Обострение (СИ) - Волков Тим

Да! Еще сломались весы, как-то уже не особо точно взвешивали. А это было сейчас очень важно, и Артём решил заехать в лабаз — Андрюшка уверил, что там подобные имелись. Вообще, в лабазе чем только не торговали — так что, вполне.

Доктор отправился после обеда, рассчитывая еще заглянуть к приставу и — на обратном пути — к Анне.

Повезло, лабаз оказался открытым, не нужно было бегать к приказчику домой. Внутри было довольно прохладно и темновато, хотя горел керосиновый фонарь. Лабазник Игнат Устиныч Феклистов — Андрюшкин дядька — деловито щелкал счётами, обслуживая стоявшую у прилавка девушку в черном собачеем полушубке, треухе… и с охотничьим ружьем за плечами!

Войдя, Артём вежливо поздоровался.

— А, господин доктор! — покивал лабазник. — Секунду-с! Так… значит, пять пачек пороха и три фунта дроби… Какую дробь-то?

— Сказала же! На крупную дичь.

— Сказала она…

Девушка вдруг обернулась — красотка…

— Иван Палыч! Вот же я рада. Как вы?

— Марьяна! — узнал Артём. — Какая ты стала…

Он хотел ещё что-то добавить, да постеснялся Феклистова — подумает ещё чёрт знает, что, слухи пойдут. А девке тут жить ещё… да и замуж…

— От дедушки Степана вам поклон!

— Спасибо! Как он?

— Хорошо всё. Охотимся. Кое-что продаём… — Марьяна улыбнулась. — Дедушка всё ж бывший егерь! Все звериные тропы знает — без добычи не сидим.

— И ты, значит, с ним?

— И я…

— Слушай, Марьяна. Подожди меня недолго…

Прав был Андрюшка, аптечные весы в лабазе нашлись! Хорошие, швейцарские. Правда и стоили целых восемь рублей! Однако, деваться некуда — пришлось купить. Мало вероятно, что земство оплатит — оно еще и за дрова-то не рассчиталось.

Забрав покупку, доктор вышел на улицу. Было довольно тепло. Сквозь палевую пелену облаков пробивалось солнце.

— Приманку? Для волков? — улыбаясь, переспросила девчонка. — Да, делаем… Недавно вот, продали… Я сама деду помогала, там особая соль нужна… как её…

— Глауберова, — Иван Палыч прищурился. — Сернокислый натрий…

— Да-да, так! У нас уже мало её…

— А заказчик-то кто? Кто-о?

— Так говорю же — Гвоздиков, Яким. Из наших.

Вот это был номер, о чём следовало немедленно сообщить Гробовскому. Увы, того дома не оказалось… Вообще никого не оказалось, все разошлись по делам. А поручик, скорее всего, поехал в город — докладывать по бронепоезду.

И что же делать теперь? Придется уж ждать до вечера.

Заглянув по пути в трактир, Артём купил фунт ситного с изюмом и отправился к Анне.

Учительница ещё не закончила, занималась с отстающими, и доктор терпеливо дожидался на скамеечке в коридоре.

Наконец, ученики с веселым хохотом убежали.

— Иван, я так за тебя тревожилась! — Анна Львовна заварила английский чай из красной жестяной коробки. — Эти волки… слухи… Говорят, даже оборотни!

— Были оборотни! — не моргнув глазом, подтвердил гость. — Во-от с такущими клыками!

— Что-о? — учительница округлила глаза.

— Но мы их — серебряными пулями! Запросто… — пару секунд поглядев на возлюбленную совершенно серьёзно, доктор всё же не выдержал и весело рассмеялся. После чего спросил про Гвоздикова. Как бы так, между делом, не доставал ли?

— Да было пытался, но я ему обещала — в лоб! — расхохотавшись, девушка вдруг задумалась. — А вообще, я его давненько уже не видела. Ну да, с момента ареста трактирщика!

В общем-то, всё правильно. Надобность в Якиме, как в секретном агенте, с момента ареста Сильвестра отпала. С другой стороны, Гвоздиков — секретный сотрудник Гробовского… И верно, поручик уже приставил его к какому-то иному делу… Но, приманку-то Гвоздиков заказал! Для Сильвестра? Если так… А что? С одной стороны — агент, а с другой — сам себе на уме, и вовсе не против поработать и на преступников. Такого уж склада тип. Двурушник!

Гробовский объявился через пару дней, вполне довольный и даже какой-то расслабленный.

Заглянув в больничку буквально на пару минут, обещал обо всём рассказать вечером, да оставил газету — местные «Ведомости». Мол, Аглая просила почитать — для тренировки.

Доктор и сам с любопытством развернул газетку — узнать последнее новости, благо номер-то был вчерашний, свеженький!

Развернул…

И буквально с первых строк…

«Раскрытие крупнейшей шпионской сети!»

«Германские шпионы — в депо»

«Покушение на бронепоезд 'Святогоръ»!

«Бронепоезд спасен благодаря умелым действиям контрразведки полиции»!

«Шпионы престанут перед судом»!

«Поручик Алексей Гробовский — о преступлении»!

«Борец ос шпионами поручик Гробовский»!

Такие вот были заголовки.

И — портрет! Алексей Николаевичи Гробовский, собственной персоной! На первой полосе!

В статье же конкретики оказалось мало. Иван Палыч понял только, что в ремонтном депо была устроена засада, в которую и угодили диверсанты, всё молодёжь — пара мастеровых и «студенты с левыми взглядами». Ну да, ну да, как же без левых-то? Как писала газета, «вражеские агенты нашли связь с антиправительственными силами революционного толка». Про Штольца не было написано ни слова.

— Так его и не поймали! — уже вечером, поглядывая на Аглаю, скупо сообщил Гробовский. — Понимаешь, он делал все не сам — чужим руками. Вербовал, оплачивал… По виду — он! Но, лично встречались с ним только старшие «троек». Получали указания, взрывчатку… Штольц же представился им, как агент антивоенных сил. Сыграл на революционных идеях. Надо сказать — хитро! Но, наследил — по фотографии его многие опознали. Кстати, спросишь, откуда фото?

Иван Палыч фыркнул:

— Не спрошу… Мадемуазель Ксения?

— Она… — покивал поручик. — Негодяй бросил ее с неделю назад. А до того активно пользовался… Даже обещал жениться!

— Вот же бесчестный человек! — поддакнула Аглая. — Действительно — негодяй… А свиду казался галантным.

— А Гвоздиков? — доктор потеребил переносицу. — С ним как?

— Не явился на назначенную мной встречу, — сухо прокомментировал Алексей Николаич. — Так случается — чужая душа потемки. Что ж, будем искать… Как и Штольца. Эх! Если б не эти черти из контрразведки! Все выходцы из лучших семейств… А толку? Работать не умеют совсем! Всю операция едва не завалил, что б их…

Здесь поручик не сдержался, добавил несколько слов… от коих обычно в присутствии Аглаи воздерживался. Аглая на это нисколько не смутилась, напротив, кивнула:

— Вот все больше в вас человеческого просыпается, Алексей Николаевич! Народного.

На следующий день, уже с утра, доктора вызвали в земскую управу срочной телеграммой! Её принес самолично станционный телеграфист Викентий.

— Да что там у них случилось-то? — собираясь, ругался доктор. — Опять какая-нибудь очередная проверка? Аглая, приём на сегодня отмени. Пациентам дай назначенные лекарства… А Василием я сам, как приеду — займусь. Если будет хуже — коли морфий.

— А лекарства?

— Ни вздумай! Только я сам, — он произнес это чуть жестче, чем ожидал, поэтому добавил мягче: — Очень серъезное лекарство у него, так что только под мою ответственность. Если что случиться… я сам отвечать буду.

Аглая ничего не сказала, лишь перекрестила его.

Верный «Дукс», рокот двигателя, снег в лицо! Вот и городские улицы… Управа…

— Чарушин вас ждет, Иван Палыч! — не вынимая изо рта дымящейся папиросы, секретарша махнула рукой.

Доктор толкнул дверь:

— Можно, Виктор Иваныч?

— Заходи, Иван Палыч, заходи… — отрешено покивал Чарушин. Выглядел он расстроено.

— Опять на тебя бумага, Иван Палыч! На этот раз — из контрразведки!

— Отку-уда?

— Да ты садись, читай…

Буквы в глазах прыгали.

«Есть основания полагать… документы на вакцину протии тифа… были переданы германским шпионом Штольцем… в обмен на сотрудничество… Постоянно общались… Продлил медицинскую справку… Может быть причастен к взрыву бронепоезда 'Святогоръ».