Рерайтер (СИ) - Каталкин Василий

— Он еще и пинается гад! — Воет один наиболее активный товарищ, которому мне пришлось подбить оба колена и тут же кричит пялящимся на эту заварушку людям, — это вор, он у женщины только что кошелёк украл. Держите его.

Но граждане этого делать не спешили, они не видели, кто и чего украл, зато хорошо разглядели троих валяющихся на земле и держащихся за повреждённые конечности. Ну и конечно, как всегда «вовремя» подоспела наша милиция.

— Товарищ сержант, — сходу кричу я милиционеру, — арестуйте этих троих, они напали на меня и пытались избить.

— Он вор, кошелёк у женщины украл. — Не унимается поверженный «хулиган».

— Это ты только что придумал, как не получилось избить, а до этого просто кричал «Убью гада». — Парирую его утверждения.

— Вы действительно это кричали? — Спрашивает милиционер у активного товарища.

— Это я в запале, — принялся оправдываться тот.

Зря он такое сказал, заявил бы, что ничего не кричал, тогда была бы ещё возможность отбрехаться, если бы свидетели не нашлись, а так:

— Угроза жизни с попыткой физического воздействия, — сразу инкриминировал ему обвинения сержант.

— Почему с попыткой, — сразу влезаю я, и показываю на распухшее ухо, — вот оно, физическое воздействие.

— Тогда вам следует обратиться в клинику, чтобы зафиксировать побои.

Ну ж нет, в медицинском учреждении только время гробить, а по уху не так уж и сильно врезали, можно и перетерпеть. И тут подоспела пострадавшая:

— Товарищ милиционер, — заголосила она, — это у меня кошелёк украли, а в нем было тридцать рублей, — тут у меня мурашки по спине побежали, в кармане у меня как раз находилось тридцать пять рублей, но женщина продолжила, — только не этот парень рядом стоял, другой там был. Я кричала Сашке, что он не за тем погнался, но он меня не расслышал.

Фух, как гора с плеч, а то бы сейчас обыск и, чёрт бы с ними, с деньгами, так ведь не отмоешься.

— А Сашка это…? — И я киваю в сторону притихшего хулигана.

— Ага, он, — подтверждает пострадавшая, — верхогляд, чего с него взять?

— Будете заявление на них писать? — Встрял в выяснение отношений сержант. Поняв, что всё это всего лишь недоразумение, он потерял интерес к происшествию и теперь торопился от него отделаться.

— Так это от них зависит, — пожимаю плечами, — мне извинения нужны.

Мда, а извинения с них выдавить было сложно, они почему-то считали, что пострадали незаслуженно, поэтому, несмотря на произнесенные слова, я понял, что встречаться с ними лишний раз не стоит. Во всей этой истории мне непонятны действия милиционеров, они в любом случае должны были зафиксировать происшествие, ведь пострадавшие всё-таки были, и подняться с земли самостоятельно они не могли. Не захотели возиться? Скорее всего. Тут сразу вспомнились действия полиции в моей реальности, там наряду было всё пофиг, гребли всех и правых и виноватых, а потом в обезьянник, разбираться уже не их забота.

А в лаборатории мое ухо сразу заметили, и когда меня в пятый раз спросили, что у меня с ухом, мне осталось только тяжело вздохнуть, ну не распинаться же перед каждым, пусть друг у дружки выспрашивают. Зато порадовала комната, которая предназначалась для производства масок, строители закончили ее отделку, и теперь осталось только затащить туда оборудование и начать его настраивать. Сделан еще один маленький шажок в сторону производства восьмибитного процессора.

— Ну что, берем ломы в руки? — Прогудел Стольников.

— Подождите, ломы хватать, у меня кое-что интересней есть. — Заявил я и достал, три «лягушки».

Лягушки это подъемники на воздушной подушке, делаются они просто: круг из металла, снизу крепится лист резины по размеру круга, в резине три отверстия, которые предназначены для выхода воздуха вниз. Сжатый воздух нагнетается между металлическим кругом и резиной, и выходит в отверстия в резине, образуя тонкую прослойку воздуха, между резиной и полом, в результате получаем воздушную подушку, которая в состоянии поднять и переместить оборудование в пару тонн весом. Так чтовместо «Эй ухнем», на этот раз у нас раздавались только возгласы удивления, усилий двоих лаборантов вполне хватало для перемещения тяжеленой проекционной установки, которую Марьина привезла для лаборатории полгода назад.

— Вот и замечательно, — радовался Троцкий, когда установку разместили на предназначенном ей месте, — теперь можно на завод каждый раз не обращаться.

Но мне в его словах слышались слова Матроскина из мультфильма каникулы в Простоквашино:

— Теперь мы вдвое больше сена для нашей коровки накосим!

— Ну а ты, что скажешь? — Повернулся ко мне Валерий Ефимович.

— А что я могу сказать, — пожимаю плечами, — дополнительные курсы для студентов надо открывать, а то их иначе к нашей работе не привлечёшь.

— Это да? — Сразу погрустнел Троцкий, — пора свои обязательства перед институтом исполнять.

Со следующей недели в расписании нашего курса появилась лабораторная работа, во время которой студенты были обязаны тащиться в нашу лабораторию и изучать процесс производства микросхем.

— Вот значит, где ты устроился лаборантом? — Подкатила ко мне наша главная комсомолка. — Решил сюда сбежать.

Это она к тому, что я открепился от комсомольской организации студентов, и зарегистрировался в головном институте.

— Ага, — односложно отвечаю я, и всем своим видом показываю, что разговор закончен.

— А тут тебе комсомольские задания поручают? — Не унимается она.

— Ага.

— Это что, ты со мной разговаривать не хочешь? — Дошло до неё.

— Ага.

— Ты из-за того комсомольского актива на меня обиделся. — Продолжает она настаивать на разговоре.

— Нет.

— А чего тогда от разговора уходишь?

— Уф, — откладываю в сторону образец, — вот скажи, Сошкина, о чём мне с тобой говорить? О погоде? Или о меню в нашей столовой? Вроде бы других пересечений у нас нет.

— Как это нет? — Удивляется она. — Учимся мы вместе, значит должны быть.

— Давай конкретней, — ухмыльнулся я, — о чём бы ты хотела поговорить.

— О чем? — Задумывается она. — Да хотя бы вот по работам в этой лаборатории.

— Посмотри вот туда, — показываю рукой в сторону группки студентов окруживших Марьину, — там сейчас Нина Григорьевна пытается информировать вас о всех тех задачах, которые решаются в этой лаборатории. Но ты решила, что тебе это не надо и гораздо интересней будет получить эту информацию от меня. А это неправильно, лично я считаю, что послушать кандидата наук тебе будет гораздо полезней, чем искать темы для беседы со мной.

Галочка обиделась на мой спич и, резко махнув на прощанье своими волосами, завязанными в хвостик, с высоко поднятой головой направилась к группе.

— Вот и хорошо, — подумал я, возвращаясь к своей работе, — а то ишь, пришла пересечения искать. Нет уж, мы движемся по разным орбитам, которые пересекаться не должны.

* * *

А жить-то в СССР стало действительно лучше и веселей. Я вот смотрю, как народ одеваться стал, и могу сказать, что в моей реальности люди одевались куда скромней. И всё это происходит на фоне затоваривания магазинов одежды. Почему происходит затоваривание? Да потому, что магазины одежды заставляют продавать то, что выпускают государственные предприятия, а они постоянно не успевают за модой. Вот, например, если года два назад люди ещё покупали узкие брюки, то сейчас мода окончательно качнулась в другую сторону, появился клёш, конечно, речь не идёт о клёшах тридцати и более сантиметров в ширину, в самой нижней части, но все же, «дудочки» покупать перестали. А вот промышленность перестраиваться и не подумала, продолжали гнать утверждённую номенклатуру. Естественно исправлять эту ситуацию кинулись многочисленные ателье, находящиеся в коллективной собственности, а так как они не могли свою работу отдавать на реализацию в магазины, то были вынуждены строить торговые палатки на вещевых рынках. Дошло до того, что иные палатки по торговой площади уже стали соперничать с магазинами. Ну и люди тоже не отставали, они практически перестали заглядывать в магазины одежды и дружно шли на вещевой рынок, где в выходные дни было не протолкнуться.