Позывной "Хоттабыч" 10. Конец пути (СИ) - "lanpirot"

— Продолжай, — попросил Артём, — не буду больше перебивать.

Дальше я поведал о нашей победе над фашистской Германией, о своей битве с бесноватым фюрером, оказавшимся марионеткой титана Кроноса, и залипанием во временном коконе, в котором мне пришлось провести длительное время. Свои послевоенные приключения я описывал куда более поверхностно, упомянув лишь, что тоже влезал в голову к хорошему парню Мамонту Быстрову в виде аватара.

Свои приключения на Кромке я не стал подробно описывать. Лишь встречу с Матроскиным упомянул, и договор с Ящером, после ритуала которого вдруг оказался в исходной точке своего вояжа на тот свет. Да еще и живым…

— Вот как-то так всё и было… — с хрипами в горле и слезами на глазах закончил я своё необычайное повествование. — Как-то так…

Прокопьич молча налил еще по кружке. Рука его не дрогнула, но взгляд был устремлен куда-то далеко. Тишина в землянке повисла густая, тягучая, как та смола. Артём сидел, уставившись в стол, его пальцы бессознательно чертили что-то на прикладе автомата. Первым очнулся старик.

— Н-ну и история… — выдохнул он. — Два мира, смерть, возрождение, магия… Да я б ни в жисть в такую хрень не поверил…. А тут… — Он ткнул пальцем в свой заскорузлый от крови бок. — Тут дыра была… от пули. А теперь её там нет! Ни дыры, ни пули. Ну, и как тут не поверить? А, Артём?

Майор медленно поднял взгляд на старика, но ничего не ответил. В землянке снова стало тихо. Слышно было, как потрескивает фитиль керосиновой лампы и трещат на улице сверчки.

Тишина затягивалась. Прокопьич тяжело дышал, уставившись в свою кружку, будто пытаясь разглядеть в горючей жидкости ответы на все вопросы.

— А теперь вот сидим тут, шило[1] глушим, и я снова жив, — наконец произнёс старик и отхлебнул из кружки.

Артём, наконец, перестал водить пальцем по прикладу автомата и резко поднял голову. Его глаза, обычно холодные и собранные, сейчас горели каким-то внутренним огнём.

— Хорошо, — проговорил он хрипло, откашлявшись. — Допустим, я верю. Да и глупо не верить, если уж вложил персты в раны, а они исчезли… Но ответь мне на один вопрос: зачем это всё?

— Действительно, — оживился и Прокопьич, — зачем тебя… такая могучая сила, да через всю эту… хренотень с мирами… вернула обратно? Просто так, чтобы ты меня оживил и байки свои рассказал? Нет же! Значит, дело здесь есть у тебя… Серьёзное! — Он обвёл взглядом землянку, залитую желтым светом коптилки. — Ты не просто так сюда вернулся, Данилыч! — подытожил он.

Я тяжело вздохнул, ведь старик, по сути, озвучил самый главный вопрос, на который у меня не было простого ответа. Только какое-то смутное чувство, разобраться с которым я так и не смог.

— Нет, не просто так, — тихо согласился я. — Я чувствую это, но тоже не понимаю, почему?

— А этот твой Кощей? — тихо спросил Артём. — Это не опасно для… для моего мозга?

— Не опасно, — заверил я майора. — Ты сильный, Артём, и ты не сломаешься. Иначе, он тебя не выбрал бы…

Майор долго смотрел на меня. Потаённый страх в его глазах медленно уступал место жгучему интересу.

— И что теперь? — спросил он уже твёрже. — Как долго мне терпеть его неожиданные проявления?

— Не знаю, — честно признался я. — Он хочет помочь мне, но не может надолго закрепиться в этом мире.

— Надолго… — хмыкнул Артём, передернув плечами. — Надо срочно решать твои проблемы, Данилыч. Чего-то мне не хочется больше выступать в роли какого-то «сосуда». Хочешь, мы с тобой устроим «мозговой штурм»? Глядишь и выплывет что-нибудь… Вот что тебя сейчас беспокоит больше всего? В чем ты сомневаешься? Что тебе спать спокойно не даёт?

— Не что, а кто! — хрипло хохотнул старик. — Утром точно их увидим…

— Нет, я не об этом, — качнул головой Артём Сергеевич. — Это — враг явный. С ними большого ума не надо, увидел — стреляй! Что не так, Данилыч?

— Да всё не так! — нервно воскликнул я. — Не должен я был вернуться и воскреснуть! А если бы и воскрес, то в тот же миг должен был склеить ласты! Не живут столетние деды с такими травмами! Да у меня от горла ничего не осталось — а тот утырок его в хлам раздавил! В моем старом мире это считалось бы настоящим чудом! А чудес там — кот наплакал…

— Погоди-ка, — оставил меня Прокопьич, хлопнув себя по залеченному мной боку, — а это, тогда, как понимать? Не чудом?

— Чудом, — согласился я. — Но это сделал я… А в моём старом мире такое провернуть было бы невозможно.

— Ты хочешь сказать, что это мир тоже только похож на твой, но это не он? — сформулировал мою мысль майор.

— Я все время пытаюсь это узнать, — пожал я плечами. Но если это так, кто-то или что-то рассчитало всё до миллиметра и до секунды. Каждую пылинку и травинку, каждое движение и каждый наш вздох…

Артём медленно поднялся с ящика, на котором сидел, его тень заколыхалась на бревенчатой стене.

— Считаешь, что мы пешки в чьей-то игре? — спросил он. — И кто, по-твоему, этот кукловод? И вообще, в чем смысл? Нет! Мы опять пошли по тому же кругу! Забудем! Что еще тебя напрягает в этом мире, Илья Данилыч? Подумай хорошенько! Сосредоточься, как следует! Ну же?

— Еще больше моего чудесного выздоровления меня напрягают дальнейшие события…

— Что ты имеешь ввиду? — не понял майор.

— А никого не удивило, что судят столетнего старика за двойное убийство крепких отморозков? Причем этот старик ветеран войны, орденоносец, бывший сотрудник НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ? Не удивляет? Нет?

— А в чем проблема, Данилыч? — пожал плесами Артём Сергеевич, явно не понимая, куда я клоню. — Возрастного ценза у нас для зоны нет.

— В моём мире эту историю бы крутили по всем каналам зомби-ящика, по Интернету…

— В газетах, — подсказал Прокопьич.

— Насчёт бумажных газет не скажу, по-моему, их уже никто не читает. К тому же, этим стариканом убиты сразу двое детей могущественных олигархов.

— Так вот и ответ! — радостно оскалился майор. — Они-то и передавили весь информационный трафик!

— И нигде не вылезло? — Я криво усмехнулся. — Как говорил товарищ Станиславский — не верю! Как-то всё ненатурально, что ли. Как отражение в кривом зеркале, или в кошмарном сне, когда никак не можешь проснуться.

— Ты о чем, Данилыч? — нахмурился старик. — Какое еще отражение? Мы же здесь. Живые. Дышим-говорим, стреляем иногда. Всё реально. Я вот тебя за руку могу взять… А хочешь, двину, как следует — сразу всю мою реальность прочувствуешь.

— Именно, что всё реально! — взвился я. — Слишком реально! Слишком… Всё складывается в идеальную картинку, как будто кто-то умный и внимательный очень качественную декорацию построил. Почти не отличить от настоящего мира. Но почти — это не значит совсем.

— Послушай, дружище, — Прокопьич обнял меня за плечи, — не в обиду сказано, но у тебя, похоже, конкретная такая паранойя. Навязчивое состояние. Тебе в последнее время совсем несладко приходилось, вот ты искал подвох везде, где только можно. Скажешь, не так?

— Я ловил себя на мысли, — тихо признался я, — что порой жду, когда же эта красочная декорация дрогнет. Когда пойдет трещиной. Когда проявится тот, кто всё это подстроил… И мне страшно не от того, что это случится. А от того, что это НЕ случится. Что это и есть настоящая реальность. Потому что если это так… такой подлый мир не должен существовать! Лучше бы он оказался ненастоящим… — Я замолчал, сдавленно кашлянув. От этих мыслей холодело внутри.

— Вот! — довольно закивал Прокопьич. — И у меня такое было, когда… В общем, когда я один на всём белом свете остался… И мне страшно было, когда смысл жизни оказался потерян… — Прокопьич мрачно смотрел в свою пустую кружку.

Артём замер, его взгляд снова потяжелел, словно он что-то мучительно анализировал. Тишину снова нарушил только треск фитиля.

— Ладно, — наконец выдохнул майор, снова опускаясь на ящик. — Допустим, ты прав. Допустим, всё вокруг — хитроумная подделка. Или не подделка, а… другая версия реальности. Вопрос-то главный от этого не изменился: зачем? Для чего тебя, конкретно тебя, вернули в этот… в этот «кошмарный сон», из которого не можешь «проснуться»? Какую цель преследует твой таинственный «режиссёр»? Что он хочет, чтобы ты сделал? Или… чего НЕ сделал?