Экстрасенс в СССР (СИ) - Яманов Александр

Я замотал головой, поморщившись от болезненных уколов в висках.

— Потому что за излечение люди тебе благодарны. А за вред никто спасибо не скажет. От этого дар надолго затухает. Заодно организму ущерб, оттого и такая слабость. Ты же не порченный, который горем людским питается. Это ему любые чужие страдания в радость. У тебя обратная зависимость. Чем человеку лучше сделаешь, тем ты сильнее станешь. Пусть и не сразу, ведь необходимо время на восстановление. Про дозировку использования силы тоже забывать нельзя.

Матрёна просто и кратко объяснила непонятки, происходившие с организмом. Я ведь после усердного лечения терял способность использовать дар, но она быстро возвращалась. Если не брать случай с Мальцевым. Тогда произошёл откровенный перебор. Заодно понятно, почему так трясёт от подрыва чужого здоровья. Вон головная боль проходить не собирается даже после еды. Хорошо хоть тошнота немного отступила.

Ничего, мне наука на будущее. Надо учитывать, что за вред людям придётся платить двойную цену. Это логично. Будь на моём месте человек гнилой или озлобленный, то он начать бы творить дичь направо и налево. И надорвался бы.

Заодно стала понятна ситуации с Егоровым. Я использовал дар лишь чуть-чуть. Причём последствия для организма партократа фактически положительные. Его ведь могло накрыть неожиданно, а врачи могли не успеть. А так после приступа МКБ за него взялась советская медицина. Специалисты найдут сдвинувшийся камушек и оперативно вылечат обкомовца. Так что после санатория завотделом вернётся и продолжит портить жизнь колхозникам. Надеюсь, что боль, испытанная во время обратного пути в город, навсегда отобьёт у него желание возвращаться, пока не починят дорогу. Ха-ха!

Но всё равно какая-то мистика, даже с учётом наличия самого дара. Типа встроенных ограничений. Иначе человек ещё возомнит себя Чёрным властелином.

— Надеюсь, твоя душенька теперь довольна? — не унималась Матрёна.

Вот чего она прицепилась со своей моралью? Соглашусь, что надо было поступить хитрее. Что не отменяло неизбежности стычки с грузинами.

Если бы я знал, что поднимется такая буря страстей, то действовал по-другому. Надо было выцепить Реваза одного и наказать также жестоко. Ибо нехер. И плевать на последствия. Такие шакалы не должны гадить нормальным людям.

Просто поднятый шум оказался лишним. Подобные события для СССР редкость, а значит, привлекут внимание соответствующих инстанций. И, конечно, мою фамилию возьмут на карандаш. А я ведь уже решил, что дар требует тишины вокруг. В остальном скандал с приездом торгашей с рынка и митингом сельчан пошёл на пользу. Он обозначил ещё пару персон, достойных вмешательства в их внутренние органы.

Первая кандидатура — это Романов. Антон проявил себя как настоящий ублюдок. Зачем было звонить в обком и сообщать ложные сведения? Ведь меня действительно могли арестовать. Повезло с Панфиловым, а затем с Лаптевым. Да и народ крайне недоволен парторгом. Его считают попросту паразитом. А ещё Романов стучит Егорову, понимая, что тот хочет навредить колхозу. Как только узнаю, за что его сюда сослали, использую информацию по назначению. Вредить его здоровью пока не стоит. Однако обеспечить ему добротную диарею на пару дней можно. Пусть помучается. Может, через жопу чего-то дойдёт до головы.

Вторая кандидатура — неизвестный начальник следователя Горюнова. По всему выходит, что это он приказал меня закрыть. Возможно, товарищ имеет связь с грузинскими торгашами. Скорее всего, именно этот вредитель помешал бригаде чувашских строителей возвратиться в колхоз, навязав носатых товарищей. Явно просматривается личный интерес. В моём времени чиновники тоже пилили бюджеты, передавая подряды своим людям. А за работу колхоз неплохо платит шабашникам. Вдруг грузины отстёгивают какую-то долю? Или у них там свои расчёты? Эти нюансы советских хозяйственных отношений мне неизвестны.

Участковый обмолвился, какими методами работает начальник Горюнова. Лейтенанту они, мягко говоря, не нравятся. Значит, как появится возможность, надо его расспросить.

Кстати, теперь я Панфилову должен. Уж больно рьяно он меня защищал, причём просто выполняя свой долг. Что достойно уважения. Жукову и другим жителям села, собравшимся на сход ради городского парня, я тоже благодарен. Если им понадобится помощь, то впишусь, не задумавшись.

Остаётся сам юрист второго класса, к которому у меня также имеется претензия. Не такая, как к его начальнику, но всё же. Судя по прочитанным мыслям следователя, он слишком рьяно готов исполнять любые приказы руководства. Карьеру делает человек, бывает. Однако есть моральный аспект и закон, который обязан соблюдать любой госслужащий, тем более из прокуратуры. Это ещё он переобулся в полёте, когда понял, что запахло керосином. Иначе на финке могли оказаться мои отпечатки пальцев. Трогать его глупо, но если наши пути пересекутся, то пусть пеняет на себя. Минимум многодневный понос ему обеспечен. Кстати, надо потренировать эту схему на Романове. И вообще, хорошая идея. Сделал гадость — сердцу радость. Заодно особо никому не навредил. Даже организм человеку от шлаков очистил. Ха-ха!

Чего-то список моих врагов растёт, как снежный ком. А кто-то недавно вещал о тишине. Так не пойдёт. Я вам не мститель из пиндосских комиксов. И вместо бесконечных сражений со всякими тварями хочу просто нормально жить. В своём времени не получилось. Поэтому глупо не воспользоваться подарком судьбы. Ещё здесь вокруг по большей части нормальные люди. Надо ценить и это. Ведь у меня раньше не было друзей или же добрых приятелей. Я даже начал понимать, что потерял.

— Ну что, закончил составлять список жертв? — вдруг спросила Матрёна, заставив меня вздрогнуть. — Вижу, уже закончил. И наверно сам понял, что так нельзя. Пойду я посуду мыть, а ты ещё полежи, лучше поспи. К вечеру в себя придёшь.

Телепатка колхозная! Аж испугала меня сначала. Вот на такие приёмы и попадаются доверчивые люди, которых берут в оборот гадалки с прочими шарлатанами.

Надо действительно прилечь. Съеденная еда дала приятное тепло и начала клонить в сон.

Два следующих дня прошли нормально. Даже буднично. Я работал на благо колхоза, укрепляя советскую власть на вверенном участке поля. На третий Степан высадил нас в семь вечера на краю села, в километре от дома Матрёны. Причём заводских мужиков тоже добросил до ближайшего поворота и умотал.

Водитель был какой-то озабоченный и бормотал про срочное дело. Мы с Санькой спорить не стали, только понятливо переглянулись. В селе всем известно, что «срочное дело» зовут Наталья. Ладно хоть не забыл заехать. А то на прошлой неделе нам пришлось тащиться по просёлку шесть километров. После чего народ сделал шофёру внушение, пообещав меры физического воздействия. Тот извинился, ещё и сослался на поломку. Врёт, но красиво.

— Ну что, защитник доярок, — сказал Санька, сплюнув на дорожную пыль, — двигай быстрее. Чем скорее дойдём, тем быстрее пожрём.

Я промолчал. Тему недавней драки и схода народ обмусолил со всех сторон. Какие-то бабушки на лавочке, а не механизаторы. Надоело к ней возвращаться. Поэтому мы шли молча минут пять. Конечно, Рыжий не выдержал. Для него это слишком много. Санька завёл разговор о новости, не дававшей мне целый день покоя:

— Так что там дядя Коля сказал? Журналистка из Москвы в сельсовет звонила? Из «Московского комсомольца»? Про тебя спрашивала?

Вот зачем переспрашивать, если также обсудили эту тему не один раз?

— И что? — спрашиваю невозмутимо.

— Как это «что»? — Санька оживился, а его рыжая шевелюра, казалось, начала жить отдельной жизнью. — Лёха! Смотри, приедет эта корреспондентка, сфоткает тебя на фоне копны и трактора. Ты ей расскажешь про героический труд, как тебя любят доярки, а ты их защищаешь от поползновений тёмных сил. Глядишь, через неделю в газете статья выйдет. С портретом.

Он замолк на секунду, явно давая волю фантазии.

— Статью весь Союз прочитает. Большим человеком станешь. Как на завод вернёшься, с тобой даже директор будет за ручку здороваться и по имени-отчеству величать. Дальше по карьерной лестнице вверх пойдёшь. В начальники выбьешься. Важным будешь, толстомордым и скучным. На собраниях речи начнёшь толкать, а народ тебе хлопать.