Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

В четыре тридцать я покинул офис и направился к Сорок третьей улице. Летний вечер выдался приятным. Легкий ветерок смягчал дневную жару, а последние солнечные лучи золотили фасады зданий.

Здание клуба представляло собой элегантное строение в неоренессансном стиле с монументальным фасадом из песчаника. У входа, охраняемого швейцаром в ливрее, я предъявил приглашение.

— Добро пожаловать в «Century», сэр, — произнес швейцар с уважительным кивком. — Мистер Прескотт ожидает вас в Дубовой комнате. Позвольте проводить.

Внутреннее убранство клуба поражало роскошью старой школы. Никакой показной вычурности. Только благородные материалы, классические линии и та особая атмосфера уверенного достатка, которую невозможно создать за деньги. Она приходит только с поколениями.

Массивные дубовые панели на стенах, портреты основателей клуба в тяжелых золоченых рамах, антикварная мебель, отполированная до блеска прикосновениями сотен рук. История дышала в каждой детали.

Швейцар провел меня через Главный зал, где несколько пожилых джентльменов читали газеты в глубоких кожаных креслах, и остановился перед резной дверью.

— Дубовая комната, сэр, — он открыл дверь и отступил в сторону.

Комната оказалась небольшим, но роскошным пространством с панорамными окнами, выходящими на маленький внутренний сад. Ее название полностью соответствовало интерьеру.

От пола до потолка стены отделаны темными дубовыми панелями с искусной резьбой. В центре стоял массивный стол для переговоров, окруженный шестью стульями с высокими спинками.

У дальнего окна, спиной ко мне, стоял Джонатан Прескотт.

— А, Стерлинг, — он обернулся, услышав мои шаги. — Точно вовремя. Одно из качеств, которые я ценю в молодых людях.

Прескотт был одет в безупречный темно-синий костюм-тройку. Обстановка клуба словно создавала для него идеальный фон. Он выглядел так, будто принадлежал этому месту по праву рождения.

— Присаживайтесь, — он указал на стул напротив себя. — Я заказал легкий ужин. Надеюсь, вы не против разделить со мной трапезу?

— С удовольствием, сэр, — я занял указанное место, оценив безупречное качество кожи, которой был обит стул.

Словно по невидимому сигналу, дверь открылась, и пожилой официант в белоснежной куртке внес поднос с двумя стаканами и хрустальным графином золотистой жидкости.

— Двенадцатилетний «Macallan», — пояснил Прескотт, когда официант налил нам по небольшой порции виски. — Один из немногих достойных скотчей, которые еще можно найти в эпоху Сухого закона. Клуб имеет особые привилегии.

Он поднял стакан и произнес:

— За плодотворное сотрудничество, Стерлинг.

— За сотрудничество, — я поддержал тост.

Виски оказался превосходным. Насыщенный вкус с нотами сухофруктов, ванили и легким дымным послевкусием. Настоящий напиток джентльменов старой школы.

— Полагаю, вы догадываетесь о цели нашей встречи, — начал Прескотт, отставляя стакан. — Ваши недавние успехи с Baldwin и ATT произвели впечатление не только на меня, но и на руководство фирмы.

— Рад это слышать, сэр.

— Не скромничайте, Стерлинг, — Прескотт слегка улыбнулся. — В нашем бизнесе результаты говорят сами за себя. А ваши результаты кричат.

Он достал из внутреннего кармана пиджака тонкую папку и раскрыл ее на столе.

— Я проанализировал ваши рекомендации за последние недели. Консервативный подход, акцент на фундаментальную стоимость, внимание к долгосрочным перспективам, а не к сиюминутной выгоде, — он постучал пальцем по странице. — Это редкость в нынешние времена всеобщего рыночного энтузиазма.

— Я просто следую принципам разумного инвестирования, сэр, — ответил я. — Модные тенденции приходят и уходят, но фундаментальные ценности остаются.

Прескотт внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть за маску молодого аналитика.

— Именно так, Стерлинг. Именно так. Большинство молодых людей вашего возраста сейчас гонятся за быстрыми деньгами. Маржинальная торговля, спекуляции, рисковые ставки… Весь Уолл-стрит охвачен золотой лихорадкой.

Он сделал глоток виски.

— Но я принадлежу к старой школе. Моя философия основана на трех принципах. Сохранение капитала, разумный рост и долгосрочная перспектива. Я работаю не с жаждущими быстрого обогащения новичками, а с семьями, чье состояние создавалось поколениями.

Официант вернулся, неся два блюда с филе-миньоном, гарниром из спаржи и молодого картофеля. Расставив тарелки и приборы, он так же бесшумно удалился.

— Вы никогда не задумывались, Стерлинг, почему некоторые состояния переживают поколения, а другие исчезают так же быстро, как и появляются? — спросил Прескотт, разрезая мясо.

— Долгосрочное планирование против краткосрочных выгод, — ответил я. — Рациональность против эмоций. Стратегия против тактических маневров.

Прескотт кивнул с удовлетворением.

— Именно. Большинство моих клиентов — это люди, чьи деды и прадеды закладывали основу нынешнего благосостояния. Промышленники, железнодорожные магнаты, нефтяники, банкиры. Им нужен не азарт игры, а стабильное приумножение капитала.

Я внимательно слушал, отмечая ключевые моменты. Прескотт явно подводил разговор к конкретному деловому предложению.

— На данный момент я управляю активами двенадцати семей с общим капиталом около ста двадцати миллионов долларов, — продолжил он. — Это консервативный портфель, сосредоточенный на «голубых фишках», муниципальных облигациях и недвижимости. Но я всегда ищу свежие идеи, новые подходы в рамках нашей философии.

— И вы считаете, что я могу предложить такие идеи? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Я в этом уверен, Стерлинг, — твердо сказал Прескотт. — Ваш анализ Baldwin показал способность видеть за иррациональными рыночными движениями. Ваша рекомендация ATT продемонстрировала умение замечать фундаментальные изменения в отрасли раньше других. Это именно те качества, которые я ищу в аналитике.

Он отложил приборы и сложил руки на столе.

— Мое предложение простое. Вы станете моим младшим партнером по управлению этими портфелями. Будете предлагать инвестиционные идеи, проводить анализ компаний, участвовать в конфиденциальных встречах с клиентами. Взамен получите процент от прибыли. Два с половиной, если быть точным. И, что не менее важно, доступ к сети контактов, которые невозможно получить иным путем.

Два с половиной процента от управления активами в сто двадцать миллионов… Даже при скромной годовой доходности в восемь процентов это составит около двести сорока тысяч долларов в год. Огромная сумма по нынешним меркам, эквивалентная нескольким миллионам в двадцать первом веке.

— Это щедрое предложение, мистер Прескотт, — сказал я, стараясь не выдать восторга. — Могу я узнать, что думает об этом мистер Харрисон?

— Он одобрил, — Прескотт улыбнулся. — Конечно, ваша основная работа с клиентами фирмы остается приоритетом. Наше сотрудничество будет дополнительным. Думаю, трех-четырех часов в день будет достаточно.

— В таком случае, я с радостью принимаю ваше предложение, сэр, — я протянул руку.

Прескотт крепко пожал ее.

— Отлично. Начнем в понедельник. Я подготовлю все необходимые документы и ознакомлю вас с портфелями.

Ужин продолжился в более расслабленной атмосфере. Прескотт рассказывал о клиентах, умело избегая конкретных имен, но давая понять их вес в деловых и аристократических кругах.

— Кстати, один из них сейчас здесь, в клубе, — вдруг сказал Прескотт, взглянув на часы. — И, если я правильно рассчитал время, он должен освободиться примерно… сейчас.

Словно по команде, дверь открылась, и в комнату вошел высокий седеющий мужчина в безупречном сером костюме. Его лицо с тонкими аристократическими чертами и проницательным взглядом голубых глаз показалось мне смутно знакомым.

— А, Джонатан, — произнес вошедший, направляясь к нашему столу. — Не знал, что ты сегодня в клубе.

— Уильям, — Прескотт поднялся, и я последовал его примеру. — Позволь представить, Уильям Стерлинг, молодой аналитик, о котором я тебе рассказывал.