Гений МАЗа (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Японец кивнул. Логика рассуждений пока не противоречила его понятиям.

— У вас есть иная идея?

— Компромиссная. Поскольку моя конструкторская эпопея на МАЗе идёт к завершению по мере доводки «березины», начало работ по обновлению модельного ряда до конца года не начнётся, я готов больше времени уделить гонкам. В том числе — подобрать из молодёжного резерва ДОСААФ гонщиков на «карину». Совместно с вами подготовить этих красавиц к ралли, — любовно провёл ладонью по рулю. — Я не готов назвать точный срок, возможно — до двух-трёх лет, за это время гонщики освоят «карину». Увы, разобьют несколько экземпляров, кто-то отсеется. Иначе не бывает. В следующем году поедем на соревнования внутри СССР. Ближе к 1980 году начнём зарабатывать репутацию на европейских трассах. Увы, вряд ли раньше. Успех в гонках складывается из маленьких шагов к успеху, главное — методично и каждый день. Если с места вдавить газ до упора, окажешься в кювете. Я понятно объяснил?

— Мой господин выражал надежду на более скорый результат. Но я уверен, ему придётся по душе философия пошаговых улучшений. Она совпадает с корпоративной философией «Тойота-Моторс».

А то я не знаю! Кайдзен она называется, в следующем тысячелетии все уши прожужжат о её полезности и эффективности на производстве.

— Спасибо за понимание. Я сообщу о нашей беседе господину Дёмину и господину Высоцкому. Уверен, мы выработаем взаимоприемлемый вариант. Как всегда. Вы — лучший партнёр для МАЗа.

Раскланялись. Он уехал. Я рассказал парням и Татьяне про японские щедроты.

— И как ты намерен усидеть на двух стульях? — изумился Лукьянов. — Помню, ты из Тольятти сюда переводился, и то очко трещало, как стулья начали разъезжаться.

— И я цел, и полупопия вместе, и на обоих заводах дела идут в гору. И о тебе позаботился, Татьяна — тоже. Правду говорю женщина-молния?

— Квартиру-зарплату получила, слов нет, — ответила та, лицом, если сравнивать с молнией, скорее напоминает шаровую. — Японцы… Пообещать могут. И заплатить. Но они — чужие. МАЗ — наш, советский. Ты как хочешь, Серёжа, к ним не пойду, прости.

— Так я и не зову. А молодых и шустрых девиц для них натаскаешь?

«Мордюкова» пожала широкими плечами. Осанка у неё идеальная, спина прямая, потому что наклонись — сиси опрокинут вперёд.

— Валю же подготовила. Для грузовика худосочная, природу не переломишь. Но для легковой вполне. Хочешь — забирай. Заодно найдёт мужика импортного, засиделась в девках!

Мужики хохотнули. Я только сейчас заметил Валентину за их спинами, слушавшую обсуждение семейно-сексуальных аспектов её личной жизни.

— Да хоть японца, если здесь достойных нет. Сергей Борисович! Я готова.

— Я — точно недостойный. И с маленьким ребёнком в довесок. Ах, ты про гоночные машины… Извини.

Все улыбались. Если неделю назад назад хоть косвенное упоминание моей беды заставляло заводчан отводить глаза, теперь сложившееся положение вещей они воспринимали как данность. Мне тоже пришлось. Жизнь продолжается, в ней есть большое светлое пятно на фоне океана грусти — Мариночка. А также занят делом, большим и мужским, которое у меня получается.

Кстати, японцу приврал. Как только «березина» окончательно вылупится на свет уже полноценной товарной партией, платформа начнёт метаморфозы по разрастанию до семейства: пикап, микроавтобус, коммерческий извозчик и карета «скорой помощи». Конструкторы легкового отдела снова перейдут в режим аврала, заказы на НИОКР посыплются в НАМИ и на АвтоВАЗ, японцев тоже загрузим… Наши руки — не для скуки! Наши жопы — для поиска приключений!

Марина, милая, хоть ты никогда больше не услышишь меня, всё равно скажу: я всего за две недели сумел построить жизнь и после рокового дня. Уверен, ты бы не осудила, пожелала бы нам с доченькой двигаться дальше, пока не совсем понятно куда, но вместе. Не ревнуй, я по-прежнему верен тебе, хоть в людских глазах такая верность теряет смысл.

Для меня не потеряла.

То, что новый алгоритм существования выработался и здорово помогал, не отменяло главного — безвозвратной утраты. Может быть мне 28-летнему, ещё совсем не старому, было бы проще перенести. Но если приплюсовать те 75 лет, я слишком много повидал и перечувствовал. Не мог не понимать, насколько силён удар, как невосполнима потеря.

Вёл себя с людьми обычно, порой подшучивал, улыбался шуткам других. Но очень часто, слишком часто по пути домой заворачивал к водохранилищу, выключал мотор и позволял себе распуститься, не играть роль волевого, контролирующего ситуацию…

Контролируй или не контролируй, Марина мертва. Навсегда.

Нет, какой-то частью жива, в нашей дочке. После этого подхватывался, пришпоривал «копейку» и летел домой — принимать вахту дежурства у мамы или сестры, их смену порой усиливала тёща, тоже очень полезный человек, если не сверлит меня полным обвинения взглядом.

Ещё «взяли шефство» на заводе. Всё по правилам: провели протоколом заседания правления профсоюзной организации, назначили ответственных и проверяющих за ответственными, начертали график посещений и обязанности. Это же социализм — учёт, отчётность и 5-летний план!

Мама и в магазин теперь редко ходила, доверяя помощницам деньги, список и сетку-авоську.

Заглядывала Валентина, та не предлагала купить продукты или прибраться, сразу мыла руки с мылом и шлёпала к Маринке. Прослушивала ей сердце и лёгкие, осматривала, проверяла, как зарастают родничок и пупок, выслушивала сообщения Машки, проверяла детское питание. Не гнушалась раскрыть каканый подгузник, памперсов ещё не было, и внимательно рассмотреть кал.

Однажды, вернувшись домой и застав её за осмотром Маринки, спросил:

— Зачем? Ты же не педиатр!

— Не педиатр. Что не мешает понимать в здоровье ребёнка раз примерно в тысячу больше твоего. Например, рекомендую поменять молочную смесь.

Она и акушером-гинекологом не была, но рассмотрела опасности, пропущенные в районной поликлинике. Марину, правда, не спасли. И, как потом объяснили, при этом уровне медицины спасти было нереально, даже если бы спохватились месяцем-двумя раньше. Не знаю… Ей, выходит, вообще нельзя было вынашивать и рожать! Кто же мог предположить? Жена так хотела именно дочку, дочка и родилась. А порадоваться успела всего несколько часов.

В тот раз, когда Валя ушла после осмотра, Машка подозрительно спросила:

— Ты же не считаешь, что она сглазила? Желала гадостей?

— Откуда у тебя такие мысли?

Сеструха подбоченилась. Старалась говорить веско, но тихо, Мариночка уснула.

— Думаешь, я не узнала её? Эта та самая «конкурентка» на тебя-прекрасного, что позировала на МАЗе по телевизору в новогоднюю ночь! Ты ещё поддевал Марину по поводу «победила в борьбе», та удушить тебя была готова.

— Ты на 100% процентов права. За полтора года, что были вместе, я наговорил любимой массу лишнего. Сейчас забрал бы глупости обратно, лучше бы нежностей всяких добавил… Что теперь, фарш не провернёшь назад.

— Это так. Но Валю не обижай. Не смотри на неё подозрительным глазом. Она — хорошая и точно не виновата, что у твоей жены вылезло неизлечимое заболевание. Постаралась, чтоб в лучшую больницу уложили, с самым лучшим уходом. Мариночку в руки берёт нежно, словно свою дочку.

— Её руки отворачивают болт гаечным ключом на 30. Вдвоём с напарницей меняет спущенное колесо МАЗа, оно, наверно, весит больше центнера.

— Мариночка — не колесо и не болт с ключом. Ты что-то путаешь, братик.

Опять права. Но мне от её правоты не легче.

Ночью ворочался без сна, проваливался в забытьё без сновидений, потом вскакивал, когда хныкала дочка, в голову неожиданно пришла идея как разрулить ситуацию с японцами, пока собственные проблемы неразрешимы. Наутро позвонил в Вильнюс.

— Стасис! Гамарджоба. Как ты посмотришь на создание машины Toyota-VFTS?

Эти товарищи с энтузиазмом луддита и настойчивостью истинных прибалтов получают неземное удовольствие, разбирая «березину». Страшно даже представить их оргазм, когда примутся раскручивать «карину», а затем просвещать инженеров лучшего в мире автогиганта, какие косяки они налепили в проектировании.