Ассасин 1: миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

Второй офицер, старший по званию, майор Клейст, кивнул.

— Доложим в комендатуру. Начнем аресты. Всех подозрительных. Пусть знают, что убийство австрийского офицера не останется безнаказанным.

Третий офицер, молодой фенрих, смотрел на два трупа и молчал. Ему было двадцать два года, он служил на Балканах всего три месяца. Это была его первая смерть товарища и его первый убитый человек.

Он чувствовал тошноту. И страх. И понимание того, что что-то началось. Что-то страшное, что уже не остановить.

Поезд замедлил ход, и я почувствовал, как вагон качнулся на стрелке. За окном проплыли таблички на немецком и венгерском: «Zemun — Zimony. Grenzstation». Пограничная станция. Последний рубеж Австро-Венгерской империи перед Сербией.

Я сидел в купе второго класса у окна и смотрел на платформу, где уже выстроились пограничники в темно-синих мундирах. Много пограничников. Больше, чем обычно. Что-то случилось.

Напротив меня сидел венгерский коммерсант средних лет, господин Ковач, с которым мы разговаривали всю дорогу от Будапешта. Полный, румяный, торговал зерном, ехал в Белград по делам. Безобидный собеседник для русского корреспондента.

— Странно, — пробормотал Ковач, глядя в окно. — Обычно здесь два-три жандарма дежурят. А сегодня целый взвод.

Я промолчал, но внутри Халим насторожился. Усиленная охрана границы. Либо ждут кого-то важного, либо что-то произошло.

Поезд остановился с протяжным скрипом тормозов. Паровоз выпустил облако пара, и в окно ворвался запах угля и машинного масла, смешанный с речной сыростью. Дунай был рядом, я чувствовал его присутствие. Темную медленную воду, которая разделяла империи.

По перрону зашагали пограничники, попарно направляясь к вагонам. Я видел их лица. Напряженные, настороженные. Один из офицеров отдавал команды резким голосом. Что-то определенно случилось.

— Приготовить документы! — крикнул кто-то по-немецки снаружи. — Всем пассажирам приготовить документы!

Ковач полез в портфель за паспортом, ворча себе под нос:

— Вечно эти формальности. Три года езжу по этому маршруту, и каждый раз как первый раз.

Я достал из внутреннего кармана пиджака свои документы. Паспорт на имя Александра Дмитриевича Соколова. Корреспондентское удостоверение «Нового времени». Рекомендательные письма от редакции. Все подлинное, проверенное Редигером лично. Но подлинность не гарантировала безопасности, если пограничник решит копать глубже.

В кармане жилета, под документами, лежала шифровальная книга, замаскированная под обычный блокнот с адресами. В чемодане на верхней полке одежда, книги, записные книжки корреспондента. Под двойным дном чемодана Браунинг, две обоймы патронов, флакончики с симпатическими чернилами, фотоаппарат «Кодак», ампула с цианидом.

Если обнаружат, то мне конец. Арест, допрос, тюрьма. В лучшем случае высылка с позором. В худшем будет виселица как шпиону.

Но внутри я оставался спокоен. В прошлой жизни я сотни раз проходил через пограничные посты. Караваны-сараи на Шелковом пути, крепостные ворота Алеппо и Дамаска, контрольные точки крестоносцев.

Всегда одно и то же. Сохраняй спокойствие, играй роль, не выдавай себя жестом или взглядом.

Впрочем, для беспокойства тоже достаточно поводов. Это мое первое настоящее задание за границей, первый раз, когда я рисковал всем. Я чувствовал, как ладони слегка вспотели. Вытер их незаметно о брюки.

Дверь купе распахнулась. Вошли двое: пожилой унтер-офицер и молодой рядовой.

Унтер-офицер лет сорока пяти, с усталым лицом, покрытым сетью морщин, и холодными серыми глазами человека, который видел слишком много лжецов. На груди две медали, видимо, ветеран балканских кампаний. Рядовой молодой, лет двадцати, нервный, рука лежит на кобуре.

— Документы, — коротко сказал унтер-офицер по-немецки.

Ковач первым протянул паспорт, улыбаясь:

— Добрый вечер, господин унтер-офицер. Прекрасная погода сегодня, не так ли?

Пограничник не ответил на любезность. Взял паспорт, открыл, долго изучал фотографию, сверяя с лицом Ковача. Перелистнул страницы, проверяя печати. Наконец кивнул и вернул документ.

— Цель визита в Сербию?

— Деловая поездка. Закупка зерна для экспорта в Австрию.

— Сколько времени планируете пробыть?

— Неделю, может, десять дней.

Унтер-офицер кивнул и повернулся ко мне.

— Ваши документы.

Я протянул паспорт и удостоверение. Пограничник взял их, и я заметил, как его глаза сузились, когда он увидел русский герб на паспорте.

— Русский, — сказал он не вопросом, а констатацией факта.

— Да, господин унтер-офицер.

Он открыл паспорт. Долго смотрел на описание, потом на меня, потом снова на паспорт. Я держал лицо спокойным, расслабленным. Не слишком уверенным, но и не испуганным. Обычный путешественник, привыкший к пограничным проверкам.

— Александр Дмитриевич Соколов, — прочитал пограничник вслух, коверкая русское отчество. — Род занятий — корреспондент.

— Верно.

— Корреспондент какого издания?

Я указал на удостоверение в его руках.

— «Новое время», Санкт-Петербург. Там все написано.

Пограничник изучил удостоверение. Оно было подлинным, Редигер ведь договорился с редакцией. Если кто-то решит проверить, в Петербурге подтвердят: да, Соколов числится в штате, командирован на Балканы для серии статей.

— Что вы собираетесь делать в Сербии? — Голос пограничника стал жестче.

— Писать статьи о славянском вопросе. Моя редакция интересуется ситуацией на Балканах.

— Вы выбрали неудачное время для визита.

Я приподнял бровь, изображая любопытство:

— Что-то случилось?

Пограничник не ответил сразу. Посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом. Я выдержал взгляд спокойно, с легким недоумением.

— Вчера ночью в Белграде убили австрийского офицера, — наконец сказал он. — Гауптмана Франца Шульца. Застрелен сербским террористом на улице.

Я почувствовал, как внутри что-то сжалось. Убийство австрийского офицера. Именно то, чего опасался Редигер. Именно то, что могло послужить поводом для эскалации.

Но внешне я показал только удивление и сочувствие:

— Боже мой. Это ужасно. Убийцу поймали?

— Убит на месте. Сербская сволочь по имени Чабринович. Член террористической организации «Черная рука».

Молодой рядовой рядом с унтер-офицером сжал кулаки, лицо его исказилось:

— Гауптман Шульц был храбрым офицером. Они заплатят за это. Все сербские собаки заплатят.

Унтер-офицер бросил на него строгий взгляд, и рядовой замолчал. Но ненависть в его глазах не погасла.

Пограничник вернул внимание ко мне:

— Поэтому проверки усилены. Ищем сообщников убийцы. — Он помолчал. — Русский корреспондент, едущий в Белград сразу после убийства австрийского офицера. Выглядит подозрительно.

Сердце забилось чаще, но я удержал голос ровным:

— Господин унтер-офицер, я выехал из Варшавы три дня назад. Не мог знать о том, что произойдет в Белграде. Это просто несчастливое совпадение.

— Совпадения бывают редко, — сказал пограничник. — Откройте ваш чемодан.

Я встал, потянулся к верхней полке. Одновременно я просчитывал варианты. Если найдут оружие, придется драться.

Унтер-офицера ударить в горло, рядового обезоружить, выпрыгнуть в окно. Вагон на уровне платформы, десять метров до края перрона, дальше темнота, склады, река. Шансов мало, но есть.

Это, конечно, нежелательный исход. Нельзя убивать австрийских пограничников. Это провалит всю миссию. Нужно пройти проверку.

Я снял чемодан и поставил на сиденье. Расстегнул замки. Открыл крышку.

Пограничник начал методично перебирать вещи. Рубашки, брюки, пиджак. Книга Достоевского «Братья Карамазовы» на русском. Несколько последних номеров «Нового времени». Записные книжки с заметками о балканской ситуации, переписанными из энциклопедии.

— Что это? — Он поднял книгу Достоевского.

— Роман для чтения в дороге.