Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Своего забирают. Никак иначе, — прицокнул Кеша.

Я отвернул голову от американского вертолёта, и тут мелькнуло что-то оранжевое.

— Справа под 30! — громко сказал Кеша.

Внизу, на тёмных волнах, маячил крошечный силуэт. Мы подлетели ближе, чтобы начать зависать над ним. Однако, на душе вдруг стало не по себе.

— Это американец, Саныч. Не наш, — сказал Кеша.

Я посмотрел вниз и убедился в словах моего лётчика-штурмана. Ситуация приняла совершенно дурацкий оборот.

Прямо сейчас мы висим над местом, где без сознания колышется на волнах ещё один американец.

Ни взмахов руками, ни других каких-нибудь сигналов он не подавал. Будто один из многих обломков самолёта.

А в паре километров от нас начинает приводняться Си Кинг. Чтобы достать из воды лётчика советской морской авиации.

— Может американец под нами уже всё? Смысл его доставать? — спросил Кеша, как будто мы говорим не о человеке, а о «чём-то» неодушевлённом.

— Достаём в любом случае. И как можно быстрее, — ответил я.

Карим кивнул и вышел в грузовую кабину. Следом пошёл и Кеша.

Я ещё раз посмотрел вперёд на покачивающегося на волнах Си Кинга. Похоже, что его так же как и нас вывели несколько не в тот район катапультирования.

Вертолёт окончательно завис над американским пилотом. Снижаться нужно точно над ними, иначе мы будем «гнать» его перед собой, либо перевернём. А ещё можем так долго его вытаскивать, что он либо погибнет, либо его успеют подплыть и забрать с Си Кинга.

— Мы над ним. Снижаемся, — услышал я голос Карима по внутренней связи.

Я бросил последний взгляд вниз. Вода непрестанно двигалась, а её поверхность не рябила, не волновалась, а бурлила и кипела, раздуваемая воздушным потоком от несущего винта.

Опускаюсь до высоты 10 м. Напряжение большое, но снижение продолжаю.

— Вправо не уходи. Ещё ниже! Чуть вперёд, — продолжал руководить мной Карим.

Я плавно подводил вертолёт к воде сантиметр за сантиметром. Щёки тряслись от вибрации, ладони прилипли к органам управления. Любая ошибка, и мы кувыркнёмся в море.

Все мысли сейчас сконцентрировались на одном — поведении вертолёта. Аккуратными миллиметровыми движениями ручки управления снижаюсь, не допуская смещения в сторону. Вода начинает заливать стекло.

— Командир, а теперь замри. Начинаю работу, — скомандовал Карим.

Теперь только выдержать. Всё просто — высота и место держи, а большое напряжение нужно преодолеть. Через наушники слышно, как сверху с характерным шумом и свистом вращаются по кругу лопасти несущего винта. Вертолёт трясло, будто он сам уже держится в таком положении из последних сил. А ведь прошли всего секунды.

— Есть! — заорал Карим, перекрывая гул двигателей.

Ему даже не нужно было выходить по внутренней связи на меня. Я начал отходить от воды, набирая высоту и скорость. В это время взлетел и наш коллега. Между нами было меньше километра, когда мы разошлись левыми бортами.

— Оба живы, — заглянул в кабину Кеша, показывая поднятый большой палец.

— Тарелочка, 907-му, — устало произнёс я в эфир.

— Ответил, 907-й.

— Передайте на Саламандру, я двоих взял. Не наши, но оба живы. 321-й на борту Си Кинга.

Небольшая пауза в эфире на обдумывание сказанного мной.

— 907-й, вы оппонента наблюдаете? — спросил оператор Як-44.

— Точно так. Уходит с курсом 340–350. На предельно малой высоте.

— Вас понял. Мы его наблюдаем. Эм… за «не нашими» скоро прибудут.

Осталось теперь надеяться, что американцы подобрали нашего парня живым. Теперь в работу вступят ребята из другого ведомства. Не морского.

Однако, был ещё один момент, который следовало учитывать. Захотят ли ребята из ливийского мухабарата делиться с нами такими ценными пленниками — большой вопрос.

Я выровнял вертолёт по курсу и направил его в сторону берега.

— Всё хорошо, — услышал я за спиной громкий голос Иннокентия.

Петров быстро сел в «правую чашку» и начал пристёгиваться.

— Как там гости? — спросил я, когда Кеша присоединил «фишку» радиосвязи своей гарнитуры.

— Один всё ещё в отключке. Второй тоже воды наглотался и немного потерян. Вот и его оружие, — ответил Петров, протягивая мне ещё один пистолет.

Это уже был другой образец стрелкового оружия. У первого пилота, подобранного нами, присутствовал при себе Кольт М1911. Здесь же у меня в руке оказался новый для этих лет пистолет ЗИГ Зауер Р226.

До аэродрома оставалось ещё лететь 50 километров. Было время размять руки и… ноги. Я передал управление Кеше и встал со своего места. Пистолет держал при себе, проверив наличие патронов в магазине.

Выйдя в грузовую кабину, я посмотрел на наших пленников. Американцы были мокрые и обессиленные. На меня исподлобья глядел мощного вида пилот. Судя по телосложению, он не только летать любит, но и «железки» таскать.

Глаза у американца метались, как у зверя в клетке.

— Что делать будем с ними? — спросил у меня Карим, который держал в руках Кольт первого лётчика.

Бывший в сознании американец медленно повернул голову в нашу сторону, размял шею, и начал снимать перчатки со срезанными пальцами. Тёмные волосы у этого человека средних лет были мокрые и взлохмаченные.

Комбинезон у смотрящего на меня был в расцветке «Пустынный загар».

Снаряжение и противоперегрузочные костюмы или G-скафандры лежали рядом с Каримом. Снять их мой экипаж с американцев успели. Спасательные жилеты, маска, подвесная система — теперь всё было у нас.

— Доставим в Тобрук, и будем ждать, когда за ними прибудут.

— За ними приедут ливийцы. И потребуют их отдать.

В этот момент американец поднял руки и начал вставать с пола. Карим наставил на него пистолет. Пилот долго думать не стал и сел опять на металлический пол.

— Будем по обстановке действовать.

Через минуту я вернулся в кабину и продолжил полёт. Очертания Тобрука уже легко прослеживались.

— 907-й, вам посадка на стоянку. И приготовьтесь. Вас уже ожидают.

— Понял, Тобрук-старт.

Я видел встречающих ещё с района рулёжки, над которой пролетели перед посадкой. Ливийцы были на трёх японских внедорожниках. Пыль летала в воздухе, поднимаемая ещё и воздушным потоком от несущего винта.

— Посадка. Готовимся к выключению, — произнёс я, пока Карим закрывал пожарные стоп-краны.

Несколько человек вышли из машин и направились к вертолёту. Слишком у них аккуратные движения и спокойный взгляд.

Двигатели остановились, и мы вышли с Каримом в грузовую кабину.

Глава 23

В грузовой кабине стоял запах сырости. Я бросил взгляд на американцев, которые переговаривались друг с другом на английском, посматривая в мою сторону.

— Мы где? — спросил на английском один из американцев.

Тот самый, которого вытащили вторым. Он выглядел бодрее и злее своего товарища. Слова-то я его понял, а вот как ему ответить на английском, которого я особо не знал, пока было сложно.

— Ну, не в Канзасе точно, — ответил я на языке американца, но с очень большим акцентом.

— Я вас призываю выполнять нормы международного права. Согласно им… — начал говорить американец, но я его перебил.

— Ой, заткнись! Ты про международное право бы лучше думал, когда Ливию бомбил, — на русском ответил я, выглядывая в иллюминатор сдвижной двери.

Три японских внедорожника белого цвета с матовыми стёклами остановились на дальней стороне стоянки.

В нашем направлении шли люди, которые явно были не из международных организаций. Никаких погон, никаких знаков, суровые и смуглые лица арабской национальности. Меня обошёл Карим и потянулся к двери.

— Стой. Пока не надо, — остановил я Сабитовича.

Карим присел на лавку и тоже посмотрел на приближающихся ребят. В грузовой кабине на палящем солнце становилось всё жарче. Открытая дверь не спасёт, но это позволит нам поговорить спокойно.

— Не военные? — спросил Карим.

— Нет. Мухабарат Эль-Джамахирия, если быть точным.