После моих слов наступила полная тишина, и несколько мгновений я не могу понять реакцию парней, пока кто-то из малых не задает вопрос:
— А где ты готовишься⁈ Что-то мы тебя здесь, на ипподроме, не видели!
Нахожу глазами этого пацана и широко улыбаюсь ему.
— Я занимаюсь в своем поместье Фаре’са! Там великий воин Эней учит меня владеть мечом, стрелять из лука как в пешем строю, так и с коня на скаку! — Заговорщицки подмигиваю парнишке. — Если ты придешь, то и тебя научит!
— А меня⁈ — с затаенной страстью вскрикнул соседний паренек. И, подняв руку, я обвожу всех взглядом.
— Каждого! — Выкрикнув, собираю на себя все взгляды. — Каждого, кто придет, я включу в свой отряд, и Эней будет учить его совершенно бесплатно! Конь и оружие на время обучения тоже будут за мой счет!
Это серьезное предложение, и я знаю, о чем говорю! Лошадь и настоящий меч для обучения доступны только в самых богатых семьях, а здесь я вижу, далеко не все из таких. Обычно даже в зажиточной греческой семье всего один комплект вооружения, и он передается по наследству, как самая большая ценность. Получив от отца меч, старший брат даже подержать его не даст младшим, не то чтобы ходить с ним на стадиум.
Тот широкоплечий паренек из старших недоверчиво переспросил:
— Че, правда, дашь настоящий меч и коня⁈
Видно, что, в отличие от своего товарища, этот — из семьи среднего достатка, и обучение воинскому искусству для него — просто несбыточная мечта.
Открыто улыбнувшись ему, подтверждаю:
— На время обучения будет у тебя полный набор: копье, меч и конь! Всем этим оружием тебя научат владеть и даже стрелять из лука с коня! — Выдохнув, обвожу взглядом уже всю компанию. — Еще вот что! По окончании обучения будет экзамен, и тот, кто его сдаст, войдет в особый отряд гетайров и получит от меня в дар полное вооружение, включая и боевого коня!
Вижу, как после моих слов у большинства пацанов загорелись глаза, и уже предчувствую удачу, но тут чернявый, что в тройке старших самый высокий, взял и все изрядно подпортил.
— Нее! Не нужны нам твои подачки! — Он спесиво оттопырил нижнюю губу. — Мы здесь ради спортивных побед на Олимпиаде, а свою кровь пусть проливает наемное быдло!
Чувствую, что этот парень говорит с чужих слов; видимо, его папаша тут в Пергаме — большая шишка. Очевидно, что он здесь вожак стаи, и в моей речи ему видится угроза его авторитету. Тут он абсолютно прав: уж коли я собираюсь бороться за трон, то уступать лидерство нельзя никому.
В тон своему старшему товарищу вновь подал голос и тот крепыш, которого я только что отделал.
— Да! Проваливай отсюда! — Он уже отдышался и полон решимости взять реванш. — Проваливай, пока не наваляли тебе!
Бросаю на него жесткий взгляд.
— Одного раза тебе не хватило! Хочешь еще, малахольный! — Сжимаю кулаки и добавляю в голос металла. — Давай! Только учти, в этот раз я тебя жалеть не буду! Сломаю ногу так, что до конца жизни будешь калекой-горемычным хромать!
Я знаю, что говорю, и это тоже из моего далекого детства! Угрозы типа «убью» или «сотру в порошок» звучат нереально и потому сильно не пугают, а вот такая конкретность, как сломанная нога, которую любой может представить, — это уже страшно. Особенно здесь, в этом времени, когда любой перелом может закончиться инвалидностью.
После моего рыка крепыш как-то сразу сник, да и поддержки у своих корешей он тоже не нашел. Это я счел хорошим знаком и обратился уже к длинному:
— Вижу, подвиги тебе не интересны! Ты, небось, мечтаешь занять место отца в ареопаге Пергама или в казначейском совете…? Где он там у тебя заседает⁈
Я попал в точку, и моя ирония парню не понравилась.
— И что в этом плохого? — грозно насупился он. — Это почетное место!
Скептически хмыкаю в ответ:
— Почетное тепленькое местечко для маменькиных сынков, о которых никто и не вспомнит, когда их прах развеют над морем!
— Ты это меня маменькиным сынком назвал⁈ — Длинный навис надо мной мрачной громадой, но я спокойно встречаю его мечущий молнии взгляд.
— А как назвать того, кто не ищет подвигов и славы⁈ — Выскользнув из-под него, обращаюсь ко всей компании. — Я приглашаю всех, кто пожелает, и условия вы слышали. Хотите прозябать всю жизнь в Пергаме⁈ — Не оборачиваясь, тыкаю пальцем в чернявого. — Тогда вам с ним! А кто хочет неувядаемой славы и богатства, тот пусть приходит ко мне.
Для убедительности бью себя кулаком в грудь.
— Я не обещаю, что будет легко, но точно говорю вам: всех, кто пойдет со мной, ждет всемирная известность на все времена! Ваши имена войдут в анналы истории, и люди будущего будут грезить вашими подвигами!
В этот момент чувствую сильный тычок в спину и, не удержавшись, лечу на землю. Принимаю падение на выставленные руки, но подняться уже не успеваю. Сверху наваливается длинный, а где-то рядом звучит пронзительный вопль побитого мной крепыша:
— Дай ему, Ксантей! Дай как следует!
В противовес ему доносится испуганный писк Гуруша:
— Ты что делаешь! А ну, прекрати немедленно!
Этот голос защиты, естественно, никто не слышит, и я пытаюсь вывернуться из-под придавившего меня тела самостоятельно. Ни черта не удается! Этот Ксантей тяжелее меня раза в полтора, да и силы в нем побольше. Ведь почти на четыре года старше!
Не сдаюсь и брыкаюсь до последнего, а чужие руки безжалостно, раз за разом, тычут меня лицом в землю. Процедура эта не из приятных! У меня уже разбит нос и губы, а кровавая юшка размазывается по лицу. Чувствую, что мои детские силы на исходе, и делаю последнюю отчаянную попытку вырваться.
На удивление, в этот раз получается! Даже как-то слишком легко! Вскакиваю на ноги и вижу, что моих заслуг в освобождении нет. Просто чернявого стащил с меня тот другой, что пониже и пошире в плечах.
Слышу, как, удерживая своего товарища, он пытается его урезонить:
— Чего ты разошелся⁈ Ведь он малой еще совсем!
Длинный все-таки вырывается и вновь бросается на меня, но широкоплечий перекрывает ему дорогу.
— Не трожь его, Ксантей! — Коренастый здоровяк заслонил меня своей широкой спиной, чем вызвал приступ ярости у своего товарища.
— Ты что, Зенон, против меня пошел⁈ Из-за этого?!.
Я уже утер сочащуюся из носа кровь и облизал разбитые губы.
«Вот ведь урод! — крою длинного про себя. — Сзади напал, паскуда!»
Передо мной широкая спина, и кто-то держит меня за плечи, но я в таком азарте и ярости, что вырываюсь и кричу длинному:
— Сзади напал, пес! Слабак, тебе бы только с бабами воевать!
Я уже полностью пришел в себя и готов к бою. Я чувствую в себе силу и жажду схватки! Уверен, даже пятнадцатилетнему Ксантею победа надо мной так легко не дастся!
Чернявый рычит что-то в ответ, но тот, кого назвали Зеноном, его не отпускает, и тому не удается прорваться ко мне.
Наконец, оставив бесплодные попытки, он бросил испепеляющий взгляд на широкоплечего:
— Ты еще пожалеешь об этом, Зенон!
Тот ничего не ответил, и Ксантей, резко развернувшись, зашагал прочь. За ним, как Табаки за Шерханом, посеменил побитый мною крепыш Певкест, а вслед потянулись ещё пять-шесть пацанов, но большая часть осталась стоять на месте.
Воспринимаю это как свою победу и протягиваю открытую ладонь широкоплечему:
— Геракл! Рад знакомству!
Тот оторвал свой взгляд от уходящей спины друга и глянул на меня сверху вниз. Секундное раздумье — и на его лице появилось подобие улыбки.
— Зенон! Чего уж там! — Он протянул мне свою пятерню и жестко стиснул мою ладонь.
Спасибо, что оплатили подписку на книгу! Огромное спасибо за вашу поддержку и доверие. С огромным удовольствием приглашаю вас перевернуть страницу и продолжить наше путешествие.
Глава 19
Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, начало июля 321 года до н. э
Сегодня в поместье Барсины многолюдно; вернее, даже не в самом поместье, а у реки, на импровизированном стадионе. Эта спортивная площадка, некогда оборудованная для одного меня, за последние полгода выросла в размерах раз в десять. И это понятно: ведь теперь здесь занимается около сотни подростков самого разного возраста — от таких, как я, лет двенадцати, до шестнадцатилетних.
