Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич

И доктор со вздохом смирился с моим капризом.

Мы выпили. Под моим внимательным взглядом Чехов был вынужден выпить всё, что мной было налито в его бокал. Чуть закашлялся, было видно, что подобные дозы алкоголя были ему непривычны и не сказать, чтобы приятны.

Закусили лимоном и горьким шоколадом, доктор порозовел и чуть расслабился, немного распустил шейный платок и принял более раскованную позу.

Я налил ещё в бокалы и, подняв свой, предложил тост.

— Хочу с Вами выпить за Истину, какой бы она ни была, пусть она, как звезда путеводная, ведёт нас к цели, нами намеченной!

И врач, что только вернулся из поездки по огромной стране, что три месяца жил среди каторжан и лечил их, что пережил путешествие по морям и океанам, он был солидарен со мной. Однако слышать подобные тосты от Великого Князя ему было, мягко выражаясь, странно.

Отказаться от моего предложения мой гость не мог, и мы опять выпили, единственное, что я уже не гнал, и, сделав небольшой глоток, отставил бокал. Антон Павлович с явным облегчением отзеркалил меня.

— Давайте я развею ваше недоумение и отвечу на незаданный вами вопрос. Для какой цели вас пригласили и почему мы с вами общаемся в столь экстравагантной атмосфере. - я окончательно развалился в кресле, давая понять собеседнику, что полностью расслаблен и нынешнее общение не несёт для него каких-то проблем и последствий, хе-хе.

Повисла продолжительная пауза, во время которой, держа в руках бокал с коньяком, покачивал его и наблюдал, как масляный напиток перекатывается по прозрачным стенкам.

Мне было интересно, насколько хватит терпения ждать моего ответа у Антона Павловича. Но он сидел спокойно и расслабленно, и из-под очков наблюдал за моими движениями.

«Какой же интересный экземпляр! Всё же этот мир меня иногда поражает!» — думал я согревая в ладони ароматный напиток.

Прошло несколько минут. Поняв, что с прелюдиями можно закончить, выплеснул напиток в рот. Показал глазами Чехову, что ему тоже надо допить, и после, встал и приглашающим жестом показал гостю следовать за мной.

- Прошу прощения, но это помещение настраивает на нерабочий лад, а, как известно, l'environnement nous aide. - проговорил я, обратившись к своему гостю, и пока шли до кабинета, велел дежурному лакею, принести травяного чаю.

— Если возможно, то я бы не отказался бы от крепкого кофе. — проговорил доктор, было видно: коньяк произвел сильное действие, и у него чуть заплетался язык.

На что я отрицательно качнул лакею головой, не хотел я даже запаха чувствовать этих зёрен.

— О, мой чай вас вполне удовлетворит. – успокоил я Чехова.

Зайдя в кабинет, направился к креслам, что стояли в углу у чайного столика

Придвинув кресло, сел сам и предложил доктору.

Принесли чай и несколько розеток с различным вареньем и мёдом . Лакей разлил нам его по чашечкам. Сегодня заварили липовый цвет, и над столом поплыл медовый аромат напитка.

Взяв чашечку и сделав глоток, проговорил.

— Мне понравилось, как вы отнеслись к людям на Сахалине, и то, что вы совмещаете в себе и врачебный цинизм, и литературную чувственность. — решил начать свою речь с похвал. — Но неужели вы так и собираетесь пытаться усидеть на двух стульях?

Чехов несколько удивился моим претензиям, ведь, по сути, мы не имеем с ним никаких точек соприкосновения.

— Не совсем понимаю, Сергей Александрович, к чему Вы ведёте? — осторожно произнёс доктор.

— Вы же врач, дорогой Антон Павлович! Вы знаете среднюю продолжительность жизни больных чахоткой? Да, да, знаете! Вы умрёте через пятнадцать, семнадцать лет. — проговорил я. — А так как нашей державе нужны личности с подобными талантами и устремлениями, я хочу, чтоб годы, что отведены вам Творцом, послужили людям не как литератор , которого вполне могут читать потомки, и не как лекарь, что будет спасать от мозолей и головных болей, хоть это и очень нужно, но, согласитесь, это всё достаточно мелко. — моя речь была высокомерной и покровительственной, но не смотря на это, уместной. – Вы способны на большее, и я готов помочь в том.

А Чехов был смущён и раздражён, наконец-то у меня получилось взбаламутить его внутреннее спокойствие.

Разговор о собственной смерти никого не оставляет равнодушным.

Через пару секунд он всё же мне ответил, и вовсе не так, как его подталкивало уязвлённое самолюбие.

— Сергей Александрович, я уверен, что проживу именно столько, сколько мне отведёт Господь. И нисколько не очаровываюсь своим творчеством или врачебным талантом, у меня достаточно знакомых, что во многом лучше меня, поэтому я до сих пор в недоумении, почему Вы, Ваше Императорское Высочество, обратили внимание на меня? — всё же не смог сдержаться и проявил характер.

Вообще, Чехов считал, что разбирается в людях. Он с малолетства знал, какой внутри из себя человек, какие его основополагающие качества души. Это было странно, но он ни разу в жизни не ошибся в этих определениях.

Много раз было, когда глаза и уши говорят, что человек хороший, а внутри было впечатление, будто-то у него всё сгнило: только мерзость и труха наполняет его.

Или похоть с жадностью, или злоба и страх, или лёд равнодушия и с холодом высокомерия.

И сколько раз Антоша не верил своему чувству, столько же раз ошибался.

А в Великом Князе была темнота.

Темнота цвета ночного грозового неба без блеска звёзд или света луны, только предгрозовая чернота с ожиданием, что вот вот ударит молния . И не было в этой черноте проблеска чувств или эмоций.

Только было ясно - она живая, и она наблюдала за ним.

Будто профессор медицины в анатомическом театре, который видел много, живёт долго, и всё ему привычно, и обыденно. Но всё же он любит свою профессию и иногда радуется, когда ему попадает на прозекторский стол что-то интересное.

И Чехов чувствовал, что «профессор» заинтересовался им...

Антон не испугался, нет. В какой-то степени ему самому было интересно узнать, что будет дальше. Тем более он не увидел какой-либо серьёзной реакции на свою дерзость.

За ним наблюдали.

_______________________________________________________________

«Чего-то я слишком давлю на него», — подумалось мне, — «Вон как напрягся».

— Ладно, оставим мои предположения и выводы. Конечно же, мы проживём столько, сколько нам выделил Творец. Но всё же посмотрите вот этот план и докладную записку на эту тему. – сказав это, я встал и, взяв со своего рабочего стола документы, приготовленные на этот случай, передал их Антону Павловичу.

— А пока смотрите, я, с вашего позволения, подготовлюсь к завтраку. Если явлюсь в халате, то Елизавета Федоровна душу из меня вынет!

_________________________________________________________________

В столовой нас уже ждали.

Елизавета Федоровна с Марией Петровной, что были в каких-то воздушных платьях, при этом смотревшихся очень уместно и гармонично в окружающей обстановке, хотя, было сразу ясно, кто из них Великая Княжна, а кто фрейлина при ней.

Георгий Александрович, что был в морском мундире и вид имел строгий, но по юности своей, не мог долго находиться в одном образе, и временами бросал взгляды на дам и тут же смущённо отводил глаза, так как дамы изволили улыбаться и что-то тихо обсуждать. Притом обстреливая взглядами всех мужчин, присутствующих в зале, но, кажется, особенно доставалось моему племяннику, ведь было видно его неравнодушное отношение к юной княжне Трубецкой.

И от этих залпов наш моряк иногда расцветал румянцем и совсем не знал, куда себя девать.

Также присутствовали мои адъютанты - Стенбок и Шувалов. Оба были в повседневных мундирах. Они пытались, наверное, из за мужской солидарности, оградить Джорджи от «обстрела» и отвлечь принца. Но тот отвлекаться не хотел и мужественно продолжал стоять, терпеть и краснеть.

В общем, все развлекались, как могли.

Когда в зал вошёл я с Чеховым, в эмоциональном фоне окружающих пронеслась волна лёгкого любопытства.