Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

Я остался один. Время, растянутое до этого, теперь сжалось до предела. Каждый шаг вперёд был шагом по минному полю, где одна ошибка могла стоить всего. Но отступать было некуда.

Завтрак прошёл в тяжёлом, почти гнетущем молчании. Гена хмуро уплетал яичницу, я пил кофе, который сегодня казался мне горькой жижей. Воздух на кухне был густым от невысказанных мыслей и дурных предчувствий. Даже Галина Степановна, чувствуя напряжение, старалась лишний раз не попадаться на глаза, бесшумно переставляя посуду и украдкой бросая на нас встревоженные взгляды.

Вовка, получив с утра липовое поручение «срочно съездить на склад за архивными папками», уже полчаса как исчез, что было единственным проблеском в этом утре.

Мы выехали в администрацию на Генином служебном чёрном внедорожнике, который звался «Лэнд Крузер». Машина была непроницаемо-тёмной, как броня.

Город за тонированными стёклами казался неестественно тихим, застывшим. Обычная утренняя суета куда-то испарилась, оставив после себя лишь звенящую пустоту.

Само здание мэрии, обычно кишащее курьерами, суетливыми мелкими чиновниками, поразило леденящей пустотой и гулким эхом наших шагов. Редкие сотрудники, завидев нас, буквально шарахались в стороны, пряча взгляды и торопливо скрываясь за ближайшими дверями.

В приёмной никого не было. Дверь в мой кабинет была приоткрыта. Внутри, у окна, стояла Кристина. Она была безупречна, как всегда строгий костюм, собранные волосы, но во взгляде читалась тревога.

— Евгений Михайлович, доброе утро, — кивнула она и без предисловий сразу перешла к делу: — Ситуация у нас такая: Гринько на работу не явился. Официального заявления об отставке так и не подал. Его секретарь говорит, что он «внезапно заболел». Маловичко… — Кристина сделала короткую паузу. — Сегодня ночью вылетела во Францию. Взяла бесплатный отпуск по семейным обстоятельствам.

— М-да уж, — усмехнулся я без единой нотки веселья. — Первые и самые трусливые крысы бегут с корабля. Значит, решили переждать и отсидеться в тёплых норках, пока тут всё рухнет.

Кристина поджала губы, а я сказал:

— Собирай все оригиналы документов по детсаду и дороге. Всё, что есть. И езжай домой. Сегодня здесь тебе делать нечего.

Она кивнула, без лишних вопросов и принялась собираться.

В этот момент в кабинет вошёл мужчина. Крепкий, лет тридцати, с короткой стрижкой и спокойным, внимательным взглядом, который мгновенно оценил обстановку.

— Евгений Михайлович, я от Геннадия Петровича. Максим. — Представился он чётко, без лишних слов.

— Телохранитель? — уточнил я.

Он кивнул и сказал:

— И вот это… — Максим поставил на стол небольшую чёрную сумочку. — Средства защиты на крайний случай.

Из сумочки он извлёк два предмета.

Кристина, бросив короткий взгляд на стол, сглотнула и встревоженно посмотрела на меня, уставившись с застывшим в глазах вопросом.

— Всё в порядке, Кристина. Поезжай домой.

Она медленно кивнула, поправила сумочку на плече, прижала папку с документами к груди и вышла из кабинета.

Максим же сразу принялся вводить меня в курс дела. Он взял со стола один из предметов: небольшой, меньше ладони, угловатый кусок черного пластика с двумя металлическими штырьками на конце.

— Это электрошокер, пятьдесят тысяч вольт, — коротко пояснил он, ловко повертев предмет в руке. — Пробивает любую одежду. Контакт и противник гарантированно выходит из строя на пять-десять минут.

Он нажал незаметную кнопку на боку. Тихое, но яростное потрескивание, словно рвущаяся ткань, раскатисто пронеслось по кабинету. Между металлическими штырьками прыснул ярко-синий, извивающийся электрический разряд.

Затем Максим взял в руки второй предмет: матово-чёрный пистолет с коротким стволом и рукояткой с обтекаемой формы, будто выточенной под ладонь.

— Это травматический пистолет, — продолжил Максим, демонстрируя оружие. — «ПМ-Т», полимерная рамка. Девять миллиметров, резиновая пуля. Эффективная дальность метров до десяти. Целиться лучше в корпус, в ноги. Не пробивает, но останавливает и делает больно. Не забывайте снимать с предохранителя.

Он быстро, без суеты, показал основные приёмы: как извлечь магазин, как дослать патрон в патронник, как переключить предохранитель. Его движения были отработаны до автоматизма.

Я кивал, стараясь запомнить. В руке «ПМ-Т» лежал непривычно — слишком лёгкий, слишком пластмассовый, иной баланс. Мой старый «Макарыч» был проще, тяжелее, честнее в своей смертоносной простоте. Этот же казался игрушкой, пугающей именно своим «несерьёзным» видом. Но вес его в ладони, хоть и странный, всё же был обнадёживающим. Это всё-таки был вес оружия, а не безделушки. Привыкнуть можно ко всему.

В это время в кармане зазвонил мой телефон. Звонил Гена.

— Женек, — его голос был сдавленным, будто он говорил откуда-то из подворотни. — С кладбищем выяснил. Серов похоронен на Западном, участок четырнадцать, ряд пятый, место двадцать третье. С Малевской договорились. Будет ждать у центрального входа через час.

— Спасибо, — коротко кивнул я, хотя он этого видеть не мог.

Я сунул шокер во внутренний карман пиджака. Затем принял у Максима кобуру и, пристроив её на пояс, вложил туда пистолет.

— Поехали, — сказал я. Максим коротко кивнул, и мы направились прочь из администрации.

Глава 20

Машина Максима ждала нас у чёрного входа. Мы ехали молча весь путь. Западное кладбище встретило нас ржавыми чугунными воротами, палящим августовским солнцем и густым запахом нагретой за день земли и полыни.

У центрального входа, прислонившись к облупленной ограде, стояла Татьяна Малевская. Её щуплая, миниатюрная фигурка терялась в огромной, будто с чужого плеча, футболке и широких шортах. Светлые волосы выбивались из-под кепки, обрамляя бледное, напряженное лицо.

Увидев, что из машины выхожу я, она выпрямилась. Её лицо исказилось от разочарования и явного недоверия.

— Вы? — нахмурилась она. — Вот уж кого, а вас точно ожидала здесь увидеть в последнюю очередь.

Она враждебно скрестила руки на груди и добавила:

— Решили меня запугать? Вы настолько низки, что обманом вызвали на кладбище из-за той статьи? Ну уж нет! Ничего у вас не выйдет!

Она выхватила телефон из кармана, наставила его камеру на меня, будто пистолет:

— Сейчас же стрим запущу! Весь город будет знать, как наш глава решает проблемы!

— Прекратите это, — поморщился я. — Никакого обмана не было. У меня к вам действительно серьёзный разговор.

Малевская на миг растерялась, но телефон опускать не спешила.

— Мне сказали, встреча будет с человеком, который знает о моём отце, — она недоверчиво уставилась на меня.

— Разговор действительно будет об отце, — кивнул я. — И вести его лучше не здесь. Пойдёмте.

Она метнула короткий, оценивающий взгляд на Максима, который замер в двух шагах, поправила кепку и, наконец, кивнула. Мы двинулись вглубь кладбища. Максим шёл сзади, его тихое присутствие ощущалось спиной. В какой-то степени это раздражало, привык я работать в одиночку, но сейчас безопасность и осторожность были важнее.

Мы шли по петляющим дорожкам меж старых, покосившихся памятников и оград. Участок четырнадцать оказался в самом глухом углу, у задней кирпичной стены, за которой уже начинался частный сектор.

Мы свернули на узкую, почти заросшую травой аллейку. И я замер.

Простой гранитный памятник. Камень уже покрылся серым лишайником, но буквы читались отчётливо:

«СЕРОВ ЕВГЕНИЙ НИКОЛАЕВИЧ 5.11.1944 — 12.06.1982»

Чуть ниже была выбита строчка:

«Твой подвиг не забыт, твоя честь — пример».

Я смотрел на свою могилу. Время сплющилось в тонкую плёнку, отделяющую «тогда» от «сейчас». Я, Евгений Серов, майор милиции, погибший в восемьдесят втором, лежал здесь, под этими двумя метрами земли. И я же, теперь Евгений Михайлович, мэр этого города, стоял над собственным прахом. Воздух стал густым и липким.