Последний Герой. Том 3 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Завтра в восемь утра на стадионе швейной фабрики, — отчеканил кадровик, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Кросс будешь сдавать.

Я нахмурился, припоминая старенький, заброшенный стадион фабрики. Память Максимки помогла.

— Так он же, вроде, не функционирует, — произнёс я, с сомнением взглянув на Зуева. — Там фабрика закрыта давно, собирались что-то другое строить, насколько помню…

Я говорил всё это, а сам пытался разгадать — и зачем кадровику этот балаган?

— А нам какая разница, функционирует он или нет? — отмахнулся тот. — В нормативе у нас указан кросс три километра, пересечённая местность. Это тебе не по резиновой дорожке стадиона бегать же! Как раз там по старой шлаковой дорожке и пробежишь. Будем считать, что пересечёнка. Да и народу нет, никто мешать не будет.

Наилучшие условия для бега? Ну, допустим.

— Хорошо, — сказал я, пожав плечами. — Туда подскочу в восемь.

— Нет, приезжай пораньше в отдел, — проговорил он, выдержав паузу. — Сначала тут распишешься у меня в бумажках. Поедем на моей машине, быстро съездим, сдашь норматив.

— А чего так рано? В восемь?

— Потом я планёрку проводить буду, другого времени для тебя у меня нет.

— У вас? Целый врио начальника отдела лично будет принимать у меня физо? У вас там в кадрах куча народу, есть же инспектор отдельно по боевой и физической подготовке.

— Ты мне указывать еще будешь, Яровой, — хмурился новый начальник. — Я сам лично у тебя зачет приму, чтобы без поблажек. Понял? Если сфилонить вздумаешь, не выйдет. Завтра с утра — ко мне в кабинет.

— Хорошо, товарищ подполковник, — я кивнул, скрывая нарастающее подозрение. — Завтра буду у вас с утра.

— Давай, не опаздывай, — холодно усмехнулся он. — Иди уже.

И он снова дёрнул плечами, будто старался выпрямить и без того уже вытянутую чуть ли не как доска спину. Я повернулся, вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

«Странно всё это, — подумал я про себя, — уж слишком подозрительно все складывается. И место странное для сдачи норматива выбрал. Что-то здесь нечисто…»

Впрочем, я сразу отогнал ненужные мысли. Если это ловушка — я буду готов. Причём не только к бегу.

Утро выползало из-за горизонта тяжело, лениво и хмуро, будто само не хотело вставать и никак не могло окончательно прийти в себя. Ночью был дождь, и теперь на улицах города осталось много мутных луж, отражавших серые облака. Просыпаться совершенно не хотелось. Тело сопротивлялось, будто требуя дополнительного часа сна. Но я всё же поднялся пораньше, привычно заставляя себя встать и собраться.

Сегодня зачёт. И, возможно, не только он.

Сходил в общаговский душ, попереключал режим для контраста, чтобы взбодриться. Привёл себя в чувство, перекусил наскоро сделанными бутербродами с сыром, запил крепким черным чаем, накинул спортивный костюм, недавно купленный в популярном спортмаге. Кроссовки тоже новые, подобрал под олимпийку, чтобы выглядело всё гармонично, как будто собирался защищать честь страны на каких-то значимых соревнованиях.

Под олимпийку надел кобуру скрытого ношения, засунул туда свой верный, надёжный пистолет ИЖ, который теперь стал неотъемлемой частью моей повседневной жизни. В рюкзак кинул бутылку воды, наручники и на всякий случай ещё один запасной пистолет. Пока Валет ходит по этой земле, пока дышит и способен что-то предпринять, я всегда должен быть начеку. К этому я давно уже привык.

Приехал в отдел, как и договорено, пораньше, чтобы успеть расписаться у Зуева в каких-то бумагах. Он был уже на проходной и явно меня поджидал. Сам одет в старый спортивный костюм, помятый и непривычный, не в форменную одежду МВД. Увидев меня, кадровик нервно и быстро сказал:

— Поехали, там, на стадионе распишешься.

Я слегка удивился, но не возражал, кивнул и для виду поздоровался с ним чётко и вежливо, соблюдая субординацию и формальность момента. Пусть пока считает, что я ничего не подозреваю.

Вместе мы вышли из здания под удивлённый взгляд дежурного. Тот явно был не в курсе, куда это с самого утра врио начальника вдруг направился вместе с инспектором штаба, да ещё в таком виде, но спросить побоялся. Хотя Мордюкова дежурный всегда спрашивал, чтобы быть в курсе дел и доложить, если кто-то позвонит.

Но Зуев — не Морда.

Мы подошли к новой чёрной машине Зуева. Он плюхнулся за руль, стараясь выглядеть грозным и важным, но я сразу заметил, как подёргивались его руки, да и глаза бегали беспокойно, выдавая волнение и тревогу. Что это ты удумал, бумажная твоя душа?

Я же медленно обошёл машину, не садился сразу внутрь, а внимательно осмотрел салон через окна. Внутри было пусто, никого лишнего, ничего подозрительного. Затем подошёл к багажнику, открыл его, делая вид, что собираюсь туда просто закинуть свой рюкзак.

— Э! Зачем? Ты что там шаришься в багажнике? — резко кликнул меня Зуев, мгновенно обернувшись.

Как будто испугался чего-то — или того, что я там мог увидеть.

— Да я рюкзак просто хотел положить, — спокойно ответил я, не подавая виду и не выказывая подозрений.

— В салон его положишь! — буркнул кадровик, стараясь скрыть раздражение.

— Хорошо, хорошо, — крикнул я ему в ответ, захлопывая крышку, как будто и не успев её толком распахнуть.

Но про себя уже отметил и чётко запомнил то, что мельком увидел в багажнике машины. Портфель из дорогой кожи. Пухлый, будто набитый слитками золота или пачками денег.

А рядом с ним — пластиковые стяжки и рулон скотча. С таким комплектом явно не на физподготовку ездят.

Теперь стало ясно, что день сегодняшний приготовил мне не только норматив по бегу, но и куда более рискованные испытания.

Я спокойно сел на переднее сиденье рядом с Зуевым, а он всё нервно барабанил пальцами по рулю. Машина тронулась с места, направляясь в сторону заброшенного стадиона, а я мысленно уже готовился к схватке. Но кто же противник? Зуев — трус и очень хитрый, если он что и задумал, то в открытую против меня не пойдет….

Стадион находился в старой части города. Когда-то здесь кипела жизнь, которую строили комсомольцы и комсомолки, теперь же всё было иначе. Старая швейная фабрика давно закрылась, и её территория выглядела уныло и безжизненно. Стадион зарос бурьяном, дорожки для бега были из старой, раскрошенной шлаковой смеси. В стороне — покосившиеся турники, сваренные из советских железных труб, чуть дальше торчали вкопанные в землю старые автомобильные шины, через которые когда-то скакали спортсмены и физкультурники. Среди травы одиноко торчал рукоход, за ним бегательный лабиринт из труб.

Снаряды, вроде бы, и есть, что им сделается, но покрыты ржавчиной и с пятнами облезшей окаменелой краски — и в таком виде навевают тоску. Ощущение запустения и разрухи было почти физическим. И вот этот нежилой, почти могильный дух живо напоминал мне другую заброшку.

Небо висело тяжёлым серым покрывалом, казалось, вот-вот хлынет дождь. Но для сдачи нормативов погода была вполне подходящая — не вспотеешь и голову не напечёт.

Ограждения вокруг почти не было, и мы подъехали практически к самому беговому кругу протяженностью в четыреста метров.

Выйдя из машины, я огляделся. Бурьян и деревья плотно сдавили стадион со всех сторон, делая его плохо просматриваемым с улиц. Дальше начинались жилые кварталы, но их отделяла густая стена из высоких тополей и разросшегося кустарника, надёжно укрывая это место от лишних взглядов.

— Вот, — коротко сказал Зуев, доставая электронный секундомер. — Здесь никто не помешает. Норматив знаешь?

— Так точно, — ответил я спокойно, уже мысленно подготовившись.

И вдруг отметил, что у турников чуть поодаль стоял какой-то странный долговязый субъект в чёрном спортивном костюме. Он как-то неуклюже и показушно делал растяжку, явно изображая опытного физкультурника. Зуев его словно не замечал. Я отметил, что кроссовки у него были совершенно новыми и ещё даже не испачканными шлаковой крошкой. Странно: обычно растяжку делают после пробежки, а тут он, словно специально, корячился напоказ.