Мужчина пошёл пятнами, но промолчал и просто кивнул.
— Ну вот и отлично. Продолжим. Вот здесь, снизу — будет киль, к которому мы и прикрепим гондолу. Гондола у нас будет закрытая, как рубка на корабле, — я взял новый лист бумаги, накидал рисунок гондолы. — Впереди — рубка управления, посередине — пассажирский салон, за ним туалет, кухня и моторный отсек. Два двигателя с толкающими винтами и рулями направления. Рули высоты можно расположить на хвостовом оперении. Вот примерно так я и вижу наш дирижабль.
— Это, это очень интересно, — выдавил из себя Рунеберг. — Но, это же какой размер будет у аппарата?
— Хм, — я почесал карандашом нос и попытался вспомнить объём советского дирижабля. — Примерно две-три тысячи кубических метров. Сорок пять — пятьдесят метров длины. Но эллинг для его создания лучше всего построить в два раза больше.
— Эллинг? Для строительства воздушного судна? Красиво! — пробормотал Роберт Рунеберг.
— Простите, что перебиваю вас, молодой господин, — наконец отмер и Фёдор Андерс. — Но вы упомянули про пассажиров. Вы хотите организовать при помощи дирижабля перевозку людей.
— Да, господин Андерс. Именно. Десять-пятнадцать, а то и двадцать пассажиров. Со скоростью в пятьдесят вёрст за час путешествие из Гельсингфорса в Петербург займёт всего шесть часов. Это намного быстрее, чем на поезде. Да и впечатлений больше. Но это — только мечты. Прежде, нужно всё просчитать, вычертить и продумать. Вы мне лучше скажите. Я помню, что вы приезжали с сыновьями. А где они сейчас? Ваша семья к вам приедет? Мне надо искать вам жильё?
— Вот ради этого, Матти, я и хотел с тобой поговорить, — опомнился директор авиационного завода. — Дети Фёдора Андерса уехали улаживать свой переезд и за своей матерью. Но им нужно где-то жить. Наш инженерный дом уже полностью заселён. Но, как мне подсказал мой сын Том, у тебя всегда есть запасное жильё.
— Есть. Но на территории рабочего посёлка автомобильного завода. Раз у вас, господин Андерс, семья большая, то предоставлю вам четырёхкомнатную квартиру. Поедемте со мной, я её вам сразу покажу и ключи отдам.
— Может, немного позже, Матти? — попытался мне возразить старший Рунеберг. — Вечером?
— Нет. Позже не получиться. Завтра я отбываю в Гельсингфорс на учёбу, и мне надо многое успеть сделать, а ваш подчиненный останется без жилья. Да и верну я вам вашего мастера через полчаса, я же на автомобиле. Пойдёмте, господин Андерс, — кивнул я на выход и направился туда сам.
Ну вот и появился повод отомстить деду Кауко за подставу со строителями. Когда строился дом, одну квартиру дедуля попросил оставить за ним. Уж не знаю, что он планировал с ней делать? Может, любовницу хотел поселить. Как он это себе представлял в окружении семей инженеров и мастеровых — я не понимаю. Информация мигом бы разошлась и дошла до бабы Ютты, а та ему быстренько бы фингалов наставила. А может, просто кому-то пообещал жилье. Но всё, поезд ушёл. И я непроизвольно захихикал, чем, наверное, перепугал нашего дирижаблестроителя.
Глава 16
Глава 16
Трамп-пам-пам-бум — вновь заиграл оркестр. Гав-гав-гав — зашлась в перепуганном лае забредшая на вокзал собака. Муууу — донеслось многоголосье возвращавшегося в город стада. Вуууууу — тонко и противно загудел паровоз. Ураааа — донесся хор детских голосов до дверей моего вагона. И наш поезд тронулся. «Матти, сыночек» — последнее что я услышал, прежде чем дед Кауко оттащил меня вглубь тамбура, давая ошалевшему от происходящего проводнику закрыть двери.
А всё началось с желания мамы и отца поехать в Улеаборг и проводить меня, отъезжающего на учёбу в Гельсингфорс. К маме неожиданно присоединилась бабуля, которая решила проводить и деда Кауко, собравшегося по делам в Таммерфорс. Не осталась в стороне и моя сестра Анья, которая позвала с собой братца Эсу. Мелкие братцы Петер и Лукас тоже изъявили желание меня проводить, и когда матушка дала им на это добро, они радостно помчались делиться новостью с друзьями-пионерами.
Узнав о моём отъезде, Ялмар Стрёмберг решил тоже съездить. И позвал с собой за компанию наших старших пионеров. Но желающих оказалось больше, и тогда, с подачи Элли Кауры, яалские пионеры решили организовать мне торжественные проводы. Быстро составили план и, прихватив школьный оркестр, отправились на вечернем поезде в Улеаборг.
Когда вызванная пролётка привезла ничего не подозревающего меня на вокзал, там уже творился настоящий бедлам. Играл оркестр и толпились люди.
— Что это такое у нас происходит? — поинтересовался я у извозчика.
— Говорят, что король шведский сбежал из-за революции из Стокгольма и приезжает к нам. Вот и встречают его, — как-то не очень уверенно проинформировал он меня.
— Нет, то не шведский король. А наш царь приезжает. Хочет ещё раз на самолёте полетать, — встрял в наш разговор носильщик, который со своей тележкой поспешил к нашей пролётке. — Вон и флаги детишки принесли. И наш новый начальник станции бегает как вошь от скипидара. Тьфу, глаза мои его бы не видели. Беспокойный он. И злой. При вашем-то родиче, господин Хухта, на вокзале всегда порядок был, — опознал мужик меня влёт.
Яна Магнуса Нюберга, отца жены моего старшего брата Кауко, отправили на пенсию. И он перебрался в Яали. Впрочем, успешно раздав всех дочерей замуж, он с супругой первым делом занялся объездом всех своих многочисленных внуков и внучек. Новый же начальник станции, Георг Ларссон, переведённый к нам из Кеми, авторитета набрать ещё не успел, а поэтому любовью персонала к себе не пользовался.
Подхватив свой рюкзачок, я пошёл следом за тележкой с моими чемоданами и, выйдя на перрон, в изумлении застыл.
— Нашему диктатору — гип-гип-ура!!! — скомандовал внезапно обнаружившийся у здания вокзала Ялмар Стрёмберг и, застывшая в подобии строя, толпа моих пионеров дружно заорала — уррааа!!!
И, сломав строй, полезла обниматься и засыпать различными вопросами и пожеланиями. Следом за ними, кое-как протолкавшись сквозь детский строй, кинулись обнимать меня мои родичи.
— Матти! Сыночка! На кого ты нас покидаешь, кровиночка! — заголосила мама и, обняв меня, всхлипнула.
Следом за ней подход к моей тушке совершили поочередно: бабуля, отец, сестра и братья. Спас меня от участи быть зацелованным и затисканным наш школьный оркестр, который тоже, в основном, состоял из пионеров. Из-за невозможности пообщаться лично, они подобрались поближе и внезапно заиграли вальс «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии», появившийся в прошлом году и за короткий срок ставший очень популярным.
Под грохот тарелок, барабана и вой труб общаться стало трудно. Просто стоял, кивал и пожимал руки. А через пару минут пришлось ещё и толкнуть небольшую речь о пользе образования вообще и о стремлении каждого пионера к получению знаний и навыков. Договорить не успел, так как зазвонил колокол, извещавший об отправлении поезда, и я, попрощавшись со всем собравшимся пионерским салютом, быстро запрыгнул в свой вагон.
……
— Ну ты и устроил! — пожурил меня дед как только мы оказались в нашем купе.
— Чего устроил? — не понял я. — А! Ты имеешь ввиду все эти проводы? Так я о них узнал только прибыв на вокзал. Они сами как-то устроились.
— Хех, сами, — усмехнулся дед, не поверив мне. — Ладно. Сами так сами. Как скажешь. — И выложил на стол серебряный портсигар, подаренный ему на Казанской выставке самим императором, явно собрался закурить.
— Деда, ты же только что курил! И вообще, иди в тамбур курить, — не хочу я твоим табаком дышать.
— Фу-ты ну-ты! Прям как бабка твоя и матушка. Матти старшего уже заставили бросить курить, теперь меня пилят. И ты теперь. А раньше не возмущался.
