Жуков. Халхин-Гол (СИ) - Алмазный Петр

На следующее утро я провел совещание с командным составом. Кущев сидел, не поднимая глаз, весь сжавшись.

— Товарищи, — начал я без предисловий. — Комиссия наркомата внутренних дел завершила работу. Отмечены как недочеты, так и положительные стороны. — Я посмотрел прямо на Кущева. — Особо отмечена слаженная работа штаба по материальному обеспечению экспериментальных подразделений. Благодарность объявляется всем.

Кущев медленно поднял на меня взгляд, в его глазах было недоумение и смутная надежда. Я не стал выносить сор из избы. Каждый сам выбирает себе роль. Хочет быть винтиком — его дело.

— Теперь о главном, — я развернул карту. — Опыт групп Горшкова признан успешным. Приказываю сформировать еще три такие же группы. На базе 24-го стрелкового полка. Командирам представить кандидатов к вечеру.

А вечером я диктовал Воротникову короткое, сухое донесение Штерну: «…комиссией майора госбезопасности Суслова недочеты устранены, положительный опыт обобщается и внедряется в частях корпуса…» Копия — в Москву, Берии. Пусть знает, что здесь не вредители, а созидатели. И что его человек выполнил свою роль и больше не нужен.

Вечерние сумерки густели над степью, окрашивая ее в сизо-лиловые тона. Я стоял у стереотрубы. Было подозрительно тихо. Даже привычный гул моторов с японской стороны стих. Эта неестественная тишина резала слух острее, чем вчерашний обстрел.

— Слишком тихо, — бросил я Коневу, который сопровождал меня. — Будто перед грозой.

— Разведка докладывает об отводе их передовых частей на вторую линию, — ответил начальник разведки. — Похоже, зализывают раны.

— Или готовят сюрприз, — мрачно усмехнулся я. — Передайте Смушкевичу — ночной вылет на разведку. Мне нужны фото их ближних тылов. И усильте наблюдение.

Вернувшись на КП, я попытался углубиться в бумаги, но тревожное предчувствие не отпускало. В голове всплывали обрывки знаний о японской тактике, об их фанатичной готовности к самопожертвованию. Отвод войск… Тишина…

Это могло быть прелюдией к чему-то более серьезному. Часы пробили полночь. Я уже собирался прилечь, когда дверь блиндажа распахнулась и внутрь ворвался запыхавшийся капитан-связист.

— Товарищ комкор! Срочная радиограмма от капитана Громова! Из района высоты «Клык»!

Я взял листок. Громов отвечал за секретную линию связи с одной из наших глубоких разведгрупп, внедренной на коммуникациях противника. Текст был коротким и рваным, видимо, писался под огнем:

«Паломник» вызывает «Утес». Зафиксирована массовая погрузка. Целая дивизия. Не в эшелоны. В автоцистерны и спецтранспорт. Маркировка «Особый груз 731». Повторяю…'

Текст обрывался на полуслове. Япона мать!.. Число «731» мне было знакомо. Пресловутый отряд «Семьсот тридцать один». Он же «Главное управление по водоснабжению и профилактике Квантунской армии».

— Связь? — потребовал я. — Восстановить связь!

— Прервалась, товарищ комкор! Больше они не отвечают!

Неужто япошки решили применить против нас бактериологическое оружие?.. Какое? Чуму?.. Сибирскую язву?.. Это будет уже не наступление. Это будет карательная операция. Замысел был чудовищно простым — не прорвать фронт, а обезвредить живую силу.

Заразить какой-нибудь дрянью землю, воду, животных на десятки километров. Конечно, зараза подействует не сразу, но если не принять мер, у нас может начаться эпидемия. Фронт развалится и враг пойдет в наступление.

И автоцистерны со смертью уже в пути. Спецтранспорт. Сейчас, в эту самую ночь. Я посмотрел на карту, висящую над столом. По нашим расчетам, у нас было не более трех часов до того, как первый «особый груз» будет доставлен на исходные позиции.

— Поднять по тревоге наши «Ночные ласточки». Цель — уничтожить автоколонну противника в районе… — я ткнул пальцем в предполагаемый маршрут, — здесь. Приказ — бомбить все, что движется. Без разбора.

— Но, товарищ комкор, — осторожно начал Конев, — ночная бомбежка без точных координат… Мы можем напрасно потратить боеприпасы…

— Уточнить маршрут движения колонны — приказал я.

В штабе повисла гробовая тишина. Все понимали — этот приказ, отданный на основе одной радиограммы, особенно с учетом только что окончившейся проверки НКВД может дорого обойтись.

И это пауза помогла мне опомниться. Передумать. Понять, что бомбардировка не выход. Если в цистернах чума, она вполне может перекинуться на монгольскую территорию. Нужно было принципиально иное решение.

— Боевая тревога отменяется. Срочно вызвать начальника медслужбы армии.

Глава 19

А ведь что-то похожее уже было со мною… Афган… Горящая колонна с боеприпасами. И Вовка Демидов, наш санитарный инструктор, рванувший к пылающему грузовику, с брезентовым верхом.

«Куда ты? — крикнул я ему. — Сейчас же рванет, дурак!» А он в ответ: «Вот именно! Отраву по всему ущелью разнесет!..»

Разбомбить цистерны — значит выпустить джинна из бутылки. Чуму или какую иную заразу разнесет ветер, не разбирая, где свои, где чужие. Он засеет бациллами землю, воду, воздух на десятки километров. Мы сами навлечем на себя «черную смерть».

— Вам плохо, товарищ комкор? — спросил обеспокоенный Кущев.

Я лишь отмахнулся. В штабе повисло ошеломленное молчание. Присутствующие командиры смотрели на меня с неподдельным изумлением. Ах да, они же не знают, что могут означать цифры 731! Для них это все равно что тройка, семерка, туз у Пушкина.

Я не стал тратить время на объяснения, тем более, что в блиндаж вбежал начмед — военврач второго ранга Мелентьев. Высокий, сухопарый, с умными, усталыми глазами. Он был в халате, накинутом поверх майки — видимо, подняли с постели. В руках саквояж.

— Товарищ комкор, что случилось?

Я протянул ему радиограмму.

— Прочтите. Ваше мнение, как специалиста.

Мелентьев пробежал глазами по тексту.

— «Особый груз»… — пробормотал он. — И что это значит, Георгий Константинович?

— Это другое название секретного японского подразделения, так же известного, как «Главное управление по водоснабжению и профилактике Квантунской армии», — произнес я.

— Которое, возможно, занимается выведением опасным штаммов болезнетворных бактерий, — подхватил начмед.

— Не возможно, Виктор Сергеевич, а именно — занимается! — сказал я. — Занимается созданием бактериологического оружия… Чумой, холерой, сибирской язвой и прочими милыми зверушками… Товарищ Мелентьев, предположим, мы обнаружили автоколонну с маркировкой этого отряда. Если нанести по ней авиаудар… Каковы последствия?

Военврач покачал головой.

— Я не бактериолог, но я бы не советовал этого делать. По сути, вы сами произведете его боевое применение.

Остальные командиры, затаив дыхание, прислушивались к нам.

— Существуют ли меры защиты? — спросил я, уже зная ответ.

— Разумеется, они предусмотрены уставом и другими нормативами, — врач покачал головой. — Однако, лучшее противоэпидемическое средство — это карантин. Полный или частичный. В зависимости от того, какие подразделения попадут в зону заражения, будем выводить их из района боевых действий и изолировать.

Я закрыл глаза на секунду, собираясь с мыслями. Снимать с фронта подразделения и черте сколько держать их в карантине — это как раз то, что нужно противнику. Нельзя ему дарить такие подарки.

— Спасибо, товарищ военврач второго ранга, — кивнул я Мелентьеву. — Готовьте необходимые мероприятия.

Он откозырял и покинул штабной блиндаж. Я повернулся к Коневу и дежурному командиру.

— Новый приказ, товарищи командиры. Поднять по тревоге все группы «охотников» Горшкова. Плюс отдельный инженерно-саперный батальон. Цель — перехватить и захватить колонну с «особым грузом» до подхода к линии фронта. Захватить любой ценой, но не повредить груз. Никакой авиации и артиллерии.

— Товарищ комкор, это же… Это же разведовательно-диверсионная операция в тылу врага! Без тщательной подготовки и огневой поддержки! — проговорил Конев.