Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Что уж говорить о каролинских, которые всегда в первом ряду на раздачу тумаков. Они маленькие, но очень свирепые.

— Сейчас солдатня безумца на Волге стоит, — произносит старичок рядом с Самовладом. — А супротив него — людоед.

— Знаем, — отвечает Третий.

— А знаете ли, что сейчас в Суздальском чёрт-те что творится? Во Владимире закрома княжеские разворовали, а людей его из города выгнали.

Похоже, не только у нас ненавидят своего удельного князя. Братья так хорошо умеют настраивать против себя всех окружающих, что даже друг друга возненавидели. Ни одного преданного человека у них не осталось. Один лишь страх их оружие.

— Пока эти два барана стоят на разных берегах и смотрят друг на друга, мы можем пойти на запад и забрать наших людей, — продолжает старичок.

— И оглобли им в задницы вставить! — добавляет Самовлад. — Людям князя, конечно.

Вернуть похищенных людей, конечно, стоит. Но на мой взгляд мы и так наворотили слишком много дел. Если безумца не свергнет его брат людоед, то князь сполна отплатит нам за всё, что мы натворили.

С другой стороны… я очень, очень хочу отправиться в Ярый острог.

Чувствую, как сердце снова начинает колотиться.

Вот оно.

Моё истинное призвание. Из меня получился отличный сын мельника: я могу испечь такой хлеб, заеденье и загляденье, сделать такую брагу, что любому Великому Князю на стол не стыдно поставить. Но как же я хорош в том, чтобы рожи бить и жопы драть, как выразился Самовлад. У меня это получается лучше, чем что бы то ни было.

Но я не делаю этого только ради самого процесса. Это всегда должно служить какой-то цели. И сейчас цель очень даже стоящая.

Смотрю на Волибора, он спокойно глядит на меня. Сотня выбрала его своим новым сотником, а он, по какой-то причине, решил слушать меня. И это не потому, что я тут самый умный. Волибор что-то скрывает, но что бы это ни было, так тому и быть.

— Значит, вы пришли сюда, чтобы начистить репы людям князя? — спрашиваю.

— Ещё как! — яростно шипит Самовлад. — Шкуры спустить, на собственных кишках повесить…

— И мы спустим! — кричу. — Повесим этих ублюдков в остроге! И будут эти черномасочные болтаться в петлях как наши погибшие родственники и друзья! Со сломанными шеями и с оглоблями в задницах! А если оглобли закончатся — наделаем новых! Чтобы каждому хватило!

Моему крику вторят другие. За этим сюда шли каролинские мужики, и они это получили. Мы разорим Ярый острог, чтобы безумец, когда явится в свою любимую крепость, нашёл там лишь смерть и разруху.

Причём сейчас это не только моё желание. Когда папаню и девочек уводили из Вещего, я выступал основным затейником. Когда сюда пришёл Остромир с чёрными масками, я организовал нападение. Но теперь от меня ничего не зависит: если каролинские не найдут поддержку у нас, они пойдут дальше собирать недовольных. Всех тех, у кого увели родственников. Прямо сейчас окружающая земля — нагретый на огне котелок.

— Добро пожаловать в Вещее, — говорю. — Идите на подворье, там ночлег найдёте.

— Знал, что нас тут настоящие мужики встретят, — заявляет Самовлад. — Не сцыкуны, как в Гребенке.

— Вы уже и в Гребенке побывали? — спрашивает Волибор.

— А то! Деревня большая, а живут одни поносники. Сидят у себя, боятся нос наружу сунуть. Суки тупые. Трёх людей у них увели, а они мямлят что-то, даже ответить толком не могут.

Наша ратная сотня увела гостей на подворье, туда же отправились Федот с Душаной, чтобы позаботиться о гостях. Мест у нас не так много, поэтому многим из них придётся спать вместе. Наедине у дома остались только мы с Никодимом и Светозарой.

— Самовлад прав, — подтверждает Никодим. — В Гребенке одни поносники.

— Не говори так, — возражает Светозара. — Они намного ближе к Ярому острогу, и чаще с безумцем сталкивались.

— Это их не оправдывает. Меня, вон, много лет на улицах Новгорода избивали, и что? Нормальным человеком вырос.

— Неужели мы и правда собираемся напасть на крепость князя? — спрашиваю. — Это больше, чем всё, что мы делали прежде. Это не убийство нескольких человек посреди леса лапами монстров, и не защита своей деревни. Это намного серьёзнее. Скажите мне, я не сошёл с ума?

— Не сошёл, — тут же отвечает Никодим.

— Может и сошёл, — отвечает Светозара. — Но в хорошем смысле. Мелентий говорит, при старом удельном мы просто занимались своими делами и ни о чём не думали. Выращивали хлеб, запасали, ели. А при безумце приходится что-то придумывать, куда-то идти. Промеж ушей у него свербит, а откликается у нас.

— Мы уже натворили слишком много для одного простого села. А сейчас собираемся ещё и на соседей натравить псов безумца. Может так получиться, что в этой части новгородщины сгорят сразу несколько деревень. И всё из-за нас.

— А что ты предлагаешь? Ничего не делать?

— Ну да.

— И плюнуть на всех похищенных безумцем людей?

— Вроде того. Может, они и не умрут, как прошлые работники его крепости. Может, прошлый раз был единственным.

Пытаюсь найти любое оправдание, лишь бы не рисковать другими людьми. Я много раз ставил свою жизнь на весы, поэтому привык. Но я чувствую, что должен действовать осторожнее, когда дело касается окружающих. Если кто-то из них умрёт по моей глупости — никогда себе не прощу. Если однажды удельный придёт к нам в Вещее и полностью его уничтожит, я хочу быть уверенным, что всё сделал правильно.

Умереть с чистой совестью намного лучше, чем с грязной.

— Никто не знает. Может завтра все они станут висельниками, а может будут жить долго и счастливо у безумца под крылом. Сам решай, хочешь ли ты что-то сделать.

— И ещё напоминаю, — встревает Никодим. — Что я пойду на Ярый острог один, если меня никто не поддержит. Уж я-то не сцыкло и не поносник.

— И я пойду, — соглашается Светозара. — Не отпущу же я этого балбеса одного.

Тяжело вздыхаю. Это не то решение, которое очень легко принять, но оно того стоит. Если отбросить всё лишнее, останется только сухой, ясный костяк: никто не имеет права забирать людей без спроса. Уж точно не свободных смердов. И я, как человек, от природы наделённый талантом ломать другим людям кости, должен что-то с этим сделать. Даже если сам окажусь на месте того, кого спасаю.

Эх, вот если бы я открыл свою силу… Всё было бы намного проще.

Чувствую же, есть она в груди. Так почему же не нашёл до сих пор? Что такого я не знаю о себе, что не позволяет мне раскрыть её?

— Веда, — говорю. — А ты что скажешь?

— Я всегда на твоей стороне, — отвечает девушка-дух, появляясь в воздухе между мной, Никодимом и Светозарой. — И чтобы ты знал, я ненавижу безумца намного больше, чем вы все. Я так надеюсь, что именно ты, Тимофей, его прикончишь. Мною. Ух… прямо дождаться не могу.

— Мы не идём сражаться с безумцем, только нападаем на его крепость, пока его нет дома. Самим безумцем пусть занимается его брат людоед.

— Эх, жаль.

Немногим спустя из подворья возвращается Волибор.

— Знаешь Стёпу Картавого? — спрашивает мужчина.

— Ага, купец. Чуть не каждый месяц мимо Вещего ходит.

— Говорит, князь Новгородский рвёт и мечет. Юрий Михайлович узнал, что его любимого коня Фому Сивовича убили. Заметь, не чудища сожрали, а убили.

— Сука…

— Вот-вот. Дошли до безумца слухи.

Удивительно, как быстро расползаются новости по земле.

Мы надеялись, что до безумца весть о смерти его копытного друга дойдёт позже. Теперь он знает о Вещем. Знает, что есть такое село на самой границе его земель, где позволили себе чуть больше, чем разрешено обыкновенным смердам.

— Нужно что-то решать, — произносит Волибор.

— Знаю.

— И как можно быстрее.

— Тоже знаю. Раз уж вся его армия стоит на реке, значит у нас есть время, чтобы освободить уведённых в плен крестьян. А там уже подумаем.

Надо действовать.

Начинать с малого и продолжать большим.

Поболтавшись ещё немного по селу, мы расходимся по домам, чтобы следующим утром встретиться снова. Никодим приходит с луком, Светозара с копьём. А я как раз заливаю перемолотый ячмень чистой, свежей водой из колодца, добавляю остатки старой закваски. Если мы вернёмся через несколько дней, будет нам праздничная брага. А если не вернёмся, то поминальная.