– Меня уволили за то, что я требовал соблюдать восьмичасовой рабочий день. Вице-президент тогда….
– Протест! – выкрикнул представитель "Теранос". – Это нарушает условия соглашения о неразглашении!
Но защита не дрогнула.
– Свидетель говорит о внутренней культуре компании, о методах управления, а не о конкретных коммерческих секретах. Это выходит за рамки действия соглашения.
Судья коротко кивнул.
– Протест отклонён. Продолжайте.
Так, шаг за шагом, открывалась правда.
– Вице-президент следил за нами, словно надзиратель в тюрьме. Каждый день сверял отметки о приходе, угрожал увольнением, если кто-то задерживался на обеде. В конце концов, меня вышвырнули просто за то, что не улыбался, когда он требовал.
В зале пронёсся гул. Первое пятно на образе Холмс легло чётко – жестокий надсмотрщик.
– Однажды Холмс раздала нам книгу "Алхимик" и сказала: "Ньютон – величайшее изобретение человечества. Я не создаю бизнес, а творю религию. Кто не готов отдать себя целиком – пусть уходит.
Запах бумаги, на которой печатали ту книгу, словно снова наполнил зал – сухой, с оттенком старых чернил. Её харизма, когда-то вдохновлявшая, теперь выглядела как фанатичное безумие.
Следующим вышел сотрудник IT-отдела. Молодой, бледный, с дрожащими пальцами, будто от стыда или холода.
– Вы покинули компанию по собственному желанию? – спросили его.
– Да. Был приказ использовать мои технические знания… не по назначению.
– Протест! – тут же вскрикнула сторона обвинения. – Это напрямую связано с деятельностью компании и защищено соглашением!
– Если поручение не входит в законные бизнес-операции, оно не подпадает под защиту соглашения, – спокойно ответил адвокат защиты. – Это был стандартный служебный приказ?
– Никак нет. Именно потому и отказался.
Барьер NDA рухнул, как тонкое стекло.
– Что же вам велели сделать?
Ответ ударил, как камень по воде:
– Мне приказали извлечь порнографические материалы с компьютера недавно уволенного руководителя.
Тишина длилась мгновение – а потом зал взорвался. Возгласы, кашель, стук по столам. Кто-то шептал, кто-то вслух проклинал "Теранос".
Шум стоял такой, что даже камеры, бездушно мигающие красными точками, будто растерялись.
И именно в этом хаосе, среди запаха горячего металла от софитов, шелеста бумаги и тяжёлого дыхания десятков тел, рождался новый образ Холмс – не просто бездушного руководителя, а чудовища, возомнившего себя богом. Зал суда разорвался на крики, словно кто-то сорвал крышку с котла, где кипело человеческое возмущение. Воздух наполнился звуками – громкими вдохами, взволнованными шепотами, нервным перестуком каблуков по полу. Судья ударил молотком – сухо, резко, трижды, – но звук лишь тонул в этом море шума.
– Порядок в зале! – голос его звенел в тишине, которой так и не настало.
В прямом эфире тысячи зрителей по ту сторону экранов жадно следили за происходящим. Комментарии, как пули, летели по сетям:
– Это же просто ход короля, ничуть не меньше!
– Где ФБР? Это ведь уголовщина!
– Если бы кто-то написал об этом сценарий к фильму, никто бы не поверил – сказали бы, перебор!
А Сергей Платонов, стоя у своего стола, сохранял холодное спокойствие. Только тонкая складка у губ выдавала внутреннее ликование. План развивался точно по нотам.
"Хватит штрихов к портрету злодейки, – мелькнула мысль. – Пора показать преступления."
Следующим вызвали сотрудника исследовательской лаборатории. Мужчина в сером костюме подошёл к трибуне, руки дрожали, будто всё ещё помнили запах кислоты и химикатов.
– По какой причине вы были уволены? – спросил адвокат защиты.
– За то, что сообщил о нарушениях техники безопасности и экологических норм в лаборатории.
– Можете уточнить, о каких нарушениях идёт речь?
– Протест! – взвилась юрист "Теранос". – Эти сведения относятся к внутренним процессам компании и защищены соглашением о неразглашении!
Но защита уже была готова. Голос Сергея прозвучал спокойно, почти лениво:
– Согласно федеральным нормам CLIA, безопасность клинических лабораторий регулируется законом. Нарушение закона не подпадает под защиту NDA.
После короткой словесной дуэли судья кивнул, слегка постукивая пальцем по столу.
– Свидетелю разрешается продолжить.
В зале повисло напряжение.
– Компания полностью игнорировала правила обращения с реагентами. Просроченные химикаты хранились рядом с новыми. Контроль качества? Его не существовало. Анализы, которые должны проводиться минимум трижды, выполнялись….
Фраза оборвалась, когда с галёрки взвился чей-то крик:
– Эти преступники должны сидеть в тюрьме!
– Сколько можно прикрываться этим чёртовым NDA?!
Бах! Бах! Бах!
Судья стучал молотком, но толпа не стихала. Два охранника уже спешили к возмущённым зрителям, а камеры, как стальные глаза, продолжали писать каждое движение.
Пока в зале воцарялся хаос, интернет взорвался новой волной комментариев:
– Просроченные реагенты в анализах?!
– Говорит врач: это не халатность, это потенциальное убийство! Ошибка теста может стоить жизни – инсульт, инфаркт, что угодно.
– Это уже не коррупция, это покушение на убийство.
Публика быстро поняла: "Теранос" переступила грань. Это была не просто компания с тёмными методами – это угроза каждому живому человеку.
А Сергей позволил себе короткую, едва заметную улыбку. На глазах у миллионов Холмс превращалась из хищной бизнес-леди в чудовище. Властная, безжалостная, опасная – теперь ещё и убийца по неосторожности.
Следующий шаг требовал лишь одного – показать слабое место. Каждому злодею нужен момент падения.
На трибуну поднялся новый свидетель – худой мужчина с потухшими глазами.
– В компании мы называем это словом "исчезновение", – произнёс он с хрипотцой. – Люди просто… пропадают. Без объяснений, без передачи дел. Вчера сидели за соседним столом – сегодня нет даже имени в списке сотрудников.
В зале установилась мёртвая тишина. Даже камеры, казалось, замерли.
Журналистов, освещавших "Теранос", давно интересовала эта тайна. И вот, наконец, перед публикой распахнулась дверь к разгадке.
– Удалось найти одного из таких "исчезнувших"? – спросил адвокат.
– Да. Мы встретились вечером в кафе. А уже на следующий день меня вызвал вице-президент. Он знал, с кем я говорил. Знал, где. Спрашивал, что обсуждали….
– Как они могли об этом узнать?
– Не знаю. Возможно… следили.
– Протест! Недопустимые предположения! – выкрикнула юрист "Теранос".
Сергей мягко сменил направление допроса, словно заранее знал, куда приведёт этот разговор:
– Что сказал вам тот самый коллега, прежде чем исчезнуть окончательно?
Вопрос повис в воздухе, как капля ртути, блестящая и хрупкая, готовая сорваться – и навсегда изменить всё, что до этого казалось ложью или истиной.
Судебный зал будто замер. Воздух стоял тяжёлый, пропитанный напряжением, будто вот-вот должен был треснуть. За окнами гудели моторы, где-то щёлкал фотоаппарат журналиста, а в рядах публики царила гнетущая тишина.
Сергей Платонов стоял у кафедры, облокотившись на край стола. Голос свидетеля дрожал, словно тонкая струна, натянутая до предела:
– Он ничего не сказал. Просто побледнел и умолял не задавать вопросов.
Сказал:
– Не могу говорить из-за соглашения о неразглашении. Если хоть слово скажу – засудят.
– Вы ведь тоже работаете в "Теранос", верно? – уточнил Сергей, и по залу прокатилась едва слышная волна шёпота.
– Да…, – ответ последовал неуверенно. – Даже мне, коллеге, он сказал, что не может раскрыть ни малейшей детали. Ничего о лаборатории. Совсем ничего.
Эти слова повисли в воздухе, будто удар гонга. Главный смысл был очевиден: в лаборатории скрывалось нечто огромное, пугающе важное.
