Нашествие (СИ) - Старый Денис

https://author.today/work/333355

Глава 20

Поселение

12 января 1238 года

Наконец, я выспался. Мои соседи ночью не шумели. Может поссорились? Это тот случай, когда я даже рад ссоре своих, если не друзей, то товарищей. Может меньше мне будет сегодня на мозг давить природная сущность. Меньше глазеть стану в сторону мимо проходящих женщин?

Первым делом, еще и до утренней тренировки, тем более, что Мстивоя не видно, я посещал «лазарет», дом, в котором поместили Лихуна и где уже двое детей, в еще ихтиандры, любители зимнего подледного плавания.

Так что, встретившись со своим воспитанником, шалаш которому соорудили рядом с моим, я пошел навестить Лихуна, ну и заодно остальных общинников.

— Как он? — спросил я у ведуньи.

— Как? Ты меня спрашиваешь, как он, а сам шьёшь людей, как кожу свинячью? — то ли спрашивала, то ли упрекала Ведана.

Я даже не понял, чего в этих словах больше: упрёк ли это или восхищение. Мне так кажется, что и сама ведьма не знала, как ей относиться к моему поступку. Да, я зашил Лихуна, разделав на нитки шелковую ленту. Сделал это, как думаю, топорно. Но сделал. А по мне то, что людей не зашивают, — большое упущение. Уверен, что те же самые арабы латают друг друга, если придётся.

Я не врач, тем более не хирург. В целом не так чтобы много у меня знаний о медицине. Но это лишь было бы с чем сравнивать. Нет ни одного офицера, который хоть в какой мере не был бы врачом.

Конечно же, на поле боя нужно быстро реагировать, чтобы спасти жизнь своему товарищу. В одних случаях не трогать, в других — поднять голову либо наложить шины. Знать, где и как перетянуть жгутом, чтобы остановить кровь. И множество других премудростей, которые должен знать каждый офицер. Да чего там, — каждый сержант, а лучше, так и солдат.

Так что, когда я увидел Лихуна и его раны, то сразу понял, что делать. И слава Богу, что подрезанная вена на ноге вполне пережигалась, и ногу можно было зашить. А вообще, если бы он был в поножах, то эта рана и не случилась бы. Лихун был ранен ещё и в шею, но по касательной, и удивительно, что ничего важного, уж тем более горло или сонная артерия, задеты не были. Опять же, хоть ты начинай верить в мистику.

— Нам с тобой, Ведана, нужно будет очень обстоятельно поговорить. Расскажу тебе, кто, что и как могло бы пригодиться, — сказал я.

— Научать меня станешь? Меня? Разве же не ведаешь, что я на все Рязанское княжество была первой ведуньей, а еще и повитухой? Да, об этом… Когда мне уже принимать дите? Вот это не гоже, что детей нет и никто не брюхатая. Тебе сей вопрос решать, — сказала Ведана и даже не улыбнулась.

Она сейчас серьезно говорит?

— С детьми решим. Есть у нас уже те, кто зело натужо трудятся над этим, но поговорить нам, как лучше наладить лечение хворей, потребно, — настаивал я.

В голову пришла шальная идея с пенициллином. Пришла, пошалила, покинула мою голову. Конечно, можно было бы попробовать плесень разбавлять той же водой, давать попить, даже провести какие-то клинические исследования. Но что-то я сомневался, что от такого лечения будет существенный эффект. Ещё не напортачить бы!

А вот если объяснить ведьме, даже на уровне метафизики, с упором на религиозность, что существуют этакие маленькие-маленькие букашки, от которых бывают разные болезни, рассказать ей про витамины и в чём содержится больше всего, например, полезного при простуде витамина С… И пусть бы эти «букашки» были бы маленькими духами, ну чтобы ведьме понятнее было.

Да много чего можно рассказать, что может быть для этого времени новым и объясняться только лишь божественным откровением. Все то, что в будущем знают практически все.

— Он будет жить. Предки мне об этом нашептали, — с уверенностью произнесла ведьма.

По ходу, она же ещё и шаман в юбке. Ну ладно, старых богов поминают. Но ещё и анимизм — верят в духов… Удивительно пёстрая религиозная картина.

— Ратмир, не ведаю я, как такое может быть, как ты переродился в нового человека. Но у нас нет ни одной смерти. Мирона, которого я взяла, чтобы никто не видел, с помощью Богов вытянула с того света. Нынче и Лихуна вытяну. Дети болеть начинают, так быстро выздоравливают… — Ведана замолчала, стала пристально смотреть мне прямо в глаза, словно бы просвечивала рентгеном.

Не знаю, кого или что она хотела высмотреть в моих глазах, отчаянно их рассматривая. Бога? Духа? Учитывая все верования — кого угодно. Как говорится, хоть горшком назовите, только в печку не ставьте.

— Вот потому люди тебе верят, — сказала она.

Я не стал уточнять, почему это — «потому». Меньше спрашиваешь, меньше странных ответов получишь. Но дегтя бабка все же дала.

— Но смотри… Зреют супротив тебя. Не боятся, и страх стал далек. А ты привел людей туда, где рядом война все еще идет. Так что осмотрительнее будь, — нагнала тумана ведьма.

Да я и так видел, что люди начинают нервничать. Работают либо как принуждены к этому, а не для себя, либо вовсе стараются отлынивать от труда. Начинают роптать. Но… В любом коллективе приходит время притирок, психологических проблем. Всегда найдется тот, кто захочет бросить вызов и претендовать на лидерство в новом обществе. Я готов, наверное, принимать вызовы. Ну кому тут бунтовать?

— Все… Пойду разговаривать с нашими соседями, — по-будничному устало сказал я.

На самом деле я не был безмятежен. И на поселении можно встретить безразличие к происходящему только что у мелких детишек. А так все были напряжены. Пусть соседи и не пришли договариваться всем своим табором, но мало ли…

Причины всё те же — у нас меньше силы, мы по всем статьям пока проигрываем бродникам, потому можем выступать, скорее, в роли просящих, но не дающих. Можем… Но не будем. Или равноправие, где я, мы, немного, но «ровнее и правее», или никак. Дашь слабину хоть в малом, схарчат точно. Но и нарываться не нужно. Вот оно — искусство дипломатии — найти ту черту за которой борзеть опасно.

Правда, по сравнению с тем положением дел, что было ещё неделю назад, у нас в силе прибавилось, а у соседей значительно убавилось. Паритета нет, несмотря на то, что вон он — ходит неподалеку великан с сознанием пятилетнего ребенка. Но расчитывать на то, что Дюж сможет заменить сразу десять бойцов, не приходится.

Ну а тогда остается пока что одно — договариваться. А еще искать хоть какую выгоду для себя. Ведь нам нужно многое. Особенно — еда.

— Мир дому твоему, — приветствовал меня Вран.

— И пусть тебя хранят боги и благословит Христос, — отвечал я.

Соседи остановились за полверсты до нашего поселения, на реке. Естественно, я не мог допустить того, чтобы кто-то побывал у нас. Тут уже стояли два стола, лавки, устроен навес. Быстро сработали. Еды особой в этот раз не было. Хватит разбазаривать жизненно важное.

Вран пришёл не один, но с ним было всего лишь с десяток человек. Весьма смелый поступок. И был определённый соблазн прямо сейчас напасть на этих десятерых, убить их, ну и даже с теми силами, которые сейчас у меня есть, отправиться к соседям. Или не отправляться, а только переждать. Уже они тогда точно не смогут нам ничего сделать. Переговоры будут идти с позиции силы, нашей силы.

Вот только даже чтобы одолеть этих людей, в большинстве с луками, или прихватившими сулицы, придется подставляться. А у меня один единственный достойный лучник «на больничном».

— К тебе пришли мои люди. Мои охотники. Так я жду людей от тебя, или заплати за то виру, — начал переговоры Вран. — Плати за Лисьяра. Мое поселение недоедает мяса, которое он раньше заготавливал.

— Корову его и коня, что ты забрал, можешь зарезать. Вот и мясо будет. Ты же сам его обокрал, — парировал я.

Вот так и начались переговоры. Со взаимных обвинений.

Передо мной сидел рослый, с очень широкими плечами мужик — явно воин. Был он чернявый, хотя уже проступали и седые волосы. Возможно, именно поэтому его и назвали Враном, Вороном. Взгляд хитрый, разрез глаз выдавал в этом человеке наличие степных азиатских кровей, замешанных на славянских.