Судьба империи (СИ) - Старый Денис

Вот пусть и пойдут на соглашение австрияки. А вероятная дружба России и Франции, когда Австрия остается один на один с целой коалицией сильнейших держав… Так себе перспектива. Без России, австрийцы непременно проиграют назревающую «войну санкций» [с анкции — документ, позволяющий престол Священной Римской империи занимать женщине, против чего в иной реальности выступила и Франция и Пруссия и еще ряд государств].

Надеюсь, что Андрей Иванович Остерман правильно распорядится тем активом, который я ему сейчас вручаю. Пусть бы помурыжил посла, да потребовал заменить. И я даже посоветовал, кого именно просить в послы в Россию. Есть у меня один герцог в знакомых…

Мы демонстративно шли такой дорогой, чтобы обогнуть угол Зимнего дворца. Если есть во дворце те люди, которые считают, что захватившие власть — единственные, кто действует в сложившейся ситуации, то пусть убедятся, что это не так. Есть еще и я, мы.

Порой даже демонстрация силы может существенно изменить расклады в политической борьбе. А есть еще сомневающиеся, которые хотят непременно присоединиться к стороне побеждающей. А тут не факт, что партия сыграна. Напротив, карты еще на руках и вы не вскрывались.

Между тем, сложилась патовая ситуация. И если выдвинутым вперёд моим верным гвардейцам и следовавшим за ними двум неполным полкам моей дивизии удалось блокировать Стрельну, то и выходило, что у бунтовщика Ушакова сейчас находится Анна Леопольдовна, жизненно важная фигура для моих и не только моих планов. А в понимании Андрея Ивановича Ушакова есть фигура наиболее значимая для него. И Елизавета должна быть в моих руках.

Как выйти из этого положения?

Между тем человек, представившийся Фрицем, сообщал о некоторых возможностях Остермана.

— Если у вас достаточно своих людей, то отчего же не вывести Анну Леопольдовну из дворца? — с некоторым упрёком спрашивал я.

— Уже пробовали, — неохотно признался Фриц. — По большей части обнаружили своих людей. Но есть возможность вывести Бирона. Из того, что мне известно, он и вовсе не находится во дворце, а в гостевом доме со своей семьёй. Но жутко пьёт.

— Бирона выводить нужно. И очень желательно с семьёй, — сказал я. — Но прежде всего, Анну Леопольдовну. И чем вы поможете делу, если нет никаких возможностей?

— Есть возможности. Над этим уже работают, — с явной обидой отвечал немец.

Мгновенно Фриц немного отстал, поравнялся с одним из своих людей, отдавая нужные приказы.

— Анна Леопольдовна уже готовиться покинуть дворец, — с явным превосходством сказал Фриц.

— Я доволен, — скупо отвечал я.

— Теперь вы убедились, что возможности приболевшего господина весьма велики? Потому я настаиваю, чтобы вы согласовали все свои планы со мной, — тон Фрица резко изменился и стал требовательным.

— Вспомните, любезный Фриц, как я чуть было не прирезал вас там, в карете, как раз-таки возле того места, куда мы сейчас направляемся. С меня не надо ничего требовать. Что необходимо, я сам отдам. А нет — так ступайте с миром к своему столь болезненному господину, — жёстко сказал я. — И Анна Леопольдовна все равно еще во дворце.

Фриц рассмеялся, чем изрядно меня удивил и даже заставил чуть сбросить скорость.

— Согласитесь, господин бригадир Норов, я должен был попробовать надавить на вас, — осмеявшись, сказал Фриц. — И все… Более попыток не будет. Предлагаю сотрудничество без обид.

— Я и не обижаюсь. Это удел дамочек. Я обозначаю вам границы дозволенного. Впрочем, да, вы правы. Будем сотрудничать.

Уже достаточно скоро мы проезжали въездной пост в столицу. Тут были мои люди, что не могло не радовать.

— За веру, царя и отечество! — подъезжая к посту, выкрикнул кто-то из рядовых.

— За веру! Царя! Отечество! И русское оружие! — отвечал я.

Моментально поднялся шлагбаум, отодвинулись несколько перевёрнутых телег. Нас пропускали. А в ответ выкрикивали пароль и девиз, ранее произнесённый мной.

Я рассчитывал, что в утробе Анны Леопольдовны всё-таки мальчик. Пусть привыкают кричать за императора или за царя.

Андрей Иванович Ушаков сильно нервничал. Он был почти уверен в том, что против него нет серьёзной организованной силы, которая могла бы хоть как-то противостоять восхождению на престол Елизаветы Петровны. Да, не дожал он ситуацию с Норовым. Нужно было всеми силами еще ненадолго задержать этого излишне ретивого офицера в Петропавловской крепости.

Но… Сейчас вновь отправить Норова в место, где ему, по мнению Ушакова, и положено быть, не получится. Андрей Иванович очень надеялся, что все же сможет еще увидеть выскочку-офицера на дыбе. И готов лично жечь каленым железом мясо Норова. Судя по всему, этот наглец что-то удумал.

Ушаков уже отправил верных ему двадцать человек, чтобы привезли Елизавету Петровну во дворец. После этого оставалось лишь на утро объявить о клятве новой императрице. Но это будет только если дочь Петра Великого окончательно подтвердит Ушакова в статусе канцлера Российской империи и примет ряд соглашений, наделяя Ушакова полнотой власти.

Елизавету, как самостоятельную фигуру глава Тайной канцелярии розыскных дел, не воспринимал. Считал, что царевной получится договориться куда как быстрее, чем некогда с Анной Иоанновной.

— Что это за отряды, включая кочевников? — спрашивал Ушаков, собирая срочное совещание в комнате рядом со спальней умершей императрицы.

— Норов, — зло, прогрызая эмаль собственных зубов, сказал Данилов.

— Я понимаю, но откуда? Почему не проведена работа? Как получилось, что часть Измайловского полка тут, да еще и новые рекруты, а остальные отправились к бунтовщику? — спрашивал Ушаков, но ни у кого на это четкого ответа, который удовлетворил бы главного мятежника, нет.

У Данилова был ответ. Он-то видел то нездоровое, по мнению капитана, отношение к Норову со стороны сослуживцев. И лишь только гвардейцы, набранные из других частей, не познавшие коварство и лукавство Норова, пошли за Даниловым и за теми деньгами, которые были розданы за поддержку Елизаветы Петровны. И вот Норов действует.

Как же Антон Иванович сейчас хотел, чтобы это было не так. Он ведь хотел доказать Норову, что и сам не лыком шит. Он хотел в будущем посмотреть в глаза своего бывшего командира, выскочки, когда того будут вести на плаху. Он жаждал лично отдать приказ палачу, чтобы тот начал четвертование Норова.

А тут организованный отряд, который по своей численности не так чтобы сильно уступал всем гвардейцам, что сейчас во Зимнем дворце. О том, насколько обучены и мотивированы люди, идущие за бригадиром Норовым, Данилов знал не понаслышке. Так что далеко не все решено.

Ушаков также проявлял нервозность. Глава Тайной канцелярии прекрасно понимал, что Норов, после того, как Ушаков над ним пробовал издеваться в Петропавловской крепости, прощать не будет. Да и простил бы, все едино — останется только один.

Был расчёт на то, что Норов просто не успеет ничего сделать. Ведь пока ещё даже Петербург не знает о смерти государыни. Вот только буквально полчаса назад отпустили некоторых дворян, с которыми не хотел ссориться Ушаков, и они могли разнести весть. Но это было менее часа назад. За это время организоваться нет никакой возможности.

Ушаков судорожно размышлял, как можно, если не купировать проблему бригадира Норова, то хотя бы вывести его временно из игры. Ругательства, возникавшие в голове у Андрея Ивановича, мешали концентрироваться.

Но все же одна мысль посетила не совсем уже разумную голову…

— Нужно взять его жену, — сказал Ушаков. — Норов тогда не посмеет.

Глава Тайной канцелярии, не понимая, что он уже с приставкой «бывший», посмотрел в лица тех офицеров, которых собрал для совещания. Даже сотрудники Тайной канцелярии, которые здесь были в полном составе, и те выражали крайний скепсис к решению Ушакова взять в заложники жену Норова. Это же полное бесчестие — открыто шантажировать женщиной. В скрытой форме — ладно. Но не так топорно.