Змея сновидений - Макинтайр Вонда Нил

– Нет, – прошептал юноша за спиной у Снейк.

Тут кобра бросилась вперед. Натренированные рефлексы сделали свое дело: правая рука Снейк метнулась вбок, а левая схватила кобру, когда та отдернула голову. Кобра яростно изогнулась – и обмякла.

– Ах ты, хитрая бестия, – с укоризной сказала Снейк. – Какой срам!

Она повернулась и позволила кобре обвить свою руку и вползти на плечо, где та немедленно улеглась, свисая оборкой невидимой пелерины и волоча длинный хвост, словно шлейф.

– Она не укусила меня?

– Нет. – Юноша покачал головой. В его сдержанном тоне сквозило благоговение. – Послушай, ты ведь должна сейчас умирать. Корчиться в предсмертной агонии, с багровой, распухшей рукой. Когда ты вернулась… – Он показал на руку Снейк: – Это укус песчаной гадюки.

Снейк припомнила клубок рептилий под иссохшими ветвями кустарника и потрогала все еще кровоточившую ранку. Она отерла кровь – и увидела двойной след змеиных зубов среди царапин от колючек. Ткани вокруг ранки слегка припухли.

– Надо промыть, – заметила Снейк. – Просто позор, что я была так невнимательна.

Боль мягкими волнами поднималась по руке, однако чувство онемения исчезло. Снейк стояла, бездумно глядя перед собой. Части пейзажа дрожали и колыхались, меняя форму и очертания: ее утомленные глаза никак не могли приноровиться к неверному свету уходящей луны, смешавшемуся с первыми отблесками брезжившего рассвета.

– Ты прекрасно справился со своей задачей, – сказала она. – Не испугался и держал ее как следует. Благодарю тебя от всего сердца.

Юноша потупился, низко опустив голову, – как будто поклонился. Затем встал и подошел к девушке. Снейк положила руку на тело кобры, успокаивая змею.

– Меня зовут Аревин, – проговорил он. – Ты окажешь мне честь, если будешь называть меня по имени.

– Я очень польщена. – Снейк наклонилась, чтобы придержать белые кольца змеи, пока та медленно вползала в свое отделение в саквояже. Теперь, после того как кобра пришла в себя, можно идти к Стэвину – когда совсем рассветет.

Белый кончик хвоста втянулся в саквояж. Снейк застегнула защелку и хотела встать, но ноги не слушались ее. Она еще не до конца переборола действие яда.

Кожа вокруг укуса была вспухшей и красной, но кровотечение прекратилось. Снейк застыла, безвольно опустив плечи, молча глядя на укушенную руку, медленно, с трудом соображая, что ей следует сделать – на сей раз для себя.

– Позволь, я помогу тебе. Пожалуйста. – Юноша легонько коснулся ее плеча и помог подняться.

– Извини… – пробормотала Снейк, – просто я ужасно устала.

– Давай я промою твою рану, – предложил Аревин. – А потом поспи. Только скажи, когда тебя разбудить.

– Мне нельзя спать. Пока. – Снейк, собрав последние силы, выпрямилась и откинула со лба влажные пряди. – Мне уже лучше. У тебя есть вода?

Аревин распахнул балахон. Под ним обнаружилась набедренная повязка и кожаный пояс, на котором висело несколько фляг и мешочков. Он был худощав, прекрасно сложен, с длинными мускулистыми ногами. Кожа на теле была чуть светлее, чем на бронзовом от солнца лице.

Он отстегнул флягу и потянулся к Снейк.

– Нет, Аревин. Если на тебе есть хоть крохотная царапина, яд может попасть в кровь. Я сама. – Снейк снова села и плеснула тепловатой водой на ранку. Вода окрасилась в бледно-розовый цвет. Капли падали на песок и впитывались им, не оставляя даже следа. Ранка продолжала немного кровоточить, но боль почти утихла. Яд перестал действовать.

– Я все-таки не понимаю, – покачал головой Аревин, – как тебе это удалось. Почему ты жива и здорова. Мою младшую сестренку тоже укусила песчаная гадюка. – Аревин пытался говорить спокойно, но голос его предательски задрожал. – Мы не смогли спасти ее – не смогли даже облегчить страдания.

Снейк возвратила ему флягу и, зачерпнув мази из баночки, спрятанной в поясе, наложила ее на затягивавшиеся ранки.

– Это входит в нашу подготовку, – пояснила она. – Нам приходится работать с самыми разными змеями, и мы должны быть невосприимчивы к разным ядам. Чем больше, тем лучше. – Она поежилась. – Это долгий и довольно болезненный процесс. – Снейк сжала пальцы в кулак. Защитная пленка держала хорошо, и сама Снейк тоже уже прочно стояла на ногах. Она протянула руку и потрогала вспухший рубец на щеке Аревина. – Подожди… – Снейк наложила ему на щеку тонкий слой мази. – Это должно помочь.

– Тебе нельзя спать, – сказал Аревин, – но уж просто отдохнуть-то можно?

– Да. – Снейк кивнула. – Очень недолго.

Она села на песок рядом с Аревином, опершись на него, и они вместе следили, как солнечные лучи окрашивают облака в золото и багрянец, напитывают их янтарной желтизной. Простое прикосновение к живому человеческому телу оказалось приятным, хотя Снейк вдруг захотелось большего. Но не теперь, не здесь – может быть, в другом месте и в другое время…

Когда сверкающий солнечный диск отрвался от горизонта, Снейк поднялась и выманила Дымку из саквояжа. Кобра выползла слабая, очень вялая и медленно взобралась на плечи Снейк. Снейк подняла саквояж и направилась к палаткам.

Родные Стэвина ждали, столпившись у входа в палатку, молчаливые, враждебные, настороженные. У Снейк даже мелькнуло подозрение, что они решили отослать ее обратно. Эту мысль сменила другая – обжегшая сердце нестерпимой жалостью и страхом. Неужели Стэвина больше нет?! Но они покачали головами и посторонились, чтобы пропустить ее в палатку.

Стэвин лежал в той же позе. Он так ни разу и не проснулся за всю ночь. Взрослые неотступно следили за Снейк. Дымка задвигала язычком, возбуждаясь от запаха страха.

– Я знаю, вы бы предпочли остаться, чтобы помочь мне. Но, поверьте, здесь нужна только я. Прошу вас, покиньте палатку.

Они переглянулись, покосились на Аревина – и Снейк вдруг испугалась, что они не послушаются ее приказа. Ей вдруг страшно захотелось погрузиться в безмолвную тишину и уснуть.

– Пойдем, – сказал Аревин. – Здесь распоряжается она. – Он отпахнул клапан палатки и поманил родных Стэвина за собой. Снейк ответила ему благодарным взглядом и заметила на его лице слабое подобие улыбки.

Она опустилась на колени подле Стэвина.

– Стэвин… – Девушка пощупала лоб ребенка: он был горячий как огонь. Она вдруг заметила, что ее движениям недостает уверенности. Однако слабое прикосновение разбудило малыша. – Пора, – сказала Снейк.

Стэвин сощурился, с трудом выплывая из глубин детского сна, и уставился на Снейк, пытаясь вспомнить, кто это. В его глазах не было страха, и это уже было хорошо, но все-таки Снейк испытывала какое-то смутное беспокойство, она и сама не могла понять почему.

– Это больно?

– А сейчас тебе больно? – ответила она вопросом на вопрос.

Малыш помедлил, отвел взгляд, огляделся по сторонам:

– Да.

– Будет, может быть, только чуточку больнее. Но я надеюсь, что обойдется. Ты готов?

– А Травка останется с нами?

– Конечно, – кивнула Снейк – и вдруг поняла, что именно было неладно.

– Подожди, я сейчас. – Голос ее звенел от напряжения, и она невольно напугала ребенка, но не смогла себя сдержать. Она вышла из палатки, стараясь ступать спокойно, уверенно, медленно, изо всех сил сдерживая себя. Лица родных Стэвина выдали их с головой.

– Где Травка?!

Аревин, стоявший спиной к Снейк, вздрогнул от ее тона. Седоволосый скорбно вздохнул и отвел взгляд.

– Мы очень испугались, – пояснил он. – Испугались, что она укусит ребенка.

– Это я. Я это сделал. Она ползла по его лицу, и я видел ее зубы… – Женщина положила руку на плечи светловолосого, и тот осекся.

– Где она?! – Снейк хотелось завизжать. Она едва сдержала себя.

Ей подали открытую коробку. Снейк взяла ее в руки и заглянула внутрь.

Травка лежала на дне, разрубленная почти пополам, кверху брюхом. Из раны вываливались внутренности. Снейк с дрожью увидела, как змейка легонько дернулась, высунула и быстро убрала язычок. Снейк издала какой-то хриплый звук, больше похожий на стон, чем на рыдание. Она от души понадеялась, что это лишь рефлекторное сокращение мышц, тем не менее взяла Травку в ладони, бережно, осторожно, и, склонившись над ней, прикоснулась губами к прохладным зеленым чешуйкам. Потом стиснула зубы – сильно, резко, перекусив Травке хребет у основания черепа, и холодная солоноватая кровь оросила ее язык. Если змея и была еще жива, то это убило ее мгновенно.