Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Кеша, какие ж ты слова от него слышал? — спросил я.

— Да я не всё расслышал. Шумно было. Но он точно меня материл, когда его Сабитович достал из воды.

— Может он тебя благодарил, Кеш.

— Неа. Точно материл. Он мне так и сказал «Сенскс ю».

Я покачал головой, а остальные ребята засмеялись. Однако, нужно было убирать этих горе-пилотов. Для их временного содержания решили пока что занять ангар.

Ливийцы по-прежнему были рядом и следили за каждым шагом. Пока что просто наблюдали. Пока мы шли в ангар, я смог поговорить с прилетевшим лётчиком МиГ-29К.

— Вы старший здесь? — подошёл он ко мне.

— И вам добрый день! — протянул я ему руку.

— Ах да, привет, — поздоровался он со мной, приглаживая волосы. — Николай Морозов. А вас как зовут?

— Майор Клюковкин. Можно просто Саша.

— Хорошо. Александр, что со вторым лётчиком?

— С твоим напарником? Я видел обломки и как американский Си Кинг приводнился. С большой долей вероятности, он у них?

— Погиб? — остановил меня Николай.

Какой-то он странный. Думал, что спросит нечто обратное.

— Будем верить, что живой. Я бы именно на такой вариант рассчитывал.

Морозов покачал головой и дальше пошёл молча. Будто бы не рад, что у его напарника есть шанс на спасение. Странно себя ведёт этот Коля.

Через минут десять он вновь заговорил и рассказал, как всё было. Морозов и его ведомый выполняли патрулирование. Тут появились американцы. Ливийцы принялись брать на сопровождение цели и взяли всех четверых.

— Вроде оператор с Як-44 сигнал от нас принял и должен был с ливийцами связаться. Но американцы уже начали нас атаковать. Я успел сманеврировать, а вот напарник нет.

— Ну так он прикрыл тебя. Я слышал в эфире доклад от него, что один американец сбит.

— Это ведь не значит, что он сбил, — отмахнулся Морозов.

Нет, он реально странный. Они как будто с напарником были не самые близкие знакомые.

Когда все разместились на ящиках в ангаре, я отвёл американцев подальше и сел рядом с ними в качестве охраны.

— Раздевайтесь. Чувствуйте себя как не дома, — сказал я пилотам и присел на один из ящиков от запасного имущества.

Бежать этим ребятам было некуда, да и незачем. Ливийцы их могут в живых не оставить. Сначала и вовсе будут пытать со страшной силой.

Американцы сбросили с себя снаряжение и сели на две железные кровати, которые мои техники держали в ангаре для себя. Их вещи убрали, чтобы они им… «не мешали».

— Неудобно. Как в тюрьме, — жаловался один из пилотов.

Слова я разбирал с трудом, но общий настрой двух американцев был мне понятен. Ощущение, что это они нам оказывают услугу.

— Зачем ты нас вытащил? — заговорил американец со мной на ломанном русском, которого Кеша удостоил удара в глаз.

— Не оставлять же вас там. К тому же меня отправили за моим лётчиком. И немного не туда.

К нам подошёл Свистунов и протянул две открытые консервы с тушёным мясом нашим «гостям». Американцы брать побоялись данный деликатес.

— Это очень вкусно. Ну… ням-ням, кусь-кусь… — пытался старлей на пальцах объяснить американцам, что консервы вкусные.

— Не утруждайся. Этот с фингалом нас понимает, — прервал Свистунова.

Старший лейтенант ушёл, оставив нас втроём. Американцы смотрели несколько минут на консервы, не решаясь съесть хоть одну ложку. И это после того, как мои парни подогрели им мясо в консервах.

Распробовав еду, американцам она пришлась по вкусу. Уплетали за обе щёки.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем они закончили трапезу. Слов благодарности я не ждал.

— Хочешь поговорить? — спросил у меня второй американец, «отсвечивая» большим фингалом.

— Не горю особым желанием.

— А я кое-что хотел бы тебе сказать, мистер Клюковкин, — произнёс американец мою фамилию.

Глава 24

В ангаре было достаточно душно. На лице «русскоязычного» американского пилота видны капли пота. Его коллега и вовсе стянул с себя верхнюю часть комбинезона и остался в белой майке.

Странно было услышать свою фамилию из уст сидящего пилота. Более удивительно, чем его знание русского языка.

— Вечер перестаёт быть томным, — ответил я американцу, который только что назвал мою фамилию.

Отпираться и говорить, что американец ошибся, я не собирался. Поскольку сам факт этой информации уже наводит меня на интересные мысли.

— Да. Вижу, что вы удивлены, — ехидно улыбнулся американец.

— Ещё бы. Я вот не могу назвать вашу фамилию. Откуда вы меня знаете?

Его коллега смотрел на всё происходящее потерянным взглядом. То ли не отошёл от катапультирования, то ли не принял факта плена.

— Что ты делаешь? — обратился он к моему собеседнику.

— Не переживай, Ганс. Мы нужны русским. Если бы это было не так, я и ты уже бы висели вниз головой в тюрьме у ливийцев, — ответил ему коллега.

Ганс выругался и отсел чуть дальше. Он лёг на скрипучую кровать и уставился в высоченный потолок ангара.

— Мой друг Этлифсен пока не осознаёт всю широту русской души. У нас бы так не относились к пленным.

— Возможно, — ответил я.

— Вполне вероятно, что сейчас вашего пилота приведут в порядок. А затем закроют в душной комнате и начнут давить психологически. Громкая музыка, яркий свет, лишение сна и воды. А мы будем с Гансом есть ваши консервы и ждать обмена, — посмеялся американец, откусывая хлеб.

— Ты мой вопрос слышал. Отвечай, откуда знаешь мою фамилию? — ещё раз задал я вопрос.

Американец прожевал кусок хлеба и отряхнул руки от крошек.

— Я Митч Фостер. Майор ВМС США. Естественно, в отставке. Ты весьма известный персонаж в Сирии. К тому же я был знаком с Эндрю Евичем. В Сирии мы работали вместе, и там он поведал о тебе. Ты, можно сказать, его уничтожил.

Если Фостер знал Евича, то он вполне вероятно работает на Блэк Рок. Тогда вопрос, как этот «майор на дембеле» меня узнал.

— Евич — продажная тварь. Заплати ему больше в любой другой стране, он бы и вас предал.

Митч посмеялся, будто услышал какую-то глупость от меня.

— Алекс, ты рассуждаешь как истинный патриот своей России. Но ты же ведь совсем другой для себя хотел жизни. Как насчёт…

Я не стал ждать, когда Фостер начнёт говорить о вкусной пище, изумрудных лужайках около дома и хороших машинах.

— Как насчёт того, чтобы закрыть тему как у вас всё хорошо. Мне это неинтересно. Если ты исполняешь долг и соблюдаешь кодекс чести исключительно из-за денег, ты уже не воин.

Митч цокнул и отклонился назад, упираясь в стену.

— Вот поэтому мы вас и победим, Алекс. Вы идеалисты, моралисты и люди чести. А мы умеем считать и делать деньги.

Я встал со своего места, чтобы размять ноги.

— Задолбётесь побеждать. Денег не хватит у вас, — ответил я, подёргав ногами.

— А мы ещё напечатаем, — улыбнулся Фостер.

— Только и умеете, что печатать. Ладно, «Митяй», мы с тобой вроде всё обсудили. Только не говори, что ты меня узнал, основываясь на критических высказываниях Евича.

Митч покачал головой, громко выдохнув.

— Всё верно. Я видел твоё фото, досье и даже послужной список. Четыре ордена Красной Звезды — серьёзное достижение, — ответил Фостер.

— И откуда такие у тебя познания? Неужели, простой советский лётчик так знаменит на Западе.

— А кто тебе сказал, что ты «простой»? Поверь, за смерть простых людей не дают столько денег, сколько за тебя. Тебе нужно ходить и оглядываться. А ещё молиться, чтобы тебя не нашли здесь, в Ливии. За такие деньги многие бы и маму продали.

Похоже, что история с убийствами, начавшаяся в Сирии, так и продолжает за мной тянуться. Можно бы было сказать, что Митч Фостер несёт чушь. Но уж очень всё похоже на правду.

— И ты не скажешь, кто именно и почему, — сказал я, на что Фостер только ехидно улыбнулся.

— Я и сам этого не знаю, — посмеялся Митч и улёгся на кровать.

Как говорится, вот и поговорили. Ясно, что ничего не ясно.