Боярышня Евдокия 4 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Вот именно, Гриша. Так что не оплошай.

Дуня увидела выбежавшего на улицу брата и помахала ему рукой.

— Я тоже хочу играть! — выпалил он.

Юрий Васильевич услышал мальчишку и несколько торопливо предложил заменить его. Евдокия не столько заметила, сколько почувствовала, что он раздражен.

— С радостью! — выкрикнул Ванюшка и чинно поклонившись, принял из рук князя кнут. На недовольный Еленкин вид он насупился и дерзко объявил:

— Счас я тебя под орех разделаю!

— Вечно у вас с Дунькой простецкие словечки выскакивают!

— Курлы-мурлы, — зло поддразнил её Доронин, и Еленка повернулась к Евдокии :

— Дунь, научи своего брата разговаривать, — бросив кнут на лёд, она с гордым видом направилась следом за князем. Ему подвели коня, и он уже поставил ногу в стремя, когда Оболенская поскользнулась и упала.

— Ай! — взмахнув руками, как бабочка, воскликнула она.

Юрий Васильевич бросился к ней и присел на корточки, что-то спрашивая её. Дуня не слышала, но видела, как Еленка обмякла и хмурый князь еле успел поддержать её и не дать лечь на лёд.

— Надо было за косу её хватать и тянуть, — обиженно предложил ревнующий Ванюшка.

— С ума сошёл? — отвешивая подзатыльник, возмутилась Дуня.

— Так она же притворяется! — обиделся боярич, бросая испепеляющий взгляд в сторону Оболенской.

— Притворяется, — согласно хмыкнул Григорий, при этом поигрывая бровями.

Евдокия заметила его гримасу краем глаза и хотела насупиться, но до неё вовремя дошло, что он нарочно подталкивает всех к обсуждению заданных тем. Чтобы не мешать ему собирать сплетни, она озабоченно потёрла ладошки, как будто замерзла и плавными шажочками направилась в дом. Ванюшка метнулся за ней, остановился и исподлобья посмотрел на Гришку, но тут раздался радостный гомон со стороны мальчишек, строящих снежную горку, и боярич побежал к ним.

Евдокия направилась к себе, но её осенило, что мамки-няньки Оболенской не пошли вслед за князем, а он на женскую половину не сунется.

— И куда же он её понесет? — остановилась Евдокия и повернулась в сторону княжеских палат.

— В горницу для гостей, — ответил ей звонкий голос.

Боярышня повернула голову и заметила на скамеечке отрока.

— Ты кто? И чего тут сидишь?

— Я Петька, — отозвался мальчик. — У Степаниды живу, она мне тётка.

— Знаю её, — кивнула Дуня.

— Посажен порядок блюсти, — важно сообщил ей он.

— Это как же?

Мальчик посмотрел в сторону ведра с тряпкой и тяжко вздохнул.

— За что наказали? — с сочувствием спросила боярышня.

Он пожал плечами и вновь вздохнул.

— Так дело не пойдет, — покачала головой Евдокия. — Коли напакостил, так имей мужество признаться и отвечать за содеянное.

— Тетки при красивой боярышни ябеду на меня сказали, что я подсматриваю за ними.

— А ты?

— Я шёл, а они с ведьмой разговаривают.

— С настоящей? — усмехнулась Дуня.

Петька перекрестился и шёпотом пояснил:

— Так все знают! Отец Пафнутий запретил ей приходить на княжий двор, но жёнки сами к ней бегают. А тут явилась, не запылилась.

— И что ты такого видел, что на тебя мамки боярышни рассердились? — заинтересовалась она.

— Ничего не видел, но они увидели, что я их увидел, перепугались и убежали.

— А ведьма?

— А чего ведьма? Дала мне пряник и ушла к себе. Она на окраине живет и вреда от неё нет.

— Так чего же отец Пафнутий её гоняет?

— Чтобы девкам голову не дурила. Они же все к ней бегут за приворотом. Она их учит раздобыть волос избранника, потом привязывает волос к куколке и велит говорить куколке ласковые слова.

— И всё?

— Ну, иногда говорит, что можно поцеловать куклу.

— М-да, — покачала головой Евдокия. — За что ж её ведьмой прозывают?

— Так она спину лечить умеет, а покойный муж её ревновал и ведьмой обзывал, вот и прижилось. Сейчас бабка Захарья даже довольна, что её ведьмой считают. К ней приезжие идут за талисманами на удачу и лёгкую дорогу. Я сам ей камешки с дырочкой собирал, а она их по копейке продала.

— Хм, вот тебе копеечка за интересный сказ.

— Благодарствую, боярышня, — мальчик принял монетку и поклонился. — А ты неужто пойдешь к княжеским палатам?

— Пойду, посижу с боярышней Еленой, порадую её, — улыбнулась Евдокия.

Глава 19.

Евдокия отыскала Еленку в покоях без дверей. Небольшой закуток со скамьями вдоль стен и парой резных столиков по углам, на которых стояли массивные подсвечники, послужил приютом для Оболенской. Она сидела, вытянув ногу вдоль скамьи, источая недовольство. Рядом с нею стояла девушка, пытающаяся исполнять её капризы, но не успевала : Оболенской требовалось пить ;  поправить подушку ;  узнать, далеко ли ушёл князь ;  подать воздуха, света, покоя ; развлечь и не досаждать… Дуня даже умилилась, с какой скоростью Еленка выдавала пожелания и ни разу не повторилась.

— Ну что, сбежал от тебя князь? — достаточно послушав, Евдокия вошла и с иронией посмотрела на капризулю.

— Чего тебе? — с видом вселенской усталости протянула Оболенская.

— Ты тут без пригляда, — пожала плечами Дуня. — Не успеешь оглянуться, как пойдут нехорошие разговоры.

— Ну и пусть! — сердито мотнула головой Еленка.

Евдокия смахнула ногу боярышни со скамьи и села рядом.

— Ты что делаешь? У меня же нога!

— Ты другую подвернула.

— Да? Разве? — Оболенская озадаченно посмотрела на свои ноги.

— Нет, — отрезала Дуня. — Под подолом не разберешь, куда ты свои кривули ставила.

— Пфф!

— Вот скажи мне, чего ты здесь делаешь? — не усидев, Дуня поднялась и сложила руки на груди.

— Лекаря жду, — с превосходством взрослой над ребёнком произнесла Еленка.

— Я пришла и объявляю, что ты здорова, — для наглядности Дуня взмахнула рукой, указывая направление к выходу, но Оболенская попыталась коварно пнуть её ногой. Евдокия отскочила и сварливо добавила: — Если тебе чего-то лечить, то только голову, но в успехе этого я сильно сомневаюсь.

— Почему? — насмешливо поглядывая на Доронину, решила уточнить Оболенская.

— Тут надо кардинально… вжих — Евдокия рубанула ладонью и сделала вид, что ошеломленно смотрит за покатившейся головой, — и всё.

Прислуживающая девушка хихикнула, а Оболенская буркнула:

— Дурацкие у тебя шуточки. Не зря говорят, что ты со скоморохами якшалась!

— Э-э, нет! Скоморохи — люди серьёзные, и шутить не любят, а вот с тобой мне весело.

Оболенская запустила в прислуживающую девушку подушкой-думкой, та поймала её и выбежала вон. Боярышня поднялась со скамьи, распрямилась и свысока посмотрела на Евдокию :

— Дунь, ты из Москвы вернулась мне мешать?

— А ты попробуй сама ответить на этот вопрос.

— Даже не буду стараться, — отмахнулась она, — но предупреждаю :  не стой у меня на пути!

— Жаль, что ты подумать не хочешь.

Дуня укоризненно покачала головой и попыталась подсказать:

— Иногда полезно задуматься, почему люди делают то, что вроде бы не должны делать.

Оболенская поджала губы и наморщила лоб, но быстро расслабилась и вальяжно махнула рукой :

— Я же тебе говорила :  отныне думаю только о себе и про себя.

— Ну что ж, это хотя бы жизненная позиция, а не плавание по течению.

Еленка с подозрением покосилась на Дуню, не понимая, похвалила та её или вновь насмешничала. Евдокия же направилась к выходу и, сделав шаг в коридор, увидела топчущуюся там челядинку. Девушка напряглась, опасаясь, что её обвинят в подслушивании, но боярышня ей подмигнула и повернувшись к Оболенской уточнила:

— Так значит, из-за ноги на турнир ты не пойдёшь?

— Какой турнир? — встрепенулась боярышня.

— По клюшкованию, — Дуня мстительно посмотрела на неё, как на дитё неразумное.

— Не-а, — Оболенская скорчила рожицу, подыгрывая и показывая, что её подначками не проймешь. — Мне тепло и забота требуется, а не морозиться на реке.