Нашествие (СИ) - Старый Денис

В его голосе теперь я отчётливо услышал некоторое разочарование. Судя по всему, этот человек рассчитывал на то, что у меня действительно есть большая сила и что я прямо сейчас рвану к соседям за справедливостью. Может, Лисьяр даже думал встать во главе соседнего поселения, когда принесёт мне вассальную клятву.

— Ты должен понимать, что среди нас всё одинаково. Еда для всех едина. Серебро и злато — общее достояние. И ты его сдашь мне на хранение. С каждого добытого тобой зверя ты будешь получать лучший кусок, но не более того, — озвучил я требования.

Видимо, убив одного дракона — Плоскиню, — я породил другого, Врана. Прежний держался на силе, а этот собирается держаться на хитрости, изворотливости. И себя считает не самым глупым соперником.

Да, я не чувствую пока необходимости силового решения с соседями. И не называю его противником. Но то, что он соперник, — это так. И вызов мне нужно принимать. Я чувствую внутри даже какой-то азарт. Весьма полезное ощущение — желание сделать своё поселение на голову лучше, чем у соседей. Такое, своего рода, социалистическое соревнование, как те, что устраивали между предприятиями в Советском Союзе.

— Рассказывай про монголов! — потребовал я.

Лисьяр кивнул, взял небольшую паузу, нахмурил брови, видимо, собираясь с мыслями, и начал очередной свой рассказ:

— Отряд от них приходил ещё полтора года назад, по началу лета. То были разведчики. Вот тогда и получил Плоскиня эту медную дощечку. А сам пообещал, что будет держать всегда наготове и часть плотов, и две ладьи, чтобы можно было переправляться через брод и реку, и чтобы могли, если потребуется степнякам, плыть по реке на вёслах. У них своих ладей нет, как я думаю. А тут без воды, особливо по лету, и не пробраться… — рассказывал Лисьяр.

Я в прошлой жизни читал, что монголы никогда не ходили на какие-либо земли, если не узнавали о них всё, что только можно. Вполне разумный подход, который почему-то не был понят ни русичами, ни другими народами.

Не помню точно, но полагаю, что прямо сейчас в Венгрии находится посол ордынцев. Были упоминания в истории, что этот посланник монголов прекрасно владел разными языками и не столько исполнял функции посла, сколько разведывал и географию, и тип местности, и состав, и тактику вооружённых сил страны, которую собирались покорять, а скорее все же разорять, степняки. Вот так… Одни степняки желают покорять других, но уже бывших степняков.

Было упоминание и о том, что в Смоленске было монгольское посольство.

Мудро они поступали. Складывается у меня впечатление, что это даже не столько заслуга и работа самих монголов, сколько влияние, или же даже непосредственное участие китайцев. Вот у них и чиновники были образованы, и продвинутых методов управления хватало.

А еще складывается впечатление, что монголы и не стремились в Европу, как в таковую. Они брали всю степь под себя. Ведь Великая Степь доходит до Венгрии и там лесостепных зон немало. Так что не море нужно монголам, а вся степная евразийская зона.

А что до Руси… Вот тут мне думать не приятно. А не подверглась ли она разграблению и частью, пусть и весьма спорной, порабощению, только лишь потому, что монголы обеспечивали себе фланги на пути к завоевании всей Великой Степи, включая и Дикое Поле, что южнее Киева? Мол, русские княжества могли бить по коммуникациям монголов, когда они покоряли степные просторы.

— По всему выходит, что они вернутся? — сделал заключение я. — Но почему же они всё-таки вас не трогают? Ведь взять поселение и увести в рабство ваших женщин, мужчин — это выгодно.

Лисьяр прищурился и выдал:

— А ты вспомни, кто предал русских князей на реке Калка. Так ведь это же был отец Плоскини! Он тогда был выбран вожаком всех бродников, которые пообещали князьям, что станут за них горой, но предали. Так что для монголов мы не русичи. Мы другой народ, который им полезен, который уже службу сослужил. Зачем им здесь, на реке, оставлять своих воинов, чтобы они берегли брод, собирали припасы, если тут есть мы… — объяснял мне Лисьяр.

Да уж, историки из будущего далеко не все подробности знают о том, что тут происходило. Ведь после упоминания о том, что некие бродники предали русских князей на реке Калка и, по сути, выступили заодно с монголами, больше ничего и не говорится об этих людях. А они же никуда не подевались, они здесь.

Мой собеседник замолчал, а я сидел себе на пеньке и думал. Парящие и медленно опускающиеся к земле снежинки таяли у меня на щеках. Красивая погода, по зимнему. Тут бы веселиться, да с горки скатываться под знон заливистого детского смеха. Может будет такое когда?

Решение — оставаться или уходить — только моё. Если сейчас рассказать моим общинникам, что у нас возможен контакт с монголами, — однозначно начнётся истерика, паника, срочные сборы и бегство.

Ну а что если эти контакты использовать в свою угоду? Разрешительный документ в виде медной пластины у меня теперь имеется. Что-нибудь предложить — найдётся. И ведь это абсолютно не противоречит тому, что я собираюсь мстить.

Я даже улыбнулся. Как же это по-иезуитски, ну или по-византийски! Улыбаться в лицо, демонстрировать дружбу, но при этом контролировать, кто именно переходит через брод, чтобы нагонять их уже в стороне от реки и там громить. Жить тут, но так гадить, чтобы нарушать все планы степняков. А ведь они очень уязвимы, зависят от той же степной травы.

Но это нужно продумать, после второго-третьего подобного нападения монголы догадаются, откуда по ним наносятся удары. Но можно выходить ещё и севернее. И там бить. Бить, расширяться, производить и укрепляться.

— Ордынцы на верха не поднимаются, не должны прийти к моему поселению? — спросил я.

Охотник ответил не сразу, задумался, рукой пошевелил, словно бы производил расчеты и чертил цифры в воздухе, прикидывая.

— Могут проявить любопытство. Прийти, посмотреть. Но что важно, им здесь лютовать нет никакого смысла. Они уже теперь проходят восточнее и ведут много рабов у Волги.

— Насколько восточнее? — тут же спросил я.

— Вёрст за сто отсюда будет, — подумав, ответил Лисьяр.

— Всё, будет нам. Пора и за дело браться, — сказал я, ударил себя по коленям и встал.

— Я думаю, что Вран скоро придёт сам. Он предложит тебе торг. И ему только одно и нужно — оружие, — сказал Лисьяр, когда я уже удалялся.

Что ж. Если моим соседям нужно оружие, то я им его продам. Без особого желания, но сделаю. Почти что вынужден буду. Ведь у них есть и зерно, и скот. И вообще, насколько я понял, они отнюдь не голодают, не было у них нужды кашу из камыша добывать.

Я направился к месту, где собралось с десяток общинников, причём большинство — мужики.

Я бы так сказал, что проходил мастер-класс по строительству мазанок. Таких, какие стоят у наших соседей.

— Ну, говори! — обратился я к нашему главному гончару.

— А что говорить? Всё нам понятно. Немудрёная наука — такие избы ставить. Глину-то я нашёл рядом, уже и наносили изрядно на остров. Дома на три таких хватит, — радостно говорил мастер.

Понимаю, к чему он клонит. Уже намекал мне, что был бы не против иметь собственное жилище. Опять же, его жена науськивает, чтобы он упрашивал меня. Ох, уж эти бабы! В прошлой жизни и не замечал, что много проблем от них.

— Два дома построишь — третий твой! — решил я замотивировать гончара.

Впрочем, не думаю даже, что это его специализация. Единственное, что связывает этого человека и строительство — глина. Но если уж взялся за дело, то пусть продолжает. Пока особого дефицита в посуде мы не ощущаем, а вот жильё — кровь из носу нужно.

Уже был готов каркас из жердей, через которые очень лихо сразу четверо продевали ивовые прутья. И поддёргивали ещё, уплотняя. Тут же, где уже была возведена подобная стена, начинали работать с глиной, налепливая её на деревянную конструкцию.

По мне, конечно, лучше бы делать кирпич. Тем более что, вроде бы, и глина здесь хорошая. В будущем, дай Бог, чтобы это будущее у нас было, обязательно нужно делать кирпичи. Но пока жизнь призывает спасаться времянками.