Экс на миллион (СИ) - "Greko"

— Откуда вы все это знаете? — подозрительно спросил Медведь.

— Купил через этот банк немного акций на Нью-Йоркской бирже.

— Ничего себе! Вот так солдаты в нашей армии!

— Он же нитку собрался рвать, — подсказал Володя.

— Нитку? — переспросил я.

— Так уголовники говорят о побеге за границу.

— Понятно. Планы товарища Солдата нас не касаются. Вернемся к нашим баранам. Время экса? — продолжил расспросы Медведь.

— Конец операционного дня.

— Странный термин. Но суть я уловил. Если точнее?

— В шестом часу вечера.

— Сумерки, удобно, — кивнул Медведь. — Сколько народу потребуется?

— Человек 10–15. Одна группа заходит через парадный вход двумя волнами. Первая разоружает и связывает четырех жандармов в зале. Вторая берет на себя кассиров. В это время еще одна группа, поменьше, проникает в банк с черного хода и блокирует его.

— Где будут сосредотачиваться люди перед эксом?

— В трактире на Биржевой. Там всегда людно. Можно затеряться среди обедающих. Часть может погулять по Старому Гостиному двору. Если отработать синхронность, все получится.

— Да, вы оправдываете свою кличку. Все четко, по-армейски. Если бы не отдельные моменты, предположил бы в вас офицера Генерального штаба.

— Я не офицер.

— Это видно, — серьезно кивнул Медведь. — Вы скорее из старослужащих в унтер-офицерском звании. Правда, ваш возраст путает картину. Но это не мое дело. Вернемся к плану. Что за проблема с путями отхода?

— Идеальный вариант — разделиться на группы во внутреннем дворе Нового Гостиного Двора. Часть людей, без добычи, отходит через Ильинку. Другая, с деньгами, пересекает Варварку и через Зарядье спускается на Москворецкую набережную. Именно этот путь определяет дату экса.

— О, как! — не удержался от восклицания Володя. — Почему?

— Первая неделя Великого Поста, — подсказал я с легкой усмешкой.

— Я понял! — хлопнул по столу Медведь с такой силой, что подпрыгнули чашки. — Грибной рынок. На набережной будет столпотворение.

— Именно, — улыбнулся я. — Затеряемся в толпе. Никто нас и не вычислит. Но есть одна проблемка.

—?

— Китай-город. Зарядье с его трущобами. И с его блатными.

— Это не проблема, — решительно опроверг меня Володя. — С ворами я решу. У них передо мной должок.

— Вот прямо такой должок-должок, что они не кинутся на нас, допустив, что мы отходим с добычей?

— Да, именно такой должок-должок. Я расстрелял в декабре по просьбе авторитетных воров начальника Сыскной полиции.

— Вы⁈ — ахнул я. — Войлошникова?

— Да! Это что-то меняет?

Он, в моих глазах уже не просто бунтарь, а хладнокровный убийца, посмотрел на меня с вызовом. Медведь напрягся. Я молчал. Пауза затягивалась.

Момент истины, кто бы мог подумать. Хотя почему я не удивлен? Это же бомбисты. У этих ребят такая уверенность в собственном предназначении, что они способны оправдать любую низость, самое страшное преступление. И как мне быть? Коготок увяз, Вася, всей птичке пропасть. Знал же, к кому иду.

— Один из вопросов, Володя, который хотелось бы затронуть — одежда. Ваша и ваших людей.

Оба террориста отмерли. По сути, я ответил, продолжив обсуждение деталей.

— А что с ней не так? — нейтрально уточнил Володя.

— А вы сами подумайте: вы в своей косоворотке и кепочке походите на какого-то мастерового, а не на клиента банка. А те, кто меня сюда привел? Студенческие шинели с характерными петлицами — да таких горе-экспроприаторов вычислят на раз.

— В «Метрополе» я, помнится, своим видом не выделялся.

— Как сказать. Мне показалось, что в визитке вы чувствовали себя некомфортно.

— Вы наблюдательны, — кивнул Володя своим мыслям. — Мне нравится ваш стиль. Папаха, бекеша… Нет бекеша слишком приметна, слишком выделяются галуны. Полупальто, как у меня, лучше, я полагаю. Пожалуй, я порекомендую своей группе соответствующе приодеться. Как в униформу. Чтобы своих ни с кем не спутать.

— Толково. Большой группой непросто управлять. Потребуется добиться от людей слаженности действий. Похожая одежда — одно из решений. И обязательно с приметной деталью, от которой можно легко избавиться.

— Сколько человек в вашей группе? — спросил Медведь, вставая и потягиваясь.

— Трое, включая меня.

— Ваш план меня устраивает. Принято! Действовать будете вместе с Володей. Оставлю вас наедине, чтобы уточнить детали. Прощайте, товарищ Солдат.

— Знаете, я тут подумал… «Солдат», эта кличка известна ворам в Зарядье. Лучше вашей группе представить меня под другим именем.

— Разумно. И каким же?

— Американец.

— Согласен. Прощайте, товарищ Американец! — бросил мне на ходу Медведь и вышел из квартиры.

— Может, перейдем на ты? — предложил Володя.

— Принято! — повторил я формулу Медведя.

— Что нас осталось обсудить?

— Оружие.

— С этим никаких проблем. Маузеры, бомбы — все есть. Можем и с вами поделиться. Еще?

— Квартиры, где будем отлеживаться после налета.

— Дачи! Мы укроемся на дачах. Казанская железная дорога. Я там активно действовал осенью. А потом пришли каратели полковника Римана. Видел бы ты, что они творили. Расстреливали без суда и следствия. Добивали штыками. Хуже зверей себя вели. Стреляли по людям, даже не покидая вагонов своего поезда. Перебили железнодорожных работников Сортировочной, Перово, Голутвина, Люберец.[2]

Казанская, Рязанская — это, вроде, одно и то же. Во всяком случае, один и тот же вокзал в Москве. И, помнится, Беленцов сошел с поезда, не доезжая до столицы. Видимо, где-то там дачи-явки.

— Я искренне сочувствую павшим товарищам. Чтобы ты знал: я и сам разогнал в одно рыло толпу черносотенцев. Скольких убил, точно не знаю.

— Силен! — восхитился Володя.

— Нечем тут гордиться. Не было у меня выбора. Или мой товарищ, или они. Сейчас же, во время экса, такой выбор имеется.

— Обоснуй!

— Мы войдем в банк и выйдем из него с деньгами без капли крови на руках. Это условие, Володя! Убийство? Ранение посторонних? Только не в мою смену. Я вижу, что тебе убивать не впервой. Сам признался. Знал бы ты, какое кладбище за моей спиной, помимо декабрьских уродов! Вряд ли бы так спокойно сидел со мной рядом. Но я с убийствами невинных завязал. Лично для меня, даже капля их крови стоит дороже миллиона.

— Слюнтяйство! — взорвался подпольщик.

— Опыт!

— Сложный ты, Солдат, человек. Мне претит достоевщина и рассуждения о слезинке ребёнка. Но импонирует твоя уверенность в успехе дела.

— Тебе решать. Принимаешь условие, работаем дальше. Нет — разбегаемся.

— Обстоятельства могут сложиться так, когда без крови не обойтись.

— Согласен. И чтобы этого избежать, я с вами в банк не пойду.

Володя принялся сверлить меня глазами. Выдавил через силу:

— Я не упрекаю тебя ни в трусости, ни в желании сделать работу чужими руками. Просто хочу понять, как это возможно — сказать «мы зайдем в банк»' в такой ситуации?

— Иногда… — я замер, подбирая нужные слова. — Иногда не нужно быть внутри событий, важнее контролировать их снаружи. Страховать от любой случайности. И часто так бывает, что оказавшийся в этой роли подвергает себя гораздо большему риску. В моем плане все обстоит именно так. Чтобы все прошло гладко, чтобы я выполнил свою роль, мне нужна винтовка с оптическим прицелом.

— Ушам своим не верю. Мне это говорит тот, кто только что рассуждал почти как толстовец.

— Я не услышал ответа. Ты согласен без крови? Винтовка будет?

— Будет, — кивнул Володя. — Лучшая в своем роде. В банке кровь не прольется, обещаю.

— Тогда слушай последнюю часть моего плана.

[1] Медведь, Петр Васильевич, Каин, Анатолий — это все клички одного человека, Михаила Соколова. Один из создателей партии эсеров-максималистов и, пожалуй, террорист № 1 в России в 1906 г. Казнен в декабре, успев организовать несколько впечатляющих эксов и покушений, включая взрыв дома П. А. Столыпина.

[2] Любителям прославления и канонизации Николая II. В ответ на доклад о зверствах карательного отряда полковника Н. К. Римана царь собственноручно начертал: «Молодец!». Риман ранее отметился 9 января 1905 г. в Санкт-Петербурге, лично командуя расстрелом рабочей демонстрации.