Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Вот до этого момента и будем летать. Заодно и сами ливийцы потренируются.

После разговора с Бурченко и быстрого чаепития с ливийцами, я отправился к вертолёту. Сначала нужно было облетать ещё один Ми-8, который наши техники восстановили. После выполнения облёта мы начали готовиться ко второму вылету в направлении «Леонида Брежнева».

Новость о столь интересной работе «обрадовала» Кешу и Сагитовича.

Подготовку к столь специфической задаче провели быстро. Карим с техниками подготовил уже облётанный нами вчера вертолёт, а полковник Амин поставил мне задачу согласно местным документам.

И, таки да, они в Ливии есть. Тот же магнитофон для записи и тот же длинный текст. Только в Ливии он оказался гораздо короче, чем в Союзе.

Кеша на постановке не присутствовал, поскольку выполнял штурманский расчёт. А также был в поисках другой карты. На той, что была у него в первом вылете, дальше Тобрука ничего не было. Да и дальше только море, а там местность без ориентирная.

Прошло уже полчаса после постановки задачи. Мы с Каримом приходили к вертолёту дважды. Обошли его и проверили. А наш Петров где-то бегал.

— На данный момент наш авианесущий крейсер подошёл на расстояние в 150 километров от берега, — сказал я, когда Карим поинтересовался в каком направлении нам лететь.

— Осталось теперь понять, на каком расстоянии от нас Кеша, — улыбнулся Уланов.

Тут на стоянке показался и Иннокентий. Он быстро шагал в направлении вертолёта. А главное — лучезарно улыбался. Чему только радуется, непонятно.

— Саныч, я готов. Во всех отношениях мобильный, — подошёл к нам Петров.

— Утюг ты гладильный. Где ходил? — спросил я.

— Карту вон нашёл. Тут и маршруты все расписаны. Я на складе посмотрел. У них тут…

— Нашёл говоришь, — посмеялся Карим.

У меня тоже возникает ощущение, что Кеша не просто нашёл карту. Скорее всего мог свистнуть у топографов.

— Ну не украл же, — возмутился Петров.

Карим посмеялся и пошёл руководить машиной АПА, которая была готова подъехать к вертолёту.

— Саныч, я правда на складе взял. Да, у ливийцев, но а какая разница⁈

— Да всё нормально. Это называется стратегическое перемещение изделия, закончившееся долговременным изменением локации, — похлопал я Кешу по плечу.

Он сначала шутку не понял.

— Погоди, Саныч. Это ж чё сокращённо…

— Нет, ты неправильно всё понял, — остановил я поток мыслей Иннокентия.

Через десять минут мы уже летели над Тобруком в направлении нашего места посадки. А именно взлётной палубы «Леонида Брежнева».

Чем ещё заняться в кабине вертолёта, если не обсудить предстоящее задание.

— Авианесущий крейсер, значит. Саныч, ну мы с тобой и не на столь маленькие площадки садились, — сказал Карим, когда мы пролетели береговую линию.

— Причём под пулями, снарядами и на одну стойку, — добавил Кеша.

— Но таких парней, как Муаммар Каддафи мы ещё не возили, — сделал вывод Уланов.

На центральный пульт Сабитович положил специальную доску, которую мы обычно использовали для импровизированного столика. Тут же появилось несколько бутербродов с колбасой.

Всё как в лучших кафе. Бодрящий чай, вкуснейшая закуска и вид на Средиземное море.

— Колбаса, мужики, последняя. Больше в запасах нет, — сказал Карим, раздавая нам бутерброды.

Кеша свой бутерброд есть не стал. Похоже, что в нём опять проснулась диета. Пока я перекусывал, он держал управление и немного зевал.

— Я вот решил окончательно похудеть. И не отговаривайте меня, — сурово заявил Кеша.

— И не подумаем. Мы ж всё понимаем, — сказал медленно Карим и картинно начал есть бутерброд.

Надо было видеть, как на него посмотрел Кеша.

— Нет. Я решил окончательно.

— Иннокентий, а ты знаешь основной постулат в авиации? — спросил я, заканчивая пить чай.

Кеша вопросительно посмотрел на меня.

— Сон и питание — основы летания, — ответил я, подмигнув другу.

Когда я забрал управление у Кеши, он ещё пару минут держался, противясь инстинкту. Аппетитный бутерброд с копчёной колбасой так и просил, чтобы его съели.

— Ну, я тогда просто на 500 метров больше пробегу, — громко сказал Кеша.

После съеденного бутерброда у Кеши даже глаза загорелись. Хотя, возможно, это влияние увиденного впереди.

На горизонте показались силуэты боевых кораблей. И в центре их построения шёл авианесущий крейсер.

— Вот и он, — произнёс я.

Перед глазами уже стоял силуэт мощного и величественного корабля. Было видно, как в воздух поднимаются клубы дыма из котловой установки корабля. Представляю, как он сейчас ищет встречный ветер. Меняет постоянно курс, чтобы обеспечить самолётам на посадке силу ветра в 15 м/с. А лучше 20.

— Саламандра, 907-му, — запросил я руководителя полётами.

— 907-й, минуту на приёме.

В эфире идёт плотный радиообмен, так что нас таким образом «попросили» не мешать.

— Зелёный, на курсе. Жёлтый, — общался с заходящим на посадку самолётом руководитель визуальной посадки РВП.

— Понял. Гак, притяг, шасси выпустил, — докладывал в эфире лётчик заходящего самолёта.

На расстоянии от корабля виден силуэт Су-33. В этом мире он почему-то остался Су-27К. Красивый самолёт!

— Наблюдаю. По курсу корабль, — сказал радостно Кеша по внутренней связи.

— Я и не думал, что он выглядит, как спичечный коробок, — сказал Карим, выглядывая вперёд.

— Обман зрения, — произнёс я.

Расстояние до корабля всё меньше. Чем мы ближе к нему, тем значительнее его размеры.

Впереди видно, как самолёт подходит к кораблю. Пролетает срез кормы. Касание и он резко останавливается.

— Обороты! Убрать гак, — прозвучала команда от руководителя полётами.

Значит, самолёт посадку произвёл успешно. Проходит несколько секунд, и РП вспоминает о нас.

— Отвечаю, 907-й.

— Саламандра, 907-й, добрый день от экипажа. К вам с посадкой. 300 метров идём, — доложил я руководителю полётами на «Брежневе».

— Добрый, 907-й. Подход разрешил.

Морская вода продолжает переливаться в солнечных лучах изумрудным и бирюзовыми цветами. Пока корабль идёт своим курсом, вода позади него кипит и бурлит «от возмущения», разливаясь сверкающей белой пеной.

Выхожу на посадочный курс. Тёмные воды сливаются воедино с кораблём. До него несколько километров.

Ветер, хоть и встречный, но вертолёт бросает из стороны в сторону. Постепенно начинаю снижаться до расчётной высоты.

— 907-й, удаление 4, — даёт мне информацию руководитель полётами.

— Понял. 150 занял.

Подхожу ближе к кораблю. Вся сложность в том, что он двигается. Если загасить скорость больше чем нужно, придётся его догонять.

— Удаление 2, — проинформировал РП.

Начинаю гасить скорость и снижаться. Встречный воздушный поток заставляет парировать отклонения. А ведь ещё нужно за скоростью смотреть.

— 80 на приборе, вертикальная 3, — подсказал Кеша скорость.

Подходим с левой стороны корабля, чтобы ориентироваться по его движению.

Гасить скорость прекращаю. Надо подойти ближе, чтобы не дать кораблю во время посадки уйти вперёд меня.

— Удаление 1, — сказал руководитель полётами.

Продолжаем снижаться. Слегка уже вспотел перед посадкой. Вроде не так уж сложно, но непривычно «догонять» посадочную площадку.

— Высота 30.

Скорость держу на приборе 80 км/ч. Срез кормы корабля всё ближе. Проходим срез.

— Выравниваем скорость, — произнёс я, начиная тормозить.

— Высота 10, — доложил Кеша.

Ручку управления я отклонил вправо и сместился в центр полосы. Как раз в центр круга, который размечен для Ми-8.

Ми-8 зависать над площадкой, и тут же плавно начал снижаться.

— Касание, — подсказал мне Карим, но я и сам почувствовал, как колёса коснулись металлической поверхности.

Удар оказался чуть более звонким, чем на сухой земле. Вибрация прошла через фюзеляж, но вертолёт сел ровно.

Рычаг шаг-газ опустил до упора. Вертолёт выровнял ручкой управления, поскольку у корабля миллиметровый крен.