Экстрасенс в СССР (СИ) - Яманов Александр

Тут голос Аглаи достиг опасной октавы, выведя меня из размышлений:

— Если не перепишешь на меня дом, то прокляну!

Так вот из-за какого дома тётка так яростно набрасывалась на моих родителей, требуя, чтобы они на него не претендовали. И, получается, прокляла, после чего мама с папой погибли.

Интересно, что же в этом доме такого ценного? Она ведь не шутит про проклятие. Я уже немножко начал понимать, что с даром шутить нельзя. За всё приходится расплачиваться. Или таким, как тётка, всё равно?

Вдруг Аглая перешла чуть ли не на шипение:

— Мать, чтоб ты сдохла! — слова прозвучали не как простая ругань, а как нечто большее. — И чтоб все твои родственнички тоже подохли!

Сразу вспомнилось, как тётя Катя рассказывала о бабке, живущей в деревне, которая не дожила до моего рождения. Неужели это Аглая извела родную мать?

Резко развернувшись, тётка рванула к воротам. И тут её бешеный взгляд скользнул по моей фигуре. Сбившись с шага, она чуть не споткнулась и на миг застыла. В её глазах мелькнуло смутное узнавание, попытка извлечь из памяти воспоминания. Видимо, узнав соседа отца по коммуналке, она продолжила движение. Только её лицо исказила презрительная гримаса, и она плюнула в мою сторону. Странная женщина. Очень.

В наступившей тишине я уловил, как завёлся мотор «Волги». А ещё понял, что услышал разговор не случайно. Теперь в моём «расстрельном списке» появился ещё один персонаж.

Только надо подготовиться. Если Аглая появится снова, то придётся действовать по обстоятельствам. А лучше выследить её в городе. Плохо, что она уже два раза меня видела и может насторожиться. Не мешает уточнить у бабки, какими способностями обладает её милая дочурка. Но нам с тёткой точно берегами не разойтись. Убить своих родителей я не позволю. Только ради этого стоило попасть в прошлое. Пусть после этого мне даже придётся умереть.

Никаких злоумышлений, говорила Матрёна. Только как без них, когда такая ситуация?

Глава 18

На грани

Следующим вечером после скандала, когда я собирался ложиться спать, к дому подъехала телега. Это выяснилось уже позже. Речь о транспорте на живой тяге. А пока бабка открыла ворота, впустив гостей. Ими оказались бородатый мужик лет тридцати, крепкий старик, опирающийся на клюку, и всхлипывающая женщина. На руках у мужика лежал закутанный в одеяло мальчик, на вид лет четырёх. Судя по затравленному виду приехавших и стонам ребёнка, дело плохо.

Вот чёрт! Ведь скорая из райцентра сюда не доедет. В такое время уж точно. Максимум, появится с утра.

— Зачем ко мне привезли? — спросила Матрёна, едва взглянув на мальца.

— Сын, Петька… Горит весь с утра. Спаси! — выдохнул мужик, а его мощные руки, привыкшие к тяжёлой работе, задрожали.

Дед молчал, впившись в знахарку взглядом, в котором читалась смесь надежды, страха и недоверия. Его мысли доносились до меня обрывочными фразами:

«Ведьма… зря приехали… зря Вальку послушали…»

Заплаканная женщина бухнулась на колени и, схватив подол Матрёны, начала молить о помощи:

— Матрёна, помоги! Не к кому больше ехать.

Они идиоты? Или имбецилы? Может, всё сразу? А чего скорую с утра не вызвали? Или сами ребёнка не отвезли к врачу, если ему давно плохо?

Матрёна тяжко вздохнула и жестом велела следовать за собой. Естественно, она повела незваных гостей в нижнюю часть дома.

­– Алёша, чего встал на пороге? — крикнула знахарка мне. — Заслонку открывай и печь разжигай.

Захожу вслед за процессией, поморщившись. Воздух в помещении всегда густой, будто настоянный на травах, развешенных по стенам.

Выполняя приказ, я наблюдал за происходящим. Матрёна, не спеша, зажгла десяток свечей. Их колеблющийся свет заставил плясать по стенам корявые тени. Бабка начала шептать заговоры. Только сложно уловить смысл слов, уходящих вглубь времён. Потом знахарка достала глиняный горшочек с барсучьим жиром, смешав содержимое с какими-то порошками из растений. Когда она начала натирать грудь и спину мальчика, в комнате прибавилось новых запахов. Не сказать, что приятных. Ребёнок бредил, его лоб покрылся испариной, а лицо походило на восковую маску. Весело, в общем.

Судя по всему, у мальчика воспаление лёгких. Так, надо посмотреть на него при помощи дара, что я и сделал. Сразу стало понятно, что любые действия знахарки не помогут излечить запущенную пневмонию. Её можно диагностировать по хриплому дыханию, синюшному оттенку губ и по тому, как малыш безуспешно пытался вдохнуть полной грудью. Дар только подтвердил мои подозрения.

Барсучий жир? Он создаст согревающий эффект, не более. Заговоры? Немного успокоят нервную систему родственников, но против стрептококка или стафилококка, хозяйничающих в лёгких, нужны внутривенные вливания антибиотиков. Что угодно, но только не это шаманство.

Ещё я могу попытаться помочь. Только зачем, если ребёнку нужно в больницу? Понимаю, что есть дар. Но это на крайний случай, когда медицина бессильна. Как получилось с Саниной мамой и Натальей. Зачем впадать в мракобесие и идти лечиться к знахарке? Это каким надо быть придурком, чтобы рисковать жизнью ребёнка? Мне такого не понять. Были порыва начать помогать, но я решил дождаться решения Матрёны. Всё-таки ситуация некритичная, просто запущенная. Ещё и рисковать не хочется. Да и откат надо учитывать.

Бородатый мужик и дед явно не в себе. Это я чувствую. Начни я чего-то предлагать, и ситуация может обернуться конфликтом. Старик пока не мешает знахарке творить своё дело, но мысленно обзывает её ведьмой. А мать смотрит на Матрёну, как на единственную надежду. Она, похоже, единственная вменяемая в странной семейке. Только затюканная и ведомая. Даже материнский инстинкт подавлен. Просто бред!

Знахарка действовала под пристальными взглядами родственников мальчика. Дед сидел на лавке у двери как страж, положив свою клюку поперёк колен. Его тяжёлый и подозрительный взгляд пару раз останавливался на мне. Я же глаза не отвёл, посмотрев в ответ недобро. И этот позёр сразу отвернулся. Будут тут ещё всякие колхозники пальцы гнуть. Кстати, меня этот седой дятел окрестил помощником ведьмы. Недобрый он какой-то. Или просто тупой?

Несмотря на старания Матрёны, заметно, что состояние мальчика ухудшается. Его дыхание становилось всё более частым, а губы синели все явственнее. Но знахарка продолжала свои манипуляции.

Только через час бабка решила выйти на воздух, притворив за собой дверь. По её знаку я вышел следом. Обычно невозмутимое лицо знахарки не могло скрыть досады. Она смахнула со лба прядь седых волос и опустилась на лавку под яблоней, хрустнув суставами.

— Вот же принесла нелёгкая, — проворчала она, кивнув в сторону запертой двери. — Староверы это, Алёша. Из некогда большого семейства они последние остались. За болотом на хуторе живут.

Я удивлённо поднял бровь. Староверы? В Советском Союзе образца 1979 года? Тут же в голове появились картинки из учебников истории: бородатые мужчины в кафтанах, женщины в платках, упрямо хранящие веру и обычаи допетровской Руси. Оказалось, они не только в книгах живут, но и здесь, за болотами.

— Дед Лука — пасечник, — продолжала Матрёна, понизив голос до шёпота. — Сын его Матвей, да сноха Маринка. Эти в колхозной конюшне работают.

Колхозная конюшня? И такая здесь есть? Я видел в селе несколько лошадей, в основном запряжённых в телеги. Но как-то не задумывался, откуда они берутся. Думал, скотина принадлежит частникам.

— Ведьмой меня считают, — в голосе Матрёны усмешка. — Всю жизнь, проходя мимо, плевали в сторону и крестились. А как припекло, ребёнка ко мне потащили. Да и до этого приходили со всякими хворями.

Прямо лицемеры какие-то, а не верующие, пусть и старой формации.

— Матрёна Ивановна, надеюсь, вы понимаете, что мальчику надо к врачу?

— Алёшка, думаешь, я не знаю, что ему нужны антибиотики? Но родичи его — люди тёмные, в больницу городскую не повезут. Поэтому приходится изворачиваться.