Край Земли (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

Когда до пирамиды и палатки оставалось метров сто, я уже понял, что лагерь покинут. Ни людей, ни собак видно не было. Может это продовольственный склад? Иначе зачем американцы, возвели гурий и пометили его своим флагом? Последняя база перед рывком к полюсу? До него оставалось всего ничего, буквально три-четыре дня пути. Сейчас мы находились на восемьдесят девятой параллели. Сердце предательски сжалось, в предчувствии беды.

— Проверьте там всё — Я остановился как вкопанный в десяти метрах от палатки, дальше я попросту идти не хотел. Я боялся узнать то, что скрывает это место. — Осмотрите палатку и гурий.

— Крепись Исидор, в конце концов мы тоже почти дошли… — Проходя мимо, Арсений попытался успокоить меня.

— Да пошёл ты, со своим почти… — Тихо прошипел я сквозь сжатые зубы. От адреналина в моей крови у меня туманился рассудок.

— Тут человек! — Заглянувший в палатку инуит заорал во весь голос — Он жив ещё!

Забыв обо всем на свете, всей толпой одновременно мы бросились к брезентовому укрытию. Когда я вполз у узкий и тесный клапан палатки, она уже освещалась зажжённой свечой, которую в руках держал Арсений. В свете тусклого пламени я тут же разглядел знакомую обстановку американского полевого лагеря. Сколько ночей я в подобных палатках провел? Десятки! Посреди палатки стоял покрытый инеем примус, а сбоку от него, в спальном мешке лежал человек. Его посиневшие от мороза губы дрожали, выпуская небольшие облачка пара, а лицо закрывала белая от изморози борода.

— Мэйсон⁈ — Я узнал своего друга только по глазам. Он не отрываясь смотрел на меня отрешенным взглядом. Он пытался что-то сказать, но не мог.

— Ты знаешь его? — Арсений уже возился с примусом, пытаясь разжечь отопитель — Черт, он пустой, нужен керосин. Игорь, тащи бидон!

— Знаю, это Мэйсон Кир, из команды Соверса. Мы вместе были в позапрошлом году в американской экспедиции. Да я тебе говорил про него в стойбище инуитов. Ричард тоже его знает. Быстрее давайте с примусом! Игорь, Ричард, мать вашу, где керосин⁈

— Подвинься! — Мне в пятую точку уперлась голова лыжника, и через несколько секунд в заливную горловину примуса полилось топливо.

Мэйсон был плох. Растопив примус, мы попытались оказать ему первую помощь, однако это мало помогло. Нагрев палатку достаточно для того, чтобы вытащить Мэйсона из спального мешка и раздеть, я осмотрел его. Истощенное тело, почти скелет, руки и ноги обморожены, правая нога закована в самодельный лубок, так же перевязана грудь. Под шиной обнаружился открытый перелом голени, а грудь метеоролога была желтовато синей, наверняка сломано несколько ребер. Он не мог говорить, хотя и был в сознании. Не жилец… Почему он здесь один? Где остальные участники экспедиции? Не могли же они просто так бросить своего пострадавшего товарища умирать посреди ледяной пустыни одного? Эти вопросы хотя и мучали меня, но пока ответов на них не было.

— Иссидор Константинович! — От попытки спасти моего старого друга, меня отвлек голос Александра Серегина — В гурии железный ящик, а в нем записка! В ней указывается, что шестого апреля 1892 года, американская экспедиция достигла Северного полюса в честь чего этот гурий и возведен.

— Подожди, я сейчас — Горечь поражения, учитывая состояние Мэйсона отошла на второй план. Мы опоздали, чего уж теперь… меня сейчас больше волновала судьба пациента, чем спортивные результаты нашей гонки. — Ричард, присмотри за ним.

Я вылез из палатки, и Серегин тут же протянул мне лист дорогой плотной бумаги, на которой свинцовым карандашом был написан текст на английском языке.

«Сегодня, 06 апреля 1892 года, ровно в 12.00 по полудни, американской полярной экспедицией в составе Рона Соверса, Мэйсона Кира, Эндрю Ларсена и Дрю Корнуэла, в Северный полюс были вбиты звезды и полосы! Мы возвели снежный гурий в эту честь. Боже, храни Америку!»

— Два дня назад значит… — Я тяжело вздохнул, возвращая письмо Александру — Если бы не задержка на разводьях, мы бы их опередили… Ладно, теперь это не важно, я займусь пострадавшим, а вы обустраивайте лагерь, здесь заночуем.

Я было собрался лезть обратно в палатку, как на моё плечо опустилась рука Игоря. Я в раздражении повернулся к штурману, ну что-ему-то от меня надо⁈ Оставьте меня в покое! Мне просто очень хотелось хотя бы на несколько минут остаться одному…

— Извини командир, но это невозможно.

— Что невозможно? — Не понял я штурмана.

— Точка, которая считается полюсом, имеет координаты девяносто градусов северной широты, и, как следствие, не имеет долготы. Я определил наше место нахождение, мы почти на восемьдесят девятом градусе и сейчас находимся в ста семнадцати километрах от полюса.

— Ты забыл про течения, наверняка лед просто снесло — Равнодушно пожал я плечами.

— Этого быть не может — Упрямо сжал губы штурман — Не на сто километров за два дня. Мы конечно не проводили замеры на таких высоких широтах, но скорость трансарктического течения очень низкая, обычно около половины узла. Движется оно от берегов Сибири через Северный полюс к Гренландии и Восточной Канаде. То есть, даже при самых благоприятных для американцев условиях, гурий и этот лагерь могло снести максимум на пятьдесят километров, не больше, и уж точно не в эту сторону.

— То есть ты хочешь сказать, что они не верно определили координаты, и на полюсе не были? — Боясь поверить в услышанное переспросил я.

— Именно так командир!

Глава 22

Я сидел в теплом иглу, забыв про крепкий чай, что заварил мне дежурный, читал дневник Мэйсона, и мои зубы непроизвольно сжимались от приступов ярости и ненависти, которые я испытывал к Рону Соверсу. Мерзкая мразь! Другого, более приличного слова было и не подобрать. Моего друга, боевого товарища можно сказать, попросту бросили умирать от холода, голода, обезвоживания и ран! Как и ещё четырёх человек до этого…

Да, Мэйсон не выжил даже не смотря на наши усилия, он умер ночью, так и не сумев нам рассказать, что же с ним случилось. Зато в его спальном мешке мы нашли этот дневник. Мэйсон Кир вел его каждый день похода, он же и описал в нем последние трагические дни американской экспедиции, и свою историю.

Команда Соверса стартовала с мыса Колумбия на две неделе раньше, чем мы, еще во тьме полярной ночи. Восемь человек при четырёх огромных и груженных под завязку нартах, запряженных сорока собаками. В состав американской полюсной группы входили помимо моего друга и Рона Соверса ещё шесть американцев, двое из которых были личными слугами Рона. Как раз те самые Эндрю Ларсен и Дрю Корнуэл, что упоминались в записке. Оба слуги были афроамериканцами, и служили Рону Соверсу всю свою сознательную жизнь. Все полярники, за исключением Мэйсона впервые участвовали в северных походах.

Неприятности у экспедиции начались практически сразу. Двигаясь в полной темноте, и ориентируясь только по компасу, через четыре дня авангард отряда попал в полынью, потеряв одни из нарт с продовольствием и всех собак, которые были в них запряжены. Двух человек управлявших этими нартами удалось вытащить из воды, однако они оба получили сильнейшее переохлаждение. Отогреться и высушить одежду на привале не удалось. Соверс не дал полярной группе задержаться на вынужденной дневке дольше одного дня, а также категорически запретил пострадавшим возвращаться обратно в стартовый лагерь, так как это сильно задержало бы основную группу, ведь с пострадавшими пришлось бы отправлять нарты с припасами и палаткой. Как результат, оба парня заболели пневмонией.

Еще через шесть дней, не смотря на возражения остальных полярников, Соверс приказал оставить заболевших в очередном лагере, с небольшим запасом продовольствия и керосина, пообещав забрать их на обратном пути. Уже тогда все в полюсной группе прекрасно понимали, что видят своих спутников живыми в последний раз. До полюса и обратно предстояло идти еще несколько десятков дней, а от стартового лагеря несчастных отделяли десять дневных переходов, при этом они на столько ослабли, что надеяться на то, что они самостоятельно смогут до него добраться, не приходилось. Это происшествие произвело гнетущее впечатление на оставшихся членов команды, обострив и так не простые отношения между начальником экспедиции и его подчиненными.