Одинаковые. Том 2. Гимназисты (СИ) - Насоновский Сергей

Примерно через час мы с Никитой тоже выехали из дома. Сосо рвался с нами, но я его остановил:

— Иосиф, ты к таким делам пока не готов. Мы с тобой работаем над этим, но сейчас твоя задача — учиться.

— Учиться и ещё раз учиться, как завещал великий дедушка, э-э, м-м-м…— замялся я.

— Какой дедушка? — переспросил Сосо.

— Ну, дедушка завещал, — отмахнулся я, не вдаваясь в подробности.

Джугашвили, конечно, ничего не понял про «дедушку», но спорить не стал, видел наше напряжение перед решением непростой задачи и отступился.

Мы с Никитой на извозчике рванули по следу Арцибашева, Лёха же отслеживал его перемещения и довёл вплоть до окраины Петербурга — до какого-то простенького домика, куда Арцибашев зашёл уже в сгущающихся сумерках. По дороге он несколько раз заезжал в ресторации, видимо, вёл переговоры, так что Лёхе пришлось изрядно пропетлять.

Итак, мы стоим у этого подозрительного дома.

— Неужели опять та же история, что и с господином Карлом Ивановичем Остером? Опять любовница? Опять черт возьми наблюдать на сюжеты модерна от Петрова-Водкина, — подумал я, только не это!

Но оказалось, всё иначе — это была явно конспиративная квартира. Проведя операцию по зачистке дома и допросив Арцибашева, мы выяснили, что тут действовала законспирированная ячейка революционеров-бомбистов, народовольцев. Арцибашев сам признался, что давно спонсировал эту группу, которая устраивала теракты во благо всего народа, а заодно за малую мзду помогала ему устранять конкурентов.

Вот фрукт, удобно устроился, подумал я. Надо тебе убрать конкурента — организуй теракт, найдётся какой-нибудь студент-бомбист, бросит самопальную бомбу, и вот уже место под солнцем освобождено. Эх, твари…

Выяснилось, что Арцибашев о подземелье ничего не знал — он разыскивал у Саитова шкатулку, в которой лежала та самая карточка с непонятными символами. Признаться, я уже и забыл про эту карточку с непонятными символами: надо бы наконец до неё добраться, да руки всё не доходят, как и до бумаг из архива, что Саитов так прятал от чужих глаз.

Всё оказалось куда интереснее: эта шкатулка попала к нему случайно, и совершенно не в те руки, в которые должна была попасть. На территории Индокитая, в районе современного Вьетнама, в горной местности в районе проживания народа лати, есть дом одной французской семьи Де ла Круа, которая вот уже несколько поколений занимается изучением тайных знаний народов Юго-Восточной Азии, и после колонизации французами Вьетнама организовала там что-то вроде частного исследовательского центра. Они искали и изучали древние манускрипты на языке ном, который как раз и использовался при нанесении важных сведений на ту самую карточку, древние практики Тхиен-и А-на. Всего этого хватало в затерянных храмах и святилищах, ну а после колонизации сам бог велел покопаться белому лягушатнику в святынях покоренного народа.

На сколько я понял из рассказа купца, что не понятно откуда владел достаточно специфической для его рода деятельности информацией, то как раз эта карточка, выкраденная у семьи Де ла Круа вместе со шкатулкой, представляет невероятную ценность, и лягушатники объявили нашедшему какое-то невероятное вознаграждение, если перевести на рубли, то что-тот около 500 тысяч серебром.

Карточка, что лежит внутри шкатулки, по факту является шифром — неким паролем к хранилищу древней цивилизации, некогда обитавшей на территории современного Вьетнама. Как она оказалась в России и попала к Саитову, история умалчивает, но факт остаётся фактом. Арцибашев всеми силами хотел нас вышибить из дома, чтобы устроить кардинальный обыск и заполучить редкость.

Является ли карта настоящим ключом от сокровищ, предстоит ещё выяснить — если, конечно, судьба когда-нибудь занесёт нас в те края. Но сам факт, что за ней охотились настолько серьёзно, заставляет задуматься. В первую очередь нужно попытаться хотя бы перевести тот текст, что на ней записан. Что черт побери за язык ном?

По итогам обыска, проведенного на малине народовольцев, нами было найдено 2 готовые бомбы в симпатичных саквояжах, видимо в ближайшее время должно было прийти их час. А также мы стали богаче на 3200 рублей ассигнациями и на 2500 фунтов стерлингов.

— И откуда у этих недочеловеков валюта? — подумал я.

Живых на территории после нас не осталось, всего с вместе с Арцибашевым там осталось восемь тел, чем признаться честно, я не особо огорчен. Ведь совсем не известно сколько бы в противном случае эти народовольцы погубили бы простого народа в своей борьбе за народную волю на фунты стерлингов.

Вот и завершилась эпопея с этим упертым купцом Арцибашевым. Думаю, теперь с этой стороны неприятностей к нам прилететь уже не должно. — Был Максим, да и хрен с ним, — бросил я, и мы с братьями двинулись к дому.

Неподалёку стояла пролётка, в которой всё это время нас терпеливо дожидался муж Прасковьи. Он уже настолько к нам привык, что не задавал лишних вопросов, да и какое-то доверие к нему за последнее время появилось. Да и стоял он в двух кварталах от разворачивающихся трагических событий. Конечно, связать нас с незаурядным происшествием в городе, узнав из столичных сплетен что в районе за ночь прибавилось несколько трупов он может

На следующий день мы завалились в гимназию невыспавшимися — спать лечь удалось лишь к утру, часов в пять. Потому на большинстве занятий просто клевали носом. Тыщенко, заметив наше состояние, как с цепи сорвался, засыпал нас вопросами по арифметике, но поймать врасплох и влепить плохую оценку так и не сумел.

Следующим по расписанию был урок физкультуры. После нудных занятий по математике и латыни мы с братьями только и ждали возможности размяться. В спортивном зале нас встретил надзиратель — Пётр Иванович Фурсин, мужчина суровый, с аккуратно подстриженными седыми усами и тяжёлым, пронизывающим взглядом. Казалось, он умел насквозь читать мысли.

— Сегодня, господа, у нас особое занятие, — объявил он и обвёл всех строгим взглядом.

— По случаю хорошей погоды проведём матч по киле. Это старинная игра, вы уже знакомились с ней пару раз, а теперь сыграем на улице. В столице её начали возрождать, вот и мы поддержим начинание. В Киле можно и руками мяч передавать, и ногами бить.

Началось формирование команд: капитаном первой стал Поярский, капитаном второй — Орлов. Поярский тут же выбрал своего верного помощника Проскурина — мы с братьями помнили их прошлые выкрутасы, поэтому знали, что матч лёгким не будет.

Капитан нашей команды, 17-летний Михаил Орлов, быстро оценил наши с братьями навыки и ловкость, и включил нас в основной состав:

— Горские, будете в нападении. Илья — левый край, Алексей — правый, Никита — центр.

На поле вышла команда Поярского — видно, что настроены быстро прижать нас к воротам. Проскурин, как всегда, играет жёстко и грязно. Матч начинается. Мы с братьями держимся вместе, прикрывая друг друга. Кожаный мяч тяжёлый, увесистый — то летит по воздуху, то катится по земле, оставляя борозды на утрамбованном поле. Поярский ведёт свою команду в атаку…

В одном из эпизодов наш однокашник Ваня Соколов — хоть он и старше нас, но щуплый и не слишком опытный — получает мяч. Движения у него неуверенные, видно, что нервничает под давлением. Проскурин, почуяв слабину, бросается наперерез. Ваня пытается удержаться, но против силы и напора ему не устоять: Проскурин врезается в него с такой силой, что раздаётся хруст, и поле замирает. Ваня падает — нога вывернута под неестественным углом, по лицу катятся слёзы, лоб покрывает испарина.

Мы с братьями первыми оказываемся рядом:

— Ваня!

Надзиратель сразу вызывает врача. Тот осматривает ногу, качает головой:

— Серьёзное растяжение связок.

Игра останавливается, на поле тишина, пока Ваню уносят в медпункт. Мы с братьями чувствуем себя виноватыми: не уберегли. Проскурин ухмыляется, но Поярский резко отчитывает того за грубость — и ухмылка тут же гаснет.

В лазарете Ваня лежит на кушетке, нога забинтована, а мы сидим рядом, пытаясь поддержать парня.