Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

Я достал телефон, набрал Генку.

— Слушаю, Женек, — тут же отозвался он.

— Ген, по пистолету пока отбой, — сказал я. — Позвони Корнилычу, скажи что-нибудь… Мол, что я передумал. Что, мол, возникли проблемы, как разберусь тогда и передам. Главное так, без подробностей. Понял?

В трубке повисло короткое молчание.

— Понял, — наконец буркнул он. — Только подробностей я как бы и не знаю, что случилось-то?

— Кино я тут одно посмотрел очень интересное, — уклончиво ответил я. — Ты тоже подъезжай, вместе посмотрим, да посидим, обсудим.

— Скоро буду, — без лишних вопросов ответил Генка и бросил трубку.

Я же достал вторую флешку, вставил в ноутбук и ввел дату рождения Женьки Марочкина.

Здесь на флешке был несколько желтых квадратов с надписями сверху. Один из них сразу же привлек внимание, потому что был подписан «Архив Лебедев».

Я сразу же нажал на квадрат и на экране появился документ. Точнее даже не сам документ, а его черно-белое фото. Фото советского паспорта, где на главной странице красовалась знакомая морда немного подросшего и возмужавшего Лешки Лебедева.

Глава 19

Я впился глазами в строки. Ещё раз перечитал, не веря своим глазам:

«Князев Алексей Сергеевич. Дата рождения: 12.04.1964. Место рождения: г. Жданогорск».

— Твою ж мать, — тихо выругался я вслух, чувствуя, как холодная волна покатилась от затылка к позвоночнику.

Лебедев. Лёшка Лебедев — мерзавец и предатель, убивший меня. Он всё это время был здесь. Под носом. Не просто выжил, но ещё и умудрился взобраться на самый верх. Взобраться по трупам в прямом смысле.

И сколько же людей он по дороге перемолол? Сколько отправил на тот свет?

Пальцы сами потянулись к следующему файлу.

«Свидетельство о браке».

Я открыл его. Строгие столбцы, печати. Всё ясно. Виктория Князева. Чтобы скрыть свою личность и преступления, взял фамилию жены. Исчез из города, сжёг архив с делами с помощью Миши Марочкина.

И вот он уже не убийца и бандит. А уважаемый человек, бизнесмен, а после и политик. Он был у всех на виду, а его прошлое было аккуратно похоронено под слоем новых документов и связей.

Гнев, холодный и беззвучный, начал закипать где-то глубоко внутри. Но его тут же сменило острое, профессиональное любопытство. Я наткнулся взглядом на видеозапись с меткой «Разговор» и запустил её.

Камера снимала сверху. На экране безлюдный интерьер дорогого ресторанного зала: тихая музыка, темное дерево, стол с закусками, бутылка коньяка. За столом сидели двое. Первый спиной к камере, в нем по мощному затылку и манере держать плечи, я узнал Михаила Марочкина. Напротив него, боком, сидел Князев. Он был моложе, чем сейчас, еще не отъел такую рожу, но уже явно вовсю над этим работал.

Голос Марочкина-старшего был приглушенный, но чёткий:

«Архив ведь тот сгорел. Дотла. Ни одной бумажки не уцелело. Чего ты вдруг переживаешь? Я тебе говорю, можешь спать спокойно, Алексей. Никто уже не докажет, что ты причастен к тем делам в восьмидесятых».

Князев-Лебедев медленно кивнул, наливая себе коньяк.

«К тем может и нет. А вот с этим Малевским… — Лебедев уставил тяжёлый взгляд на Михаила. — Дело ещё не закрыли?»

Князев отпил, поставил бокал со стуком. На его лице промелькнула тень холодного, беззвучного смеха, будто он вспомнил удачную шутку.

«Молодец ты, Миша. Хорошо своё дело сделал. Я даже повеселился, когда ты сказал, куда спрятали этого мента. К Серову. Остроумно. Теперь все они в одной коробочке, — он снова усмехнулся, беззвучно, одними глазами. — А ствол ты хоть не додумался там же прятать?»

«Обижаешь, Алексей, — Марочкин-старший качнул головой, его голос стал напористым, уверенным. — Ствол это тебе не труп, его в землю не закопаешь. Ржаветь начнёт, да и этих дурней с металлоискателями сейчас развелось, как собак нерезаных. Я его в надёжном месте пристроил. У нас тут стройка была, так его в бетон и закатали вместе с твоим бухгалтером. Там теперь его даже крысы не найдут. Ты же знаешь, у меня для таких дел всегда есть варианты».

«Ценю это, Миша, — кивнул Князев. — Не подводил ещё ни разу. А за то, что не подводишь, люди ко мне хорошо относятся. Могут и тебе помочь. Вот, скажем, в нашем городишке мэр тот, хромой, как я слышал, давно изжил себя. Должность, говорят, скоро вакантной станет. Хочешь занять? Я подсоблю».

Марочкин-старший что-то промычал в ответ, не то благодарность, не то согласие и на этом запись прервалась.

Я сидел, замерев. Воздух в кабинете стал густым и невыносимо душным. Вскочил, открыл окно, невольно потянулся к карману за пачкой сигарет, которой у меня, разумеется, не было. Выругался.

Покосился на приоткрытый сейф, туда, где лежал пистолет в красном платке — вещдок на одно из его преступлений. На флешках все остальное, чтобы упечь этого гада до конца его дней. А в моей голове, наконец, сложилась полная картина.

В этот момент внизу, в холле, хлопнула входная дверь, и послышались тяжёлые, уверенные шаги. Гена по привычке не стучался. Он сразу направился ко мне на второй этаж в кабинет.

— Ну что, Женек? — сказал он тихо, переступив порог. — Что там за кино у тебя?

Я кивком пригласил его присесть за стол, встал и запер дверь. Гена молча опустился в кресло, его взгляд приковался к экрану.

Он смотрел обе видеозаписи от начала до конца. С каждым словом, с каждым признанием его лицо становилось всё мрачнее, тяжелее. Он качал мрачно головой, изредка косился на меня.

Когда на записи Князев произнёс фразу про «одну коробочку», губы Гены искривились в беззвучном ругательстве. А когда всё закончилось, он ещё долго сидел, уставившись в потухший чёрный квадрат, и в его глазах бушевала смесь ярости.

— Значит, Князев убрал и Мишку, — мрачно протянул Гена. — Теперь всё сошлось с той загадкой про Лебедева.

— Слишком удачно сошлось, — протянул я, горько усмехнувшись и подумав о своём. Даже мысль мелькнула, что в это тело я уж точно попал неспроста. Таких совпадений не бывает, тут просматривается явный замысел свыше.

— Что с этим делать-то будем? — наконец спросил Гена.

— Пока точно не уверен, — ответил я. — Потому и позвал тебя.

Гена с пониманием кивнул и, глубоко призадумавшись, начал размышлять вслух:

— Передавать Корнилычу опасно. Он на рожон не полезет. Испугается и либо замнёт, либо сольёт обратно Князеву, чтобы выслужиться. Тогда неприятности будут у нас. Большие.

— А как Князев от неприятностей избавляется, теперь уже предельно ясно, — мрачно заключил я.

— Выходит, что и с тормозами твоими это тоже он? — предположил Гена.

— Хреново, что ты ничего не помнишь, — нахмурился Гена. — Может, у вас вообще уговор был, что ты их ему отдашь? Или там, может, ты шантажировать его пытался? Каким ты раньше был, я бы не удивился, что ты так вычудишь. Но не сейчас, конечно…

Он замолчал, изучая моё лицо, будто пытался найти в нём ответ. Но я ничего такого припомнить не смог.

— Кстати, а фамилия мента — Малевский, — сказал я. — Знакомая-то. Та журналистка, что статью про меня накатала Татьяна Малевская. Не его ли родственница?

Гена замер. Его взгляд стал острым, цепким. Без лишних слов он вытащил телефон и кому-то позвонил:

— Алё, Санёк. Слушай, пробей-ка мне журналистку ту, ушлую, Татьяну Малевскую. Ага. Надо бы узнать, кем ей приходится Андрей Малевский? Он ментом был, пропал лет тринадцать назад… Ага. Понял. Спасибо, брат. Жду.

Он положил трубку на стол, его взгляд стал тяжёлым, пристальным.

— Надо не тянуть нам с оружием, Женек, — вдруг сказал он, будто только сейчас осознав всю глубину опасности. — Хоть травмат, а надо бы, чтобы при тебе был. И я, наверное, поживу пока у тебя. Что-то как-то не нравится мне всё это. Неспокойно на душе.

Генка на какое-то время замолк, я призадумался, прокручивая в голове ходы. Вдруг у Генки зазвонил телефон.

— Ага, хорошо. Ага, понял. Спасибо. А адресок еще скинь мне ее. Все, спасибо, с меня магарыч.