По прозвищу Святой. Книга вторая (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

Вслед за комдивом Максим поднялся на второй этаж. Генерал-майор дважды стукнул в дверь кабинета, на которой висел прямоугольник белой плотной бумаги с надписью чёрной тушью от руки «Особый отдел».

— Войдите! — послышался голос.

Комдив открыл дверь, вошёл, поманив за собой Максима.

— Товарищ генерал-майор! — из-за стола им навстречу поднялся среднего роста полноватый человек неопределённого возраста. Три алые шпалы в каждой петлице, редкие, тщательно зачёсанные набок русые волосы, под которыми просвечивает ранняя лысина, водянистые бледно-голубые глаза.

— Не спишь? — осведомился комдив. — Вижу, что не спишь. Это хорошо. Вот, займись, пожалуйста, товарищем младшим лейтенантом. Вышел из окружения на участке батальона Малышева. Но не один. Вместе с ним были командарм пятой Потапов, начальник Особого отдела Юго-Западного фронта Михеев и четверо красноармейцев. Потапов и Михеев раненые. Потапов — тяжело.

— Потапов и Михеев? Они же погибли.

— Как видишь, нет. В общем, займись этим делом, утром доложишь. Бывай.

Генерал-майор вышел из кабинета.

Максим посмотрел на товарища капитана государственной безопасности. Тот безучастно встретил его взгляд и сказал скучным голосом:

— Для начала сдайте оружие, товарищ младший лейтенант.

[1] Стой! Кто идёт? (нем.)

[2] Свои. Франц, ты? (нем.)

[3] Да. Иди сюда (нем.)

[4] «Колоколенка», автор Леонид Сергеев.

Глава двадцать вторая

— Я арестован? — спросил Максим, выпрямившись. Он понимал, как выглядит со стороны — в грязном окровавленном и рваном обмундировании, небритый, уставший.

— Пока нет, — улыбнулся одними губами капитан государственной госбезопасности. — Но таков порядок. В меня уже пытался стрелять один из окруженцев, когда ему не понравились мои вопросы. Так что положите оружие, пожалуйста. Вон на тот столик в углу.

— Как скажете, — Максим положил на столик автомат и «вальтер», вытащив его из кобуры.

— Трофейные? — осведомился капитан.

— Как видите.

— Присаживайтесь, — капитан кивнул на простой деревянный стул с прямой спинкой по другую сторону стола.

Максим сел.

Капитан взял чистый лист бумаги, перьевую ручку, обмакнул её в чернильницу и написал сверху: «Протокол допроса подозреваемого».

Максим хотел спросить, почему это он подозреваемый, но передумал. С точки зрения капитана он действительно был подозреваемым. Что ж, поиграем в эту игру до конца.

Начался допрос.

— Фамилия, имя, отчество?

— Свят Николай Иванович.

Капитан записал.

— Год рождения?

— Двадцатый, — ответил Максим. Он не знал, дату рождения Николая Свята, в комсомольском билете её не стояло, только год, но для себя решил, что не помнит. Как и многого другого. Трудное беспризорное детство и две контузии, считай, подряд. Он многое забыл. И с этим органам придётся считаться. Если захотят. Могут и не захотеть. Но тут уж как повезёт, никакой другой легенды он предложить не может.

Тем временем капитан продолжал спрашивать и записывать.

— Место рождения?

Вот оно, начинается.

— Не помню.

— Как это? — рука капитана с пером замерла.

— Я и родителей своих практически не помню, — сказал Максим. — Умерли от голода, когда мне пять лет было. Сначала дед с бабкой взяли к себе, потом они тоже умерли. Беспризорничал, пока в трудовую коммуну имени Дзержинского не попал. Там из меня, можно сказать, человека сделали.

— Понятно, — капитан написал «не помнит». — Социальное положение?

— Из крестьян.

— Происхождение и занятия родителей?

— Крестьяне.

— Судимости у вас были?

— Не успел, хотя был близок к этому. Говорю же, коммуна спасла от кривой дорожки.

— Родственники репрессированные имеются?

— Круглый сирота.

Вопросы продолжались. Максим отвечал, что помнил из жизни Николая Ивановича Свята. Мол, после окончания учёбы и работы в коммуне имени Дзержинского, поступил в Чугуевское военное авиационное училище лётчиков (ЧВАУЛ). Было это летом тридцать восьмого года. Отучился три года на лётчика-истребителя, а сразу после выпуска началась война.

— В каком полку воевали?

— Двести пятьдесят четвёртый истребительный полк в составе тридцать шестой истребительной авиадивизии ПВО.

— Командир полка?

— Майор Петров Пётр Михайлович. Герой Советского Союза.

— Как оказались в окружении?

— Был сбит над территорией, занятой противником.

— Конкретней. Когда и где.

Максим рассказал о воздушном бое младшего лейтенанта Николая Свята тринадцатого августа в районе села Лугины Житомирской области. О том, как раненый посадил подбитый «ишачок» на лес. Как вышел на партизан. Как бил ОУНовцев и немцев в партизанском отряде. Как попал в плен в бессознательном состоянии после взрыва в лугинском лесу.

Старался говорить кратко, только по делу, но всё равно капитан исписывал уже третий лист бумаги.

Рассказал про угон самолёта Ju52 с немецкими штабными офицерами на борту и о том, как приземлился на полевом аэродроме двенадцатого истребительного полка шестьдесят четвёртой авиадивизии.

В этом месте капитан поднял голову и внимательно посмотрел на Максима.

— Так это вы были? — спросил. — Слышал об этой истории краем уха.

— Я, — ответил Максим.

— То есть, вы хотите сказать, что в одиночку, ещё не придя в себя после контузии, смогли захватить транспортный немецкий самолёт с вооружённой охраной.

— Что значит, хочу сказать? — пожал плечами Максим. — Именно это я и говорю.

Глаза капитана сузились, Максим почувствовал, как тот напрягся.

— Откуда вы знаете немецкий? — резко и отрывисто спросил капитан.

— Учил в коммуне и потом в училище. У меня вообще способности к языкам.

— Не врать мне! — заорал капитан и грохнул кулаком по столу. Затем выхватил пистолет, вскочил с места, обогнул стол и приставил ствол ко лбу Максима.

— Vorname, Nachname, Rang⁈ — выкрикнул он. — Wo bist Du zur Schule gegangen? [1]

Максим даже не стал переходить в сверхрежим. Одним быстрым и плавным движением убрал голову с линии выстрела, одновременно занёс правую руку за руку капитана с пистолетом, создав упор, а левой вывернул ТТ из его пальцев.

Мгновение, и вот уже пистолет нацелен в голову капитана.

— Не надо так со мной, товарищ капитан, — произнёс Максим, поднимаясь со стула. — Я человек нервный, дважды контуженный, могу и не сдержаться. Допрашивать — допрашивайте, это ваша работа, а вот оружие на меня наставлять не надо.

— Верни пистолет, — побледнев сказал капитан. — Верни пистолет, лейтенант. Поверь, так будет лучше для тебя же.

Максим раздумывал. Капитан был явно из тех, кто хочет выслужиться. Отсюда и дешёвая попытка разоблачить в нём немецкого агента. Хотя, конечно, с его точки зрения она не была дешёвой. Будь он, Максим, и впрямь немецким агентом, при этом не слишком хорошо подготовленным, мог бы и выдать себя.

Но вот вопрос, — что теперь делать?

Вырубить капитана и уйти?

Нет. Куда он пойдёт? В медсанбат дивизии, жаловаться Михееву на дурака-капитана, начальника Особого отдела третьей кавалерийской дивизии? К комдиву? Михеев ранен и только что, как и он, вышел из окружения. У него никакой власти, пока не пройдёт проверку. А комдиву Малееву младший лейтенант Николай Свят вообще никто. За подобную выходку генерал-майор его, пожалуй, немедленно арестует и будет прав. Это армия, сынок, не может какой-то младший лейтенант хвост поднимать на целого капитана государственной безопасности. За это наказывают.

Так что же, не нужно было этого делать?

Неважно. Он уже это сделал. Продемонстрировал своё превосходство. Значит, нужно демонстрировать его дальше.

Максим резко поднялся со стула.

Капитан отшатнулся, наткнулся на стол.

— Слушай меня внимательно, капитан, — сказал Максим, глядя прямо в глаза особисту и приставив пистолет к его лбу. — Я уже говорил, что в одиночку захватил Ju52. А перед этим один убил шестерых украинских полицаев и спас от смерти двенадцать евреев, включая женщин и детей. И это не самые значительные эпизоды моей богатой биографии. Ты что же думал? Что я, бывший беспризорник, без двух минут уголовник, а ныне боевой красный командир Николай Свят, прошедший такое, что тебе и не снилось, испугаюсь какого-то капитана госбезопасности, который, судя по всему, и пороха не нюхал? Ошибаешься. И ошибаешься очень сильно. Так сильно, что это может стоить тебе карьеры, разжалования и отправки на фронт простым рядовым. Если не веришь, могу объяснить в двух словах. Я лично спас начальника Особого отдела Юго-Западного фронта комиссара государственной безопасности третьего ранга Анатолия Николаевича Михеева и вместе с ним командующего пятой армией Михаила Ивановича Потапова. Сейчас им оказывают медицинскую помощь и, думаю, с ними всё будет в порядке. Или ты полагаешь, что Михеев и Потапов после окружения попадут в опалу и даже будут арестованы? Если так, то глубоко ошибаешься. Впрочем, я уже это говорил. Короче, капитан. Мы можем поступить по-хорошему и по-плохому. В первом случае я возвращаю тебе пистолет, мы делаем вид, что ничего не произошло, и ты продолжаешь свою работу. А именно — подтверждаешь мою личность и возвращаешь в полк. Когда я говорю полк, я имею в виду двенадцатый истребительный, в котором очень успешно воевал, пока меня не сбили второй раз. Я лётчик, и хочу бить врага в небе. Больше скажу. За оперативную помощь в этом вопросе, справедливый и законный подход к делу обещаю при случае замолвить за тебя словечко перед Михеевым, когда он выздоровеет и снова войдёт в силу. Тебе всё понятно, капитан?