Егерь: Назад в СССР 3 (СИ) - Рудин Алекс

— Один, девять, пять ноль. Один, девять пять, восемь!

Я старался говорить громко и смотрел на маму — обрадуется ли она тому, что я не перепутал цифры.

Но мама вдруг заплакала и прижала меня к себе. Я задрал голову в меховой шапке и видел, как слёзы текут и замерзают на покрасневших маминых щеках.

Потом мама шмыгнула носом, вытерла слёзы рукавичкой и протянула мне кулёк с пшеном.

— Держи, Серёжа! Побросай крупу вот сюда, для птичек.

Я снял варежку. Горстью доставал крупу из кулька и разбрасывал её прямо на замёрзшие цветы. А сам крутил головой по сторонам — где же эти удивительные птицы, которые живут так далеко от нашего дома?

— Прости, Андрюша! — тихо сказала мама. — Андрюша, Андрей...

— Андрей! Андрей Иваныч! Приди в себя!

Я открыл глаза и недоумённо заморгал. Надо мной склонился встревоженный Беглов.

— Что? — почти выкрикнул он. — Что с вами?

— А что со мной? — хриплым голосом спросил я, жмурясь от яркого света.

— Мне показалось, что вы потеряли сознание, — облегчённо выдохнул Владимир Вениаминович. — В какой-то момент, контакт прервался. Вы перестали отвечать на мои вопросы. Молчали и делали рукой вот так.

Он сделал движение, словно разбрасывал перед собой крупу.

— Что вы видели?

— Ничего особенного, — так же хрипло ответил я. — Просто кормил птиц.

Так вот почему в прошлой жизни у меня не было брата. Буквы, которые я не мог разобрать во сне, сейчас складывались в слова.

«Синицын Андрей. Одна тысяча девятьсот пятидесятый — одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой».

Я почти не заметил, как ушёл Беглов. Кажется, даже чаю ему не предложил. Но Владимир Вениаминович сам поставил чайник и отыскал в кухонном столе банку растворимого индийского кофе, который когда-то давно принесла Лида. Психотерапевт протянул мне кружку горячего горького напитка, и я выпил его равнодушно, словно простую воду.

Пропустил мимо ушей вопросы Владимира Вениаминовича.

— Завтра, — сказал ему я. — Завтра всё расскажу, ладно? А сейчас мне пора встречать брата из школы.

Это была неправда. Обычно Серёжка сам приходил ко мне, закончив уроки и проводив Таню.

Но Владимир Вениаминович не удивился и спорить не стал. Он поднялся с табурета и натянул полушубок.

— Завтра — значит, завтра.

Пожал мне руку и закрыл за собой дверь.

Наверное, он всё же сумел что-то понять, сложить из разрозненных кусочков. Вот и не стал меня дёргать. Ничего, возможно, завтра я и сам ему всё расскажу.

Я подождал, пока Беглов уйдёт. А сам завёл машину и поехал к школе. Нужно было отвезти Серёжку в Киселёво, чтобы он успел на дневной автобус до Волхова.

У самых дверей школы в снегу катались и дрались трое парней. Шапки и портфели были разбросаны по сторонам. Парни молотили друг друга кулаками, пинали коленями, пытались повалить и придавить противника к ледяной корке.

А чуть в стороне, закрыв лицо руками, молча стояла Таня.

Глава 21

Я остановил машину и подбежал к парням.

— А ну-ка разошлись! Уймитесь, я сказал!

Я схватил одного за шиворот и выдернул из кучи малы — это оказался Серёжка. Отшвырнул его в сторону и повернулся к двум другим. Один из них варежкой размазывал по лицу кровь, которая текла из разбитого носа. Второй подслеповато моргал светлыми глазами. Под одним глазом у него наливался краснотой свежий синяк.

— Что тут происходит?

— Он на Борьку напал! — прогундел парень с разбитым носом. — А я заступился! Так он и мне нос разбил! Понаехали из города — проходу не дают!

Последнюю реплику парень протянул так жалобно, что стало ясно — в нём пропадает великий артист.

Я повернулся к Серёжке. Он тяжело дышал. Рукав пальто был почти оторван, на щеке кровоточили три свежие царапины.

— А чего он к Тане приставал?! — выкрикнул брат. — И дерётся, как баба!

— А ты, я погляжу, мужиком стал? С кулаками на одноклассников кидаешься? Таня! Расскажи, пожалуйста, что случилось?

Все парни повернулись к Тане.

Она глубоко вдохнула и сказала:

— Боря помогал мне с домашним заданием по математике. А Серёжа его обозвал и обещал подкараулить после школы. Вот и подкараулил. Очки Боре разбил.

— А чего он к ней лезет? — бешено выкрикнул Серёжка. — Я бы и сам мог математику объяснить!

— Андрей! — сказала Таня. — Заберите его, пожалуйста, в город! Он не даст мне спокойно учиться. И жить спокойно не даст.

Я увидел, что по Таниным щекам текут крупные слёзы.

— Быстро в машину! — скомандовал я Серёжке.

Он набычился и упрямо стоял на месте.

— Бегом, я сказал! — заорал я. — Чтоб через секунду сидел внутри, и не высовывался!

— Таня! — плачущим голосом сказал Серёжка.

Таня молча отвернулась.

Брат повесил голову и побрёл к машине.

— Портфель забери! — крикнул я ему вслед.

Серёжка на ходу пнул портфель ногой в сторону машины. Потом поднял его за оторванную ручку.

Вот чёртов сопляк!

Я повернулся к парням. Они настороженно смотрели на меня, но драпать не собирались. Чувствовали свою правоту.

— Извините, пожалуйста, ребята! — сказал я. — Что с очками?

— В снег улетели, наверное, — ответил Борька.

— Да разбились они! — горячо воскликнул второй парень. — Теперь тебе от родителей влетит ни за что!

— Не влетит! — твёрдо сказал я. Сейчас поищем очки и вместе пойдём к вашим родителям.

— Зачем? — настороженно спросил парень. — Мы ничего не сделали, он сам полез! Таня, скажи ему!

За моей спиной хлопнула дверца машины.

— Извинюсь перед вашими родителями за своего брата. Только давайте поищем очки и проводим Таню домой.

Очки мы отыскали только минут через десять — они улетели в сугроб, который намело возле школьных дверей.

— Целые! — облегчённо выдохнул Борька, протирая стёкла мокрой варежкой.

— Может, мы домой сами пойдём? — угрюмо предложил второй парень.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Ваня Михайлов. Вы с моим отцом на охоту ходили, на волка.

— Понятно. Ваня, ты молодец, что вступился за друга. А с Серёжкой я поговорю.

— Поговорите, — серьёзно кивнул Ваня. — Чего он на людей кидается? А родителям необязательно рассказывать, что мы подрались.

Он зачерпнул горстью снег и приложил к носу.

— Таня, замёрзла? — спросил я. — Сейчас я тебя домой провожу.

— Не надо! — упёрлась Таня. — Я в одной машине с Серёжкой не поеду.

— Мы пешком дойдём. А он пусть посидит, подумает.

Мы попрощались с парнями.

— Если родители что-то спросят — говорите правду, — сказал я им. — Я подтвержу.

Проходя мимо машины, я через стекло взглянул на брата. Он сидел на переднем сиденье, опустив голову и сжимая кулаки. На нас с Таней он даже не взглянул.

— Ты ведь понимаешь, что Серёжа это не со зла? — спросил я девочку, когда мы шли по улице.

— Вы так думаете? — строго спросила она. — А по-моему, именно со зла. Он разозлился на Борю за то, что тот помог мне с математикой? По-вашему, это справедливо?

— По-моему, нет, — ответил я.

— Пожалуйста, не нужно его защищать, Андрей! — попросила Таня. — Вы же понимаете, что он сам виноват в драке, и вообще... Вбил себе в голову неизвестно что!

— Понимаю, — кивнул я. — И не оправдываю его. Таким поведением он всем вокруг жизнь испортит.

— Он одноклассникам даже разговаривать со мной не даёт! Всё время лезет и грозится. Знаете, как тяжело так жить?

— Да уж, — протянул я.

Я чувствовал себя виноватым перед этой девочкой. Жизнь у неё и так не сахар, а тут ещё Серёжка со своими подростковыми страстями!

— Мы примем меры, Таня. И в любом случае, будем на твоей стороне. Обещаю.

Я проводил девочку до калитки и посмотрел, как она поднимается по ступенькам. А потом вернулся к машине.

Серёжка всё так же сидел, сгорбившись, и не обратил на меня внимания. Я завёл мотор и тронул машину с места.