Барин-Шабарин 2 (СИ) - Старый Денис

— Для вас не должно быть секретом, что вы мне нравитесь. Я не могу и не буду говорить возвышенных слов любви, ибо даже те переживания, которые меня переполняют, мне не были знакомы ранее. Для меня все ново: и такой милый, прекрасный ангел, как вы; и то, что я чувствую к вам… Я буду рад видеть вас в своём доме. И не стану навязчивым. Но позволите ли вы мне оказать вам будь какие знаки внимания? -говорил я.

Голос мой не был жеманным, я не смущался перед девицей, а лишь прямо, в своей манере, может, и не совсем правильной, говорил всё то, что сейчас чувствовал. Как я уже говорил ранее, это моя одна из основных проблем, что я честен с женщинами. А сами женщины, как я понимаю, порой желают быть обманутыми, или же поиграть в игры, сопряженные с гаданием на ромашке «любит-не любит, к сердцу прижмет, нахрен пошлет».

Я гадать не люблю. Если мне нравится женщина, я говорю об этом, если мне неугодно общение с дамой, также об этом говорю. Конечно же, исключением является та манерность, которая необходима в общении с дамами, на которых я не претендую, как на своих спутниц. Вот тут, отчего-то могу и в игры поиграть.

— Если это не будет порочить мою честь, то я с удовольствием приму ваши знаки внимания. Мой дядюшка к вам благосклонен, но я… — девица замялась. — Дядюшка подыскивает мне нужную партию. Коли вы со мной честны, то и я буду с вами откровенна. Вы не лучшая партия. Но не ждите, что я сделаю похожие признания в чувствах. На сим прощайте!

— Вы — самое приятное впечатление от этого приёма, — сказал я Елизавете Дмитриевне и поцеловал её ручку.

Карета Алексеева спешно двинулась на юг, а я пошел спать. Нужен отдых, сон питание и уже интенсивное лечение. Не хваталось лишь из-за потери небольшого куска мяса получить горячку и надолго слечь.

— Предупреждаю вас, господин Миловидов, что вы решительно не имеете никаких возможностей и прав на то, чтобы исполнять все те песни, которые изучили в моём поместье, — сказал я.

Через день после того, как все мои гости уехали, настала очередь для того, чтобы окончательно рассчитаться со всеми людьми, создававшими хорошее настроение на приёме, который, я уверен, что будут обсуждать не только в Екатеринославской губернии, но и за её пределами. Просто, таким образом никто ещё никого не принимал, не устраивал балов. Или же мне об этом неизвестно.

Что касается Миловидова, то артист решил, что те песни, которые он выучил и которые столь неплохо «зашли» публике, имеет право исполнять. Он даже не удосужился меня спросить о том, можно ли ему это делать. Этот деятель просто поставил меня в известно, что песни будут греметь на всю Одессу и за её пределами. И что он прославит и песни и меня, как их автора.

Нахрен мне его слава? Нет, конечно, и она нужна. Я не лишён тщеславия, но мне нужны деньги! Каждый проект должен иметь целью прибыль. Пусть не деньгами, но только лишь слава автора актив какой-то неполноценный. Те мои знания, которые я перенес из будущего, должны работать на достижение цели. В среднесрочной перспективе я должен стать несколько больше, чем малоизвестный и слабосильный молодой боярин Шабарин. Для этого нужны деньги, для этого нужна сила.

— Но как же так! — блеснул руками в знаке полного негодования Миловидов. — Эти песни должны знать люди!

— Скажите, уважаемый господин Миловидов. А что артиста делает знаменитым? — спросил я, но, не дожидаясь ответа, предложил свою версию ответа. — Чаще всего, артиста делает известным именно то, что он исполняет. Он может не обладать великолепнейшими вокальными данными, артист может лишь быть приятным на вид и достаточно смелым и открытым. Я уверен, что именно песни делают из певца знаменитость, а это не только слава, на которую вы ссылаетесь, это ещё и деньги, связи, принятие в обществе, возможность сказать то, что обязательно должны услышать многие. И вы хотите всё это у меня забрать, то есть мои песни, исполнять их, а мне сказать спасибо?

— Но, чего же вы хотите, господин Шабарин? — спросил артист.

— Всего лишь долю, — спокойным голосом произнес я. — С каждого выступления. Это, если у вас нет пяти сотен рублей серебром за каждую песню заплатить сейчас.

Нет, заделаться продюсером у Миловидова — такая себе перспектива. Хотя, если бы российское общество было хоть немного более эмансипировано, то я бы предложил бы заняться этим Эльзе. Мне кажется, она достаточно коммуникабельна, чтобы стать продюсером того же Миловидова. Но вряд ли получится. Наверное, в этом мире такая профессия и вовсе непонятна.

Вместе с тем, российское общество уже готово к восприятию творческих людей, как неких эстрадных звёзд. Тот же Пушкин был никем иным, как звездой. Так почему бы не стать подобной звездочкой и артисту, который будет исполнять песни?

Да, патентное право в России развито из рук вон плохо. На мой же взгляд, если подкидывать Миловидову одну песенку в два-три месяца, то он может продержаться долгое время на плаву и быть весьма известным исполнителем. Не хватает все же технологий носителей для песен, вот на этом можно было бы заработать очень и очень хорошо. Я не знаю как делаются грампластинки, уж тем более в этом мире считаю невозможным создать что-то более технологичное. Но вот, что можно продавать, так это напечатанные на бумаге тексты песен с нотами.

А ведь я ещё даже не прошёлся по некоторым тем произведениям, которые можно было бы продать в этом времени. Помнится, как дед напевал «Крутится, вертится шар голубой»… старая песня, но она не отпускала деда всю его жизнь. Или взять «Bésame mucho». Пусть испанский язык в этом времени далеко не самый популярный, но подобную мелодичную песню обязательно будут петь, она будто врывается в мозг. И подобных песен… Вспомнить бы еще.

— Вот моё предложение… — сказал я и протянул два исписанных листа бумаги.

Это был составленный мной договор с Миловидовым о том, что он имеет право использовать мои песни, но за это с каждого исполнения должен отдавать мне всего-то тридцать процентов от заработка, что приносят произведения. Как по мне, очень щадящий договор. Что же касается контроля исполнения, то здесь я, конечно же, был не в самом выгодном положении. Но, достаточно будет узнать, сколько Миловидов даёт концертов в той же самой Одессе, чтобы примерно прикинуть возможный свой доход от его певческой деятельности.

В договоре также было прописано, что в течение трех лет не реже, чем один раз в три месяца я должен буду представлять одну песню. Это я подсчитал, сколько примерно могу вспомнить произведений, подобрать аккордов, чтобы самому не попасть впросак, когда не смогу выдать ничего нового. Для достаточно медленно текущего времени, свойственногоё в эту эпоху подобное обновление репертуара более, чем достойно.

— И как вы будете следить за мной? — с интересом спросил Миловидов.

— А сколько вы уже получили приглашений от Екатеринославских дворян? — вопросам на вопрос отвечал я. — Даже, если вы возьмёте плату за свое выступление соразмерно той, что положил вам я, то вы будете должны мне уже почти шесть сотен рублей.

— Право слово, вы меня вгоняете в крепостничество! — воскликнул артист.

— Так живите той самой жизнью, что и жили до знакомства со мной. Будьте во втором составе Одесской оперы, бесславным артистом, который мог бы стать знаменитостью, — сказал я.

В целом, мы с Миловидовым нашли общий язык, хотя это было не совсем просто. Те подходы, которые я хотел использовать в отношении этого артиста, в это время не использовались. Мало того, у меня был только один метод, который мог бы заставить Миловидова следовать букве нашего договора. Этот метод — принуждение через силу.

Ну, не мог я запросто так отдавать все те песни, которые в будущем приносили исполнителям и авторам баснословные деньги и славу.

С поваром была немного иная история. Гаскон признался мне, что хотел бы открыть собственный ресторан в той же Одессе. Вот только ему не хватало для того денег. Намёк был непрозрачный, повар хотел, чтобы я стал соучредителем ресторана и вошёл в партнёрские отношения на паях. Я ему так же объяснил, что те рецепты, которые он видел у меня в поместье, без моего согласия использовать не может. Последовала даже прямая угроза, что, порой, самым главным защитником патентного права является меткий выстрел в того, кто это право нарушает.