Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Наш отряд рядом с Ярым острогом — кучка деревенских придурков, решивших выйти против нерушимой, первозданной силы.

Многие из нас и без того во время пути растеряли уверенность в себе, а сейчас и вовсе замерли, не в силах пошевелиться.

Но шанс на успех у нас всё-таки есть.

Нужно лишь дождаться ночи и всё сделать скрытно: гарнизон не должен быть большим. Основные силы безумец наверняка увёл на войну с людоедом. Малый отряд сможет перелезть через стены и…

Стоит мне только подумать о проникновении в крепость, как вдали появляется конный отряд из полусотни солдат с длинными копьями. Скачут по широкой дороге, поднимая пыль в воздух. При их появлении врата крепости открываются, впуская всадников внутрь. А мы стоим как истуканы, таращимся на крах всех наших ожиданий: слишком большая крепость, слишком много воинов безумца внутри.

Мы не вытащим своих. Это попросту невозможно.

Нам никогда не взять острог. Ни сегодня, ни за сотню лет.

Оборачиваюсь и вижу, что половина нашей группы держится из последних сил. Если сейчас кто-нибудь чихнёт, они побегут прочь не оглядываясь.

— Эй, посмотри на мужиков каролинских… — шепчу Светозаре.

— А? — спрашивает девушка. — Что с ними?

Перевожу взгляд на друзей и вижу, что не только пришедшие к нам мужики поникли: наша сотня вся какая-то кислая, да и Никодим со Светозарой мрачные как тучи. Кажется, один только я сохранил самообладание.

Смотрю на Волибора, он на меня. Нам даже не нужны слова, чтобы понять друг друга: следующие за нами люди не чувствуют себя достаточно сильными, чтобы справиться с задачей. Острог он потому и острог, что окружён стенами, стоит на холме, башни с лучниками со всех сторон. Он может сдерживать осаду целой армии, а мы — жалкая кучка крестьян, возомнившая себя героями легенд.

Хороший военачальник на этом месте произнёс бы речь перед воинами, чтобы поднять их боевой дух.

Но сейчас не та ситуация.

Защищать своё село от пришедших врагов — это одно, а идти маленькой, но всё-таки войной — другое. У нас нет ничего. Всё против нас. Мужики каролинские хотели вызволить уведённых у них троих человек, ими двигала сила справедливости. Но сейчас она уступила страху — гораздо более сильному чувству. Замерли, трясутся, лица белые, кое-кто крестится. Битвы сегодня не случится: не с нашими силами.

Из всех людей, выступивших в поход, только я и Волибор в нормальном состоянии. Ещё Никодим, но этого ничем не прошибёшь.

— Что делаем? — спрашиваю у Волибора. — Возвращаемся?

Кивает.

— Значит так, — говорю, поворачиваясь к остальным. — Поход отменяется.

— Как отменяется? — спрашивает Третий. — Почему?

— Мы с Волибором посовещались и решили, что негоже всей сотне умирать. Нас слишком мало, чтобы брать крепость.

Очевидная мысль, которая наверняка приходила в голову каждому из присутствующих, но никто не осмелился выразить её вслух.

— Сегодня вечером мы переночуем в ближайшей деревне, если нас пустят, а утром пойдём обратно. Это наше последнее слово. Спорить я не собираюсь.

— Ну блядь! — Самовлад со всего размаху бросает о землю камешек, который долгое время теребил в руке. — Так и знал, что не дойдём!

— Эх, а я было обрадовался… — добавляет мужчина с грязной бородой.

Кучка каролинских мужиков принимается недовольно ворчать, но в их голосах и позах чувствуется настоящее облегчение. Никто из них не может признаться себе, что испугался и очень хочет вернуться домой. Они всячески оправдывают недостаток мужественности чем угодно. Хотя, на мой взгляд, никаких оправданий здесь не нужно — не хотеть сражаться нормально. Ненормально, когда ты, наоборот, очень хочешь проливать кровь. Это уже беда с башкой.

Наша сотня выглядит получше, но тоже чувствуется облегчение: никто из них не хотел сегодня драться.

— Как же? — спрашивает Самовлад. — Зря шли, что ли?

— Не зря, — отвечает Волибор. — Было время поразмыслить. И мы решили, что нападать на острог — глупо.

— Чёрт!

Мужики каролинские злятся напоказ. Они счастливы от того, что мы отменили поход, но красуются друг перед другом. А вот если бы поход продолжился… а вот если бы им дали напасть на острог… ух они бы… всю крепость бы раскидали голыми руками.

А у меня такое весёлое настроение при взгляде на этих хорохорящихся людей, что грех не подколоть.

— Нет, ну если вы так хотите, то пойдём дальше, — говорю. — Не стану же я держать столько крепких, сильных мужиков. Раз уж вы сами говорите, как повезло защитникам Ярого острога.

Напыщенность Самовлада и его друзей тут же испарилась, как рукой сняло.

— Нет, ну мы могли бы, — заявляет он. — Коли бы оружия побольше было, да и доспехи там…

— Да и вообще я хромаю на одну ногу, — подтверждает грязная борода.

Когда мы выходили из Вещего, никаких препятствий у нас на пути не было. А сейчас, оказывается, и оружия надо побольше, и ноги здоровые. Но издеваться дальше я не собираюсь.

— Значит переждём ночь и утром идём по домам. Тут рядом находится Сырово. Глядишь, кто-нибудь пустит нас переночевать на сеновал.

Вскоре вся наша толпа сворачивает с дороги к деревне неподалёку. Оказалось, что у Волибора тут есть знакомые, даже несколько, так что нас приютили: кого в доме, кого в хлеву и сеновале. Все полсотни человек смогли разместиться на ночь.

Летом можно было бы переночевать и в лесу: чудища не такие дикие, не нападают, если не шуметь и костёр побольше развести. Но зачем ночевать в лесу на земле, если можно сделать это на мягком настиле?

— Всё-таки хорошо, что мы на острог не пошли, — заявляет Самовлад печально. — Перебили бы нас ещё на подходе.

— Это да, — отвечает Третий. — Крепости не берут такой кучкой оборванцев как мы. Ливонцы Ярый острог не взяли, а их было несколько тысяч человек. С оружием и лестницами.

— Только жаль наших, которых увели. У меня там брательник троюродный. Вот такой рыболов!

Мужики, раздосадованные, что не смогли отбить друзей и родственников, засыпают на сеновале.

— Пойду отойду, — говорю и выхожу на улицу.

Всё правильно сказал Самовлад: перебили бы нас ещё на подходе. Вызволять украденных людей нужно не группой из нескольких десятков человек. Для этого вполне сгодится один.

И этот один — я.

Так что, закончив с увлажнением земли, я не возвращаюсь спать, а иду обратно к дороге, по которой мы шли к нашей цели.

Глядишь, получится освободить жителей окружающих деревень вообще не доставая оружия. Но это вряд ли. Чувствую, пару голов отрубить всё-таки придётся. К тому же тайная вылазка намного лучше открытой тем, что безумец не сможет понять, кто именно проник в его крепость и увёл «добровольных» работников. Не сможет узнать, что за незнакомец с духовным клинком убил его людей.

— Далеко собрался? — спрашивает Веда, появляясь рядом со мной.

Каким-то образом я могу видеть девушку-духа даже в ночной темноте.

— Ты сама знаешь, куда, — говорю.

— Прогуляться к крепости?

— К ней самой. И приглашаю тебя побыть в этот ночной час со мной.

— О, я с большой радостью, — отвечает Веда. — Что может быть прекраснее, чем прогулка под звёздами? Только человек и его верный меч.

В итоге мы продолжаем путь почти в полной темноте, лишь луна светит в небе, создавая ровно столько света, чтобы мы понимали, где вообще находимся. Вокруг жужжат жуки, стрекочут кузнечики. Хорошо летом ночью. Это зимой, когда мелкие твари спят, в ночи раздаётся лишь далёкое завывание мертвецов и треск ломаемых веток от нечисти, бродящей в округе.

— Ты для меня не просто оружие, — говорю шёпотом. — Ты теперь одна из моих лучших друзей. Рядом с Никодимом и Светозарой.

— Ты даже не представляешь, как я рада это слышать, — отвечает Веда. — Ты тоже мой лучший друг. Даже…

— Что даже?

— Ничего.

Некоторое время идём в молчании. Вокруг так спокойно, ничто не говорит о том, что этой ночью прольётся кровь.

— Я знаю, что ты появилась на свет вместе с началом эпохи безумия, как и многие волшебные создания, но как именно это произошло?