаворит, нашёптывает, что меня надо отправить куда подальше. Могло такое быть? Да легко! Кстати, фаворита тоже могут разыграть втёмную, шепнув на ухо нужные слова.

И вот я обижен, княгиня подливает масла в огонь. Отдан приказ, и мои опричники уже идут на Петербург. Велик шанс, что меня бы просто раздавили, загнав в ловушку. Или в нужный момент со мной бы договорились, чтобы поделить власть. Но в любом случае императрица была бы убита и на престол взошёл Павел. По мне, так не сильно сложная интрига, разыгранная кем-то в столице.

В таком разрезе становится понятна записка, переданная Шешковским. А я всё удивлялся: неужели он играет против императрицы? Да как же! Скорее всего, начальник Тайной канцелярии знает о большой интриге и провокации. И записку он мне передал исключительно для того, чтобы удержать меня от необдуманных действий. Подстраховался, хитрец. Как там Павел написал?

«Прошу, не пытайтесь ей возражать, чтобы не сделать ещё хуже и вам, и мне. Обещаю, я что-нибудь придумаю, чтобы облегчить ваше положение. А когда власть перейдёт ко мне, вы сможете вернуться, и я воздам вам все положенные почести за ваши муки и терпение».

Вот эти слова и должны были меня успокоить. Теперь все частички мозаики встали на своё место. Ёшки-матрёшки, не успел вернуться, как уже встрял в игру престолов. И в ней мне нужно сыграть так, чтобы соблюсти свои интересы.

— Никаких переворотов! — твёрдо заявил я. — Мне хватило одного раза, Марья Алексевна. Я не хочу больше лить кровь ради смены власти.

— Если вывести опричников из княжества, — поддержал меня Лаврентий Палыч, — испанцы нас прижмут и отберут всю Калифорщину.

— Тем более, — я покачал головой. — Княжество мне дороже, чем все Петербурги вместе взятые. Сколько у нас в него вложено?

— За десять лет — восемь миллионов триста пятнадцать тысяч восемьсот тридцать три рубля и семьдесят копеек, — мгновенно оттарабанил Лаврентий Палыч.

— Вы что, наизусть знаете все цифры?

— Работа у меня такая. Чистого дохода в прошлом году получено двести пять тысяч семьсот шесть рублей и четыре копейки, реинвестированных в развитие острогов на южной границе. Доходы Русской Американской компании составили семьсот десять тысяч шестьсот один рубль, половина этой суммы выплачена в качестве дивидендов по акциям, а остальное пущено на развитие торговых факторий. Так же…

— Достаточно, Лаврентий Палыч. Общих показателей будет достаточно.

Я повернулся к княгине.

— Марья Алексевна…

— Прости, Костя, погорячилась. Взбесила меня немка своей чёрной неблагодарностью. Ты её на трон посадил, а она к тебе афедроном повернулась. Ух, стервь!

— Полагаю, дело не только в ней. Кто-то мутит воду в преддверии совершеннолетия Павла. Впрочем, сейчас меня интересует состояние дел в княжестве.

— Танечка, подай мне тубус, — Марья Алексевна указала на шкаф. — Вон тот, с верхней полки.

Княгиня вытащила из тубуса и расстелила на столе карту. Неплохо нарисованную, от Камчатки до обозначенных пунктиром Великих озёр в Америке.

— Смотри, Костя, вот твоё княжество.

Она провела пальцем по гряде Алеутских островов и указала на вход в вытянутый залив.

— Здесь, в Канайском заливе, порт и городок Хомер.

— Хомер?

— Ещё до того, как тебе княжество отписали, там стоял острог купца Гомера Симонова. По его имени и назвали. — Марья Алексевна провела пальцем вглубь побережья, огибая Чугачские горы и Береговой хребет. — Вот так должна пойти эфирная дорога. Её начали строить прошлой осенью твои любимчики. Черницын, Настя Иванова и трое Лариных. Ксения писала, что торопятся и быстро строят.

— Ксения? Это маленькая Ксюшка, что ли?

— Маленькая, — Лукиан расхохотался. — Ты бы видел эту девицу! Как ты уехал, отрок, так она стала твою деланную магию изучать, аж дым из ушей стоял. Да ещё и Агнеску, учителку свою, привлекла. Как шестнадцать исполнилось, так с ней и умотала эфирную дорогу строить. С родителями мало что не поругалась: говорит, я замуж не собираюсь, мне магия важнее.

Марья Алексевна вздохнула:

— Никого не слушается. На тебя кивает, мол, такой же буду.

— И сейчас она на Алеутщине строит эфирную дорогу, правильно?

— Ты не волнуйся, за ней Агнес присматривает. Обещала, что охрану для неё у Камбова попросит.

— Ладно, с ней на месте разберёмся. Что дальше?

— Дорога пройдёт через Ванкулеб, — Марья Алексевна усмехнулась, видя моё недоумение. — Это Кулибин учудил. Там острог стоял Ивановский. Когда Кулибин туда приехал, то пошутил, что в честь него назвали. Ну и опричники подхватили, стали Иванкулибинским называть, а местные, индейцы, сократили до Ванкулеба, ну и прижилось.