Путь к славе (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

А уж Мухин-то и в бою пока не был…

— Ладно, давайте по быстрому перекусим.

Вообще, изначально я планировал разделить трапезу с танкистами — благо, что на вынужденной стоянке, необходимой для дозаправки танков, решились сварить горячее. В полевой кухне сейчас кашеварят сразу и первое, и второе; причем если второе — это пшенная каша на свином сале, то на первое суп с пшенкой на свиных ребрах! Никогда не понимал свинину в качестве основы для бульона — но ведь то были стандарты мирной, никак не связанной с войной жизни.

Тем более что ребра-то копченые — а уж это совсем другой расклад…

Да, полевая кухня с горячей едой — это, конечно, очень хорошо. А вот что совсем-совсем… нехорошо! Так это то, что в РККА образца 1939-го года нет сухих пайков — вообще нет. Вот в Русской Императорской армии образца 1914-го года они были — включая саморазогревающиеся консервы. Причем технологию создания консервных банок с такой хитрой приспособой немцы успешно сперли; ничего сложного там нет — химическая смесь в нижнем отделении банки вступает в реакцию после банального проворота корпуса, и греет отсек с мясными или мясорастительными консервами. Танкисты панцерваффе используют саморазогревающуюся тушенку на марше — и германский экипаж вполне может перекусить горячим прямо на ходу…

Но что там тушенка — в РККА даже банальных сухарей или галет в масштабах армейского снабжения еще нет! Хорошо хоть, мы нагрузили танки запасом свежего хлеба — и успели даже самостоятельно засушить небольшой запас сухарей… Заодно снабдив танкистов и копченой колбасой, и польскими да трофейными немецкими консервами.

Железный паек, ага. Но в целом, ситуация так себе… Я там противотанковое ружье предлагал, командирскую башенку на танк, выпуск орудий ЗИС-3! А на самом деле стоило бы попросить о тушенке и галетах в обязательный паек.

Не желая обижать экипаж — сосредоточенного и скромного пулеметчика Колю Малых, а также застенчиво улыбающегося радиста Владика Никишева, я с благодарным кивком взял кусок хлеба с половинкой перчика, и колбаски. После чего похвалил запасливого и в целом, рукастого мехвода:

— Молодец, Мухин, объявляю тебе благодарность!

Ванька снова расцвел, даже чуть покраснел от удовольствия — а я вдруг понял, что красноармейцам из экипажа лет по девятнадцать самое большое. В отличие от танкистов, война еще не успела их обтесать — мальчишки, право слово, совсем мальчишки… В итоге у меня кусок в горло не полез — и, не желая стеснять ребят, я коротко приказал:

— Вы ешьте, но и про запас не забудьте. Колбаса с салом могут еще пригодится на марше — а там уже и кашевары горячее до ума доводят…

Подавая парням личным пример, я вернул четверть круга краковской обратно на скатерть — и отступил в сторону, вновь обозрев позиции кое-как замаскированной бригады.

Вернее сказать — полутора батальонов, понесших немалые потери в последних боях, но это если считать машины. А так, основные силы 24-й лтбр собраны сейчас в перелеске — и на опушке не очень большой рощи, где мы кое-как замаскировали танки, тягачи с «сорокапятками». Маскировочные сети у нас есть, включая трофейные — но на все машины их не хватает… Да еще полтора эскадрона конницы в довесок — это же четыреста всадников с лошадьми, плюс цистерны-заправщики! Наблюдатель с воздуха активность на земле обязательно разглядит…

А наше собственное истребительное прикрытие лишь недавно ушло назад, сделав над перелеском прощальный круг.

Там-то и было лишь звено из трех не шибко скоростных «чаек», сменивших привычные «ишачки». Пилоты последних несут регулярные потери в воздушных боях — и командование решилось закрыть их переброской из Монголии уже получивших боевой опыт экипажей… В то время как ветеранов Халхин-Гол, летающих на И-16, массово перевели на север — в Восточной Пруссии вроде бы затевается большое наступление; но это так, обрывочная информация из штаба армии… А наше прикрытие имело задачу отогнать бомбардировочную эскадрилью в случае чего — или, по крайней мере, не дать врагу точно отбомбиться по расположению бригады! Кроме того, «ястребки» должны были атаковать воздушного разведчика, если последний окажется в квадрате нашего движения.

Но вражеской авиации до сего момента в воздухе видно не было…

Почему лишь до сего момента? Да потому, что именно сейчас высоко в воздухе словно бы завис одинокий самолет, медленно летящий — можно сказать даже, «плывущий» с северо-западной стороны!

Вот и приплыли… По уму, наше воздушное прикрытие должны были сменить заправленные машины. Но — не сменили; очевидно, не хватает самолетов. И что самое поганое, у меня нет прямой связи с нашей авиацией — в настоящий момент штатная рация не добивает даже до оставшегося в тылу 106-го батальона…

— Никишев, срочно вызывай обоих комбатов! Мухин, свернуть скатерть-самобранку и приготовить машину к движению! Коля — добеги до поваров, пусть тушат кухню, нас сейчас и малый дымок выдаст…

Сам я также нырнул в бронированное и довольно прохладное нутро пулеметного БА-20, пока радист спешно вызывал комбатов:

— Ноль первый, в воздухе «птичка»! Пусть люди занимают «бэтэшки»; зенитчикам — огонь, только если немец снизится. И казакам подскажи увести лошадей в рощу, да спрятаться самим.

— Понял, ноль десятый. Выполняю.

Я повторил приказ комбату-два — в душе уверенный в том, что принятые меры маскировки уже ни на что не повлияют… У фрицев отличная оптика — и какое-то движение на опушке разведчик все равно заметит. А снизившись, наверняка увидит замаскированные танки…

Разве что на снижение фрица достанут расчеты ДШК.

Разведчик, однако, снижаться не стал — вместо этого в течение нескольких минут он нарезает круги над перелеском и рощей, пытаясь словно бы что-то разглядеть. В броневик уже вернулся штатный пулеметчик — а у меня в душе забрезжила робкая надежда, что фриц все-таки не разглядел танки и вскоре уберется восвояси… Но прошла еще минута, друга — а разведчик все также висит в небе, нарезая круги над нами.

— Чего же ты не улетишь, гнида⁈

Словно в ответ на мой вопрос, на очередном круге разведчика земля вдруг вздрогнула — и тотчас в стороне рощи раздался мощный взрыв…

— Ноль первый, «птичка» корректирует артиллеристов! Пусть расчеты ДШК попробуют его достать!

— Есть!

На перелесок обрушились еще несколько ударов тяжелых гаубичных снарядов — а в небо устремились едва заметные на солнце трассы крупнокалиберных пулеметов. Если память мне не изменяет, ДШК способен бить в высоту до двух километров — а германский маноплан с неубирающимися шасси вряд ли поднялся выше. Но с учетом рассеивания очередей на таком расстоянии говорить о точной стрельбе не приходится — немца удастся разве что спугнуть…

Впрочем, его и спугнули. Не знаю, показалось мне или нет — но вроде бы на крыле разведчика вдруг ярко сверкнул удар зажигательной пули, после чего немец стал быстро набирать высоту. Но помешало ли это точности артиллерийского огня? Не могу сказать… Однако, за очередным ударом тяжелого снаряда вдруг раздался оглушительный взрыв — от которого содрогнулась сама земля! А над перелеском взвился гигантский столб пламени…

Побежали из рощи испуганные лошади и люди — а у меня дыхание перехватило от ужаса при виде огненного облака, поднявшегося над позицией батальона. Кажется, немцы попали в одну из цистерн-заправщиков… И хотя каждый из четырех бензовозов был опустошен как минимум, наполовину — но ухнуло столь жутко, что мой броневик едва не перевернуло тяжелым ударом горячего, спрессованного воздуха…

Нам еще повезло, что штабная машина стоит в стороне от танков, на самом краю перелеска! Все равно по броне ударил град то ли земли, то ли осколков — а когда взвесь дыма, пыли и поднятой в воздух земли наконец-то осел, я увидел три ярко горящих танка.

Полыхают, словно облитые бензином скирды соломы…

Сколько еще «бэтэшек» получили повреждения разной степени тяжести, пока что сказать сложно. Но полевая кухня танкистов точно была в стороне взрыва — и словно бы испарилась в огненном облаке.